Оказавшись под угрозой судебного преследования, национальное руководство профсоюза почтовиков заявило, что не может больше поддерживать бойкот фабрики "Гранвик", и призвало почтовое отделение Криклвуд прекратить его. Однако 130 рядовых тружеников ответили отказом. Не помог и нажим по административной линии: предупреждение министерства, что всякий, кто не прекратит бойкот, будет отстранен от должности с потерей зарплаты.
Выйдя однажды утром на смену, почтовики обнаружили, что сортировочный зал заперт, ключи от автофургонов изъяты, почтовые ящики опечатаны. За солидарность с бастующими фабрики "Гранвик" штат почтового отделения Криклвуд, стало быть, подвергли локауту.
История британского рабочего движения свидетельствует, что провокации против стачечников чаще всего совершаются в тех случаях, когда на помощь одному бастующему коллективу приходят труженики других предприятий, других профсоюзов, других городов. Все настойчивее предпринимаются попытки поставить под вопрос законность массового пикетирования, участие в нем кого-либо, кроме самих бастующих.
Гранвик и Криклвуд - эти два слова стоят рядом в летописи британского рабочего движения, и само их соседство говорит о многом. Гранвик - это символ пробуждающегося классового сознания тех, кто олицетворяет собой в глазах эксплуататоров дешевую рабочую силу, которую они пытаются держать разобщенной и изолированной.
Криклвуд - это воплощение пролетарской солидарности, готовность идти во имя ее на любые жертвы и одновременно свидетельство того, что попытки сеять рознь между "белыми" и "цветными", между тред-юнионистами и неорганизованными тружениками, к чести британского рабочего движения, терпят провал.
Гранвик и Криклвуд. Эти слова, ставшие в Британии нарицательными понятиями, звучат как знамение времени: ободряющие для эксплуатируемых, грозные для эксплуататоров.
Магна карта и мультикартотека
На пути от Виндзорского замка к дворцу Хэмптон-корт экскурсионные автобусы обычно сворачивают к Темзе, чтобы показать иностранным туристам пойменный луг, где в 1215 году английские бароны заставили короля Иоанна скрепить своей печатью Великую хартию вольностей - ту самую Магна карту, от которой, как говорится в здешних путеводителях, ведет свою родословную британская демократия.
Гиды не преминут пояснить, что ее основы - свобода личности, неприкосновенность частной жизни, терпимость к инакомыслию - священны и незыблемы.
Возле конной статуи Карла I на Трафальгарской площади они напомнят о назидательной судьбе этого короля, который был обезглавлен за то, что вопреки Магна карте своевольничал с парламентом.
Иностранцам расскажут, что и сама Трафальгарская площадь служит как бы символом британской демократии, ибо здесь вправе проводить свои митинги представители любых политических течений.
В пору спросить экскурсовода: с какой же целью на крышах зданий, обрамляющих эту "отдушину свободомыслия", установлены полицейские телекамеры? И как совместить свободу личности, неприкосновенность частной жизни, политическую терпимость с негласной слежкой, с подслушиванием телефонных разговоров и вскрытием писем, с составлением черных списков, на основе которых граждане подвергаются репрессиям не только в своей общественной, но даже и в трудовой деятельности?
О Магна карте средний англичанин знает куда больше, чем о мультикартотеке, где на него заведено досье, в которое непрошеные биографы тайно заносят факты о его взглядах и поведении.
Что и говорить, наивная уверенность обывателя в том, что родина парламентаризма не может иметь ничего общего с полицейским государством, немаловажное завоевание британских правящих кругов.
Разветвленный аппарат слежки и подавления тщательно скрыт от посторонних глаз. Лишь иногда на поверхность случайно всплывают отдельные факты о его деятельности.
Среди множества предприятий, входящих в государственный металлургический концерн "Бритиш стил", есть фирма по производству арматуры, расположенная в юго-восточном предместье Лондона, близ Гринвича. Администрация фабрики уволила шесть профсоюзных активистов, а когда коллектив ответил стачкой протеста, попыталась вовсе закрыть предприятие. Чтобы не допустить этого, забастовщики оккупировали фабрику. Вот тут-то в руки рабочих и попала секретная переписка, которую их наниматели просто не успели как следует припрятать.
Бумаги эти документально свидетельствуют, что за многими тружениками фабрики ведется негласная слежка, что особый отдел Скотланд-Ярда и так называемая "Экономическая лига" снабжают администрацию данными своих секретных архивов о политически неблагонадежных лицах и что для ряда уволенных профсоюзных активистов поводом для внесения в черный список послужило не что иное, как участие в политических демонстрациях.
Другой пример. Членам профсоюза машиностроительного завода близ Саутгемптона удалось узнать номер телефона, по которому дирекция наводила справки о рабочих.
Набрав этот номер и назвав условный код, они сделали запрос об одном из своих товарищей, которому было отказано в продвижении по службе. Буквально тут же они получили ответ, что данный сотрудник был кандидатом от коммунистической партии на муниципальных выборах, а также часто выступает в газете "Морнинг стар".
Редактор профсоюзной газеты йоркширских горняков Морис Джонс, арестованный при пикетировании фабрики "Гранвик", был поражен, что в полицейском участке, куда его доставили на допрос, уже лежало наготове заведенное на него пухлое досье. Следователи то и дело листали и цитировали его, дабы показать, что знают не только об общественной, но и личной жизни арестованного решительно все (как выразился Морис Джонс, "вплоть до того, когда и где я прошлый раз покупал себе пару носков").
Как-то в печати промелькнуло сообщение о том, что служба контрразведки "МИ-5" при содействии особого отдела Скотланд-Ярда регулярно представляет правительству доклады о деятельности видных деятелей рабочего движения, включая руководителей крупнейших профсоюзов. В центральном регистре особого отдела ведется досье на три с лишним миллиона "политически неблагонадежных" лиц.
Подобные факты, ставшие достоянием гласности, объясняют большой интерес читательских кругов к книге прогрессивного журналиста Тони Баньяна "Политическая полиция в Британии".
В тщательно документированном исследовании приводится обширный фактический материал о роли полиции в британской политической жизни, о расширении ее сотрудничества с армией и секретными разведывательными службами, о компьютеризации полицейских архивов, позволяющий особому отделу вести досье на 36 миллионов имен.
Автор подробно показывает роль особого отдела Скотланд-Ярда как политического органа полиции, ведущего постоянное наблюдение за составом и деятельностью общественных организаций и профсоюзов. Он напоминает о неблаговидной деятельности "МИ-5" при чистках государственных служащих з разгар "холодной войны". Родившееся в 50-х годах движение протеста британской общественности (оно называлось "кампания за ограничение власти тайной полиции") предало гласности много примеров дискриминации и репрессии, которым были подвергнуты люди левых взглядов даже вне государственного аппарата.
Политическую слежку за британскими гражданами, пишет Баньян, ведут не только полиция и спецслужбы, но и тесно взаимодействующий с ними частный сыскной аппарат большого бизнеса. Такие организации, как "Экономическая лига", составляют черные списки неблагонадежных лиц, словом, всех тех, кто так или иначе может причинить хлопоты нанимателям. Уволенный как "смутьян", профсоюзный активист оказывается в черном списке, который действует во всей отрасли.
Как же реагировала на разоблачение неприглядных сторон британской демократии правая пресса? Прямо скажем, своеобразно: объявив их "маккартизмом наизнанку".
"Маккартизм не умер вместе с покойным сенатором, давшим ему имя. Однако теперь он взят на вооружение не правыми, а левыми и нацелен не против коммунистов, а против разведывательных служб Запада", - писала "Дейли телеграф".
Выходит, что любые попытки проанализировать и предать гласности действия секретных спецслужб - это новый вариант "охоты за ведьмами".
Что же сказать тогда о другой книге - очень близкой по теме к исследованию Баньяна, хотя и написанной с диаметрально противоположных позиций, - о книге генерала Китсона "Кулак из пяти"? Командир бронетанковой дивизии в Рейнской армии, участник карательных операций в колониях рассказывает о своем опыте в Кении, Малайе, Омане и на Кипре, а в пятом разделе книги, который, как большой палец, замыкает в кулак первые четыре, обобщает свои взгляды относительно способов борьбы против "подрывной и повстанческой деятельности".
