Богучаров засмеялся.
— И я хорош! Уже два часа! Уморил вас. Сам-то я выспался.
Он пожал руку Патмосову и вышел в соседнюю комнату, притворив дверь.
Чуть только рассвело, Патмосов встал и полуодетый осторожно вышел из комнаты. Богучаров спал, обняв обеими руками подушку и оглашая комнату храпом. Патмосов тихо прошел мимо него и вошел в большую комнату с двумя высокими конторками, четырьмя письменным столами и шкафами вдоль стен. Это, несомненно, была комната счетоводов. Тяжелые, огромные бухгалтерские книги, на каждом столе счеты, на высоких иглах наткнутые квитанции. Следующая комната по фасаду, размером с кабинет Богучарова, была, несомненно, чертежная. Из средней бухгалтерской комнаты через маленький коридор можно было пройти в небольшую комнату, надвое перегороженную проволочной решеткой, с дверью и оконцем, как обыкновенно в кассах.
Патмосов задержался здесь и стал внимательно оглядывать каждый уголок комнаты. Дверь перегородки оказалась запертой, но сама перегородка не доходила до потолка. За проволочной решеткой стояли: небольшой стол со счетами, стул и массивный железный сундук.
Патмосов с легкостью акробата перелез через перегородку и остановился подле сундука.
Постороннему наблюдателю показалось бы, что Патмосов читает какие-то микроскопические надписи, с такой внимательностью он осмотрел весь сундук и его замок.
Потом он присел на корточки и вдруг тихо свистнул.
Глаза его впились в одну точку. Он нагнулся, словно нюхая пол.
Не отрывая глаз от пола, он прополз на карачках до перегородки, перелез обратно, и опять пополз, то совсем пригибаясь к полу, то проводя по нему пальцами.
Из маленькой комнаты дверь вела в просторную переднюю. Все так же по полу на коленях Патмосов дополз до выходных дверей и здесь встал на ноги, после чего из передней через боковую дверь оказался в столовой, разделся, лег и почти тотчас заснул.
— Заспались с дороги! — услышал Патмосов голос Богучарова, раскрыл глаза и увидел инженера с полотенцем в руках. На столе шипел кипящий самовар, и Василий только что внес вычищенные одежду и сапоги Патмосова.
— Я в минуту! — сказал Патмосов, быстро вставая. Богучаров прошел к себе.
— Умываться сюда пожалуйте! — пригласил Василий.
Патмосов прошел за ним в переднюю, где на табуретке стоял таз. Василий взял кувшин с водою и помог умыться.
— Ты мне дом-то покажешь? — спросил Патмосов, утираясь полотенцем.
— Сделайте одолжение! — ответил Василий и прибавил: — Дом-то не велик. Обошли раз, и все!
— Что, Матвеева любили у вас?
Василий переступил на другую ногу.
— Ничего, все ладили.
— Жена ходила сюда?
Василий усмехнулся.
— Она бы ходила, да он не пускал. Ревновал очень. Тут чертежники, конторщики. Народ молодой.
— Убивается?
Василий опять усмехнулся.
— Непохоже. Да он, может, и убежал с деньгами-то! Следователь говорит: не иначе.
Патмосов вернулся в столовую и быстро оделся. Вошел Богучаров.
— Ну, с добрым утром! Чай пить будем?
Они сели за стол. Богучаров сказал:
— В вашем распоряжении это помещение и мой Василий, а я сегодня, раз вы уже здесь, на линию проеду. Будьте как дома. Если вам спросить надо насчет дела, то, пожалуйста, вот у него и еще у бухгалтера, а тот уже вам всякого предоставит.
Он допил чай и поднялся.
— Ну, я еду! Василий, вели подавать! — он взял фуражку и вышел.
Патмосов допил чай, взял палку и надел шляпу. В ту же минуту вернулся Василий.
— Ну, веди меня! — сказал ему Патмосов.
— Здесь вот и все! — указал Василий. — Сергея Петровича помещение и контора. Это — касса. Теперь новый артельщик, — он, не останавливаясь, провел Патмосова через комнату, — здесь передняя. Народ толчется, а это — выход. Одни двери!
Он вывел Патмосова на площадку лестницы.
Патмосов спустился, сосчитав четырнадцать ступеней, и остановился на нижней площадке, на которой были две двери направо и налево, кроме выхода на двор.
— А это куда?
— Здесь кухня, — сказал Василий, — только ее мы занимаем. Я и Михей, сторожа.
Он отворил дверь. Открылась огромная комната с плитой и русской печкой. По стенам стояли две кровати, подле кроватей — сундуки; у окна — большой сосновый стол и табуретки.
При входе Патмосова с табуретки встал и вынул изо рта трубку высокий, плечистый и бородатый мужчина с угрюмым лицом. Он нехотя поклонился Патмосову.
— Другой сторож, Михей! — пояснил Василий и сказал ему: — Иди наверх! Сейчас собираться станут, а я при них!
— Ладно, — лениво отозвался Михей.
— Вот и все. А на той стороне, — сказал Василий, — такая же огромадная комната. Была людская, а мы ее кладовой сделали.
Василий перешел на площадку лестницы и показал другую комнату. Она была действительно завалена всяким добром.
— Вот и весь дом! — заключил Василий.
— Отлично! — отозвался Патмосов, выходя на двор.
— С этой стороны двор, — показал Василий, — а с боков и сзади сад. Прекрасный сад! Пожалуйте!
Патмосов пошел за Василием.
Сад был действительно прекрасен. Густой, тенистый, он охватывал дом с трех сторон. В глубине сада стояла закрытая беседка.
— Хороший сад, — сказал Патмосов, возвращаясь назад и зорко осматривая дом.
— Лучший, можно сказать, в городе, — похвалился Василий.
— А это что? — вдруг спросил Патмосов, указывая палкой на маленькие окна в доме на уровне с землею. С переднего фасада таких не было.
Василий небрежно махнул рукою.
— Это? А это сухие погреба.
— Какие? — спросил Патмосов.
— Сухие! Это такие, что в них лед не кладут, а так, что в легком холоде держать надо. Варенья там, вино и прочая…
— Что ж ты мне их не показал?
— А чего в них? — ответил, пожимая плечами, Василий. — Они у нас пустые.
— Любопытно поглядеть. Сухой погреб.
— Что же, пожалуйте!
Василий ввел его опять в дом, прошел за лестницу и подвел к маленькой двери, запертой на висячий замок.
Вынув из кармана ключ, он отпер замок и открыл дверь. На них пахнуло холодным воздухом.
Они спустились на шесть ступеней и очутились в полутемном узеньком коридоре с земляным полом.
Василий открыл дверь направо.
Патмосов увидел низкое, просторное помещение с глиняным полом, освещенное двумя окнами.
Пол погреба был слегка взрыт.
— А это почему?
— Глину берем отсюда, когда надо, — ответил Василий, — печку поправить или что…
— Так! — Патмосов вышел и толкнул другую дверь налево.
— То же самое! — сказал Василий. Патмосов окинул быстрым взглядом другой погреб и тотчас вышел.
— Я потому не показал, что пустое, — говорил Василий, ведя Патмосова назад. — А на дворе служба! — он запер дверцу в погреба и снова вывел Патмосова на двор.
Патмосов остановился.
— Ну, службы я и сам осмотрю, — сказал он, — а ты вот что сделай. Сходи на вокзал; там я у сторожа свой чемодан оставил. Принеси его!
Он дал Василию пятьдесят копеек.
— С полным удовольствием! — услужливо ответил Василий, бросаясь за шапкой в свое помещение.
На Лицейской улице, в маленьком домике, окруженном садиком, жила молодая жена пропавшего артельщика.
Она разговаривала на кухне со своей прислугой, девчонкой Гапкой, когда у раскрытого окна показалась голова Патмосова и он, приподняв шляпу, спросил:
— Могу я видеть госпожу Матвееву?
Она вздрогнула и покраснела.
— Да, это я! — ответила она и тотчас засмеялась. — Вот дура-то! Пожалуйте в комнаты, через крылечко. Я сейчас! — она пошла из кухни и открыла дверь.
Он вошел в чисто убранную комнату, служившую, видимо, и гостиной и столовой, и сразу приступил к делу.
— Я, сударыня, — сказал он, — сюда от артели прислан. Узнать все о пропавшем вашем муже.
Она сразу побледнела и испуганно взглянула на Патмосова.
— Что же вам надо?
— Все узнать, и, если вы что сказать можете, скажите!
Она опустилась против Патмосова на плетеный стул и сказала:
— Одно я знаю, что его убили! Да!
— Почему вы так думаете?
— Он очень честен был, чтобы сбежать с деньгами. И бежал бы тогда из Киева. Зачем ему сюда ехать? А потом, он и сам опасался.
Патмосов насторожился.
— Говорил что-нибудь?
— Да! Перед этим вдруг у кассового сундука замок испортился. Он тогда тоже деньги привозил. И разве это можно, — с волнением сказала она, — чтобы все знали, когда он за деньгами едет!
— Обычно он когда возвращался, если с деньгами?
— К девяти часам, а то и к одиннадцати. Зайдет в контору, деньги запрет и домой.
— А с собой уносил?
— Нет. Он очень боялся. Еще убьют, говорил.
