пока она у нас живёт. А я буду с ней. Потому что это не дело, если здоровая баба будет при парне переодеваться.
— Алла, мне плохо, — сказал Шуйский.
— Любаша хочет в какой–то музей сходить. Сводишь её.
— Мне так плохо, ты бы только знала.
— Ей надо отвлечься, развеяться. Выбросить из головы этого козла.
— Мне жить не хочется, — сказал Шуйский. — Жить, понимаешь, не хочется.
Из комнаты раздался вопль Павлика. Алла выбежала. Шуйский взял биточек в руку, оглядел и запихал в рот; жевал, сопя носом. Вернулась Алла.
— Он там убил кого–то и радуется.
— Жаль, не меня.
— Ну, вот, вроде я всё рассказала. Ой, да, Борису химию всё–таки назначили.
«Какому ещё Борису?» — подумал Шуйский.
— Ладно. Я пойду «Битву экстрасенсов» смотреть. Башаров–то совсем спился.
Она ушла. Шуйский отодвинул тарелку и достал из кармана смартфон. Открыл «ватсап» и написал сообщение: «Я тебя очень люблю. Ты даже не представляешь как. Я без тебя умираю. Мне без тебя жить не хочется. Моя жизнь без тебя — какое–то грязное корыто».
Лера ответила: «Наташка собирается продавать квартиру. Так что встречаться нам скоро будет негде».
Шуйский заперся в ванной и включил воду. Бритвы у него не было, и он решил воспользоваться швейцарским складным ножом. Раздеваться не стал. Представил, как санитары будут доставать его белое, обескровленное, хилое тело и подумал, что лучше умереть в одежде. Может, костюм надеть? Он ждал, когда ванна наполнится, но она всё никак не набиралась. Внезапно ему хлынуло на ноги. Весь пол оказался залит водой. Проматерившись, он закрыл кран и схватил махровое полотенце. Ползая на карачках, Шуйский собирал воду.
В дверь позвонили, длинно и злобно. Послышались встревоженные голоса. Потом Алла закричала:
— Что ты наделал, идиот?! Что ты наделал?! У соседей потолок сейчас обвалится! У них потоп!
— Ничего! — ответил Шуйский, продолжая возить по полу полотенцем.
— Открой дверь немедленно, я тебя сейчас убью, сволочь!
Шуйский тяжело выпрямился и открыл дверь. Но Алла его, конечно, не убила.
Снилось что–то интересное, однако досмотреть не удалось. Его разбудили. Не грубо, но настойчиво. Свечников открыл глаза. Перед ним стояли три девушки с бокалами в руках.
— Простите, — сказала симпатичная брюнетка с каре. — Но вы тут просто спите за столиком, а мы хотели бы сесть.
Свечников хотел предложить сесть к нему на колени. И поленился. Фраза показалась слишком длинной. К тому же после крепкого пьяного сна у него наверняка воняло изо рта.
— Милости просим, — пробормотал он в сторону и выбрался из–за столика.
Зал немного покачнулся. Свечников постоял несколько секунд, удерживая равновесие, вдохнул, выдохнул и подошёл к барной стойке. Поднял руку.
— Гарсон!
К нему повернулся бородатый блондин лет тридцати с насмешливым выражением лица.
— Гарсон — это официант, — сказал он. — Что вы хотите?
Свечников посмотрел на него в упор.
— Как тебя зовут, сынок?
И сам не понял, зачем так сказал. Они были примерно одного возраста.
— Зовут меня Володя, — сказал бородатый блондин. — Можно Владимир. Но никак не Вован.
— И меня зовут Володя, — обрадовался Свечников. — Налей мне водочки грамм сто и сока томатного.
— Томатный закончился. Остался яблочный.
— Ненавижу его. Но налей. Я сейчас вернусь.
Пока бармен занимался заказом, Свечников вышел на улицу и закурил. Воздух был сухой, прохладный. Дышалось легко и приятно. Лето заканчивалось. Отчётливо пахло осенью: водой, дымком, листьями. Свечников выпустил в ночное небо облако дыма, которое тут же испарилось, выкинул окурок и вернулся в бар. Заказ уже ждал. Забросив водку в рот, он запил соком и скривился.
— Володя, друг, а ты не знаешь, как я сюда попал? — спросил Свечников.
— Как и все, через дверь, — ответил бармен. — Но вроде ты на такси приехал.
— Ага, на такси, понятно. А знаешь что?
— Что?
— Сегодня я отдыхаю, — сказал Свечников и стукнул себя кулаком в грудь.
Получилось сильно. Он даже немного задохнулся от боли.
— Это прекрасно, что в понедельник вечером человек может гулять и не думать о том, что будет во вторник утром, — сообщил Володя.
— Ясен хуй, — пробормотал Свечников, потирая грудь. — Денег у меня полно. Я актёр. Недавно закончил съёмки в одном крутом фильме. Налей–ка мне ещё сто. Без сока.
Рядом встала стройная блондинка и заказала портвейн.
— Меня зовут Владимир, — сказал Свечников. — А вас?
Она не оглянулась. Взяла бокал и ушла.
— Володя, ты обратил внимание, как много вокруг глухих?
Бармен ухмыльнулся и поставил перед Свечниковым рюмку. Он приложил к терминалу карту. Тот издал писк, но какой–то неправильный, тревожный.
— Недостаточно средств, — сказал Володя.
— Блядь! — Свечников поднёс карту к глазам так близко, словно хотел прилепить её на переносицу. — Сука, блядь! Это не та карта. Я взял не ту карту!
Карта, впрочем, была та.
— Сочувствую, — сказал бармен и убрал рюмку.
— Вот же обидно! Я только начал отдыхать. Я вспомнил. Карта дома лежит. У вас в кредит наливают?
Володя медленно покачал головой.
— Слушай, друган, а в туалет можно сходить?
— Конечно. Только не у стойки. Там в соседнем зале уборная.
Свечников зашёл в кабинку, помочился, потом умылся. Посмотрел на себя в зеркало. Пригладил волосы. Потёр мокрым пальцем серые зубы. Выдавил маленький прыщик на подбородке. Высморкался в бумажное полотенце. Ещё раз умылся. Подумал, у кого из знакомых можно попросить, чтобы кинули денег на карту. Быстро понял, что ни у кого. Но уходить просто так не хотелось.
Он вернулся к стойке и заметил женщину за столиком неподалёку от входа. Она сидела в одиночестве и пила красное вино.
— Володя, — горячо зашептал Свечников. — Знаешь ли ты вон ту красавицу?
— Лично не знаком, — ответил бармен. — Но она сюда часто заходит.
— А как зовут?
— Не знаю. Но почему–то кажется, что Анжелика.
— Вполне возможно, — кивнул Свечников и стал расстёгивать ремешок часов. — Послушай, Володя. Эти часы мне вручил лично…
— Стоп, — сказал бармен. — Этого не надо.
— Хорошие же часы!
— Верю. Вот и оставь их себе. Я тебе кое–что хочу предложить, тёзка. Налью бесплатно. А ты кое–что сделаешь.
Свечников подумал, что бармен предложит ему изнасиловать «Анжелину», и почувствовал, как лицо в идиотском восторге плывёт куда–то вверх.
— Что же ты предлагаешь сделать, брат мой?
— Очень просто. Если скажешь без запинки одно слово, я тебе налью.
— Всего–то?
— Всего–то, — радостно кивнул Володя.
— И что же это за слово такое?
— Эйяфьятлайокудль.
— Что, блядь?
— Эйяфьятлайокудль. Я даже дам тебе две попытки.
— Я не запомнил. Повтори несколько раз.
— Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль, Эйяфьятлайокудль. Достаточно?
Свечников сглотнул и мрачно произнёс:
— Эйяйкокудель.
— Неправильно.
— И хрен с тобой!
Он развернулся и, злобно печатая шаг, двинулся к выходу. Но почему–то пришёл к столику с одинокой женщиной, сел рядом и спросил:
— Анжелина? Анжелика?
Она посмотрела на него и медленно качнула головой.
— Ни то ни другое.
— Простите, кажется, я обознался. Но вы очень похожи кое на кого.
— Правда?
— Вы похожи на женщину из моих фантазий. Я хотел сказать, из приличных фантазий. Как это слово? Грёзы? Вы из моих грёз.
— Надо же.
— Как вас зовут?
Она внимательно посмотрела на него большими зелёными глазами и чуть–чуть улыбнулась.
— Меня зовут Алина.
— Божественное имя!
— Как скажете, незнакомец.
— Почему же незнакомец? Меня зовут Владимир.
— Как бармена?
— Да ну его! Он никто. Я писатель. Недавно у меня вышло собрание всех сочинений. Я отдыхаю, отмечаю. Это такая радость!
— О чём вы пишете? — спросила Алина.
— Всякое пишу. Фантастика, детективы, любовные романы. Знаете что? Я хочу написать о вас книгу.
— Какой же вы быстрый.
— Не во всём, Алина, не во всём, — сказал Свечников, ухмыляясь, как олигофрен. — А что вы пьёте?
