краснота постепенно поднималась от воротничка к ушам, на лоб… А его синие глаза заледенели и теперь были жестче его крахмальной манишки.
Надо сказать, что на какое-то мгновение мадам Кольбер испытала искушение пойти по самому простому пути. Эта маленькая уборщица из Лондона, конечно, поймет, если ей объяснить, что произошла ошибка в распределении мест, и ее кресло занято. Она увидит все почти так же хорошо и с лестницы… Мадам Кольбер посмотрела на миссис Харрис в ее поношенном пальто и невообразимой шляпке. А та, не поняв ни слова в разговоре, смотрела на мадам Кольбер, улыбаясь ей ласково и радостно, сияя щечками-яблочками.
– Как все-таки мило с вашей стороны было посадить меня здесь с этими чудными людьми, – сердечно сказала она. – Я не была бы счастливее, даже будь я миллионершей!
В дверях появился озабоченный человек во фраке. Рассерженная дама воззвала к нему:
– Мсье Арман, прошу вас, подойдите! Видите, мадам Кольбер имела наглость посадить рядом со мной эту ужасную женщину. Я что же, должна терпеть?!
Смущенный яростью атаки, мсье Арман перевел взгляд с миссис Харрис на мадам Кольбер и, подавая последней незаметный сигнал условным жестом «выгнать», сказал:
– Ну, что же вы? Вы ведь слышали. Выведите ее тотчас.
Лицо пожилого джентльмена из красного сделалось совсем багровым, он было привстал и открыл рот – но мадам Кольбер опередила его.
Немало мыслей и страхов успело промелькнуть в ее голове: ее работа, престиж фирмы, возможная потеря богатой клиентки, последствия объяснения с начальством… Но она помнила, что хотя мсье Арман и занимает более высокий пост, но на этом этаже главная все же она. А кроме того, в этот миг, когда миссис Харрис, не зная того, подверглась грубому нападению, мадам Кольбер сильнее прежнего ощутила родство со странной гостьей с другой стороны Ла-Манша. Что бы ни случилось, она не могла и не желала выгнать миссис Харрис. Это было бы то же самое, что ударить ребенка. И мадам Кольбер, упрямо подняв подбородок, сказала:
– Мадам имеет полное право сидеть здесь. Она прибыла из Лондона специально, чтобы приобрести платье. Если вы хотите удалить ее – вам придется сделать это самому, потому что я этого не сделаю!
Миссис Харрис догадалась, что предметом разговора является именно она, и узнала название родного города. Однако она не поняла, о чем говорят, и решила, что мадам Кольбер рассказала джентльмену во фраке историю ее приезда за платьем. Поэтому она подарил ему свою самую очаровательную улыбку и вдобавок весело и многозначительно подмигнула.
Между тем пожилой сосед миссис Харрис сел и восстановил нормальный цвет лица. Он смотрел на мадам Кольбер, и в его глазах горела какая-то сердитая радость. Пожилой джентльмен даже забыл на миг о миссис Харрис, ибо открыл для себя нечто новое – француженку, обладавшую самоотверженным мужеством и чувством собственного достоинства, целостной натурой и дорожащую честью…
Мсье Арман же заколебался – и проиграл. Твердость мадам Кольбер и подмигивание миссис Харрис решили дело. Он знал, что некоторые из лучших клиентов Дома Диор порой выглядели и вели себя, мягко говоря, эксцентрично. И мадам Кольбер, видимо, знала, что делала. Вскинув руки в жесте поражения, он покинул поле боя.
– Вы еще пожалеете, – прошипела жена спекулянта. – Я думаю, мадам Кольбер, что ваша выходка будет вам стоить места! – встала и удалилась.
– А вот я так не думаю!
Теперь в разговор вступил пожилой джентльмен с кустистыми бровями, выдающимся воинственным носом и розеткой Почетного Легиона в петлице. Он встал, выпрямился и несколько драматически объявил:
– Я горжусь, что стал свидетелем случая, убеждающего: дух истинной демократии не угас еще во Франции, достоинство находит еще защитников. Обещаю – в случае возникновения каких-либо проблем у вас я лично поговорю с патроном.
Мадам Кольбер взглянула на него.
– Мсье очень любезен, – сказала она.
Она была озадачена, взволнована и даже напугана, потому что успела заглянуть в свое будущее: Жюль, опять обойденный по службе, окончательно сломлен, а она уволена и, без сомнения, занесена в черный список стараниями этой злобной особы.
Девушка у дверей объявила:
– Номер один, «Ноктюрн», – и вошла манекенщица в бежевом костюме с широкими лацканами и расклешенной юбкой.
У миссис Харрис вырвался негромкий восторженный вскрик:
– Ой, началось!..
Что бы ни переживала сейчас мадам Кольбер, она ощутила неожиданно прилив теплого чувства – почти любви – к маленькой уборщице; нагнувшись, она слегка пожала руку миссис Харрис.
– Теперь смотрите внимательнее, – сказала она, – чтобы узнать ваше платье.
В следующие полчаса перед взором миссис Харрис поочередно предстали десять манекенщиц, продемонстрировавших сто двадцать образцов высочайшего искусства модельеров, какие только можно найти в самом упадочном из цивилизованных городов мира. Шелк и атлас, кружева и шерсть, джерси и хлопок, парча и бархат, твил и саржа, сукно и поплин, газ и твид, вуалевый тюль, органза и муслин окутывали их; здесь были платья длинные и короткие, костюмы, пелерины, плащи, платья-коктейль, вечерние, для театра и для приема, для вечеринок и деловых встреч; они были украшены мехами и бисером, крупными бусами и блестками; цвета были необычайно яркими и сочетались в смелых комбинациях; рукава – длинные, короткие, средние, вовсе никакие; вырезы, вытачки, разрезы, сборки… Линия воротника варьировалась от тугого «ошейника» до глубокого декольте; длина подола подчинялась лишь безудержной фантазии модельера; талия могла быть высокой или низкой, а грудь то подчеркивалась, а то маскировалась, словно ее тут не было вовсе. Но все же основной темой коллекции была высокая талия и спрятанные бедра. Просматривался намек на выход в будущем на арену широких и свободных платьев трапециевидного кроя. Боа, палантины и накидки были отделаны мехом или целиком из него состояли: тут было все – от персидского каракуля, норки и нутрии до русских куниц и соболей…
Однако скоро миссис Харрис начала привыкать к этому поразительному зрелищу демонстрации богатства и мастерства и даже начала узнавать манекенщиц, выходивших и поворачивавшихся перед публикой.
Была, например, девушка, которая не шла, а изящно кралась, точно кошечка, выпятив при этом животик на добрых шесть дюймов, и малышка с зовущими глазами и томным ротиком; была манекенщица, которая, казалось, имеет самый обыкновенный вид – пока вы не замечали ее уверенное спокойствие, придававшее ей необыкновенную элегантность; и была девушка, пухленькая ровно настолько, чтобы полные клиентки поняли идею предназначенных для них моделей. Была девица со вздернутым носиком и великолепным пренебрежением в уголках губ, и ее противоположность – рыжая кокетка с намеком на распущенность – казалось, она заигрывает со всеми собравшимися в салоне.
И конечно, была первая и единственная, Наташа, звезда салона. Здесь
