прогреет воду. – Ровно на этом самом месте выбирали имя ребенку…
– Я выбирал имя?
– Ну да. И умилялся, что ребеночек в животике толкается.
– Не сочиняй, поддакивал возможно, я же на таком нервяке! Я конечно же рано или поздно развелся бы, – этот Мишин дисклеймер превратился в мантру. – Нет, решила форсануть. У меня пропадало к ней доверие, как ты не понимаешь! А она все время ищет, как меня еще поджать. Приехал – плохо, не приехал – опять плохо. Зову пойти куда-то – тоже плохо, ей не хочется показывать живот. Не зову – совсем плохо, я стыжусь ее живота. Всем названивает, всех накручивает. Держу пари, Жучка сейчас на телефоне именно с ней.
Жукова действительно говорила с Зоей, заставляя себя не замечать детей, галдящих над ухом.
– Ма-а-ма, мне скучно, – ныла дочь Наумовых.
– Дети, бегом в воду, кто быстрей, я вас догоню – скомандовал Глеб и подвинул шезлонг ближе к барышням. – Детям скучно, нужны новые развлечения. Может, в аквапарк?
– Ни за что! – подошла к грибку Куки, – Наши избалованные дети после всех аквапарков Европы, будут плеваться.
– Тогда в Иерусалим, в зоопарк? Туда на поезде, обратно можно лимо на всех заказать, – предложил Глеб.
– Я – пас, – заявил Миша, – но детей с вами отпустим даже не на день, а на неделю, если попросите!
– А я с вами в зоопарк, – Корнелия чуяла, что развивается интрига колоссаль.
– К лешему зоопарк, отправь детей, хоть один день будет для себя любимых. На тайский массаж сходим, шампанского закупим… – начала было Маруся.
– Нет-нет, мне надо, – неопределенно откликнулась Куки и отправилась плавать.
Ясно, что лучшая Наташина подруга Вероника не просто так, приехав в Тель-Авив, поселилась на отшибе, но сидит при этом на соседнем пляже. Она уже с год назад Глеба окучивала, – Мотя с ними в Москве в ресторане сидел, пока Наташка муркала Загревского тут, в Тель-Авиве. Ясно, что сейчас лучшая подруга прикатила, чтобы взорвать ситуацию. Поэтому в зоопарк Куки необходимо.
Это мы еще посмотрим, можно и так взорвать, чтоб эту задрыгу отвадить. Мало ли задрыг вьется вокруг любого стоящего мужика. Если из-за каждой разводиться, при том, что есть дети, пентхаус и дача, – чушь полная. А уж из-за Вероники разводиться – вообще ересь. Равно как и считать задрыгу подругой, – тьфу, слова уже путаются…
Жуковы собирали разбросанные шмотки. «Что-то захолодало, домой пора, скажи Корнелии, пусть догоняет», – бросил Ванечка.
– Отчаливаете? – поднял голову от айфона Глеб. – Тогда до послезавтра, я в Иерусалиме еще на денек останусь. Отправлю девушек с детьми вечером сюда, а сам поброжу по городу, все посмотрю, у меня длинный список.
Наутро все отбыли в Тель-Авив, в поезде барышни снова мирно перемывали кости Зое и Мише.
– Мне Миша как-то сказал, – говорила Корнелия, – «Я за секс денег не плачу. Поездки с Зоей, рестораны, подарки – само собой, но содержать телку, только потому что я ее люблю? Это аморально».
– О морали вспомнил! У всех мужиков отговорки, чтобы не платить! Некоторые даже пытаются делить пентхаус, не ими купленный, – скривилась Наташа.
– Что за Зоя? Почему не знаю? – влезла в разговор совсем новая особа, Тамара Рошаль, прибившаяся в те майские к их компании. Приятельница Шустова по работе, городская сумасшедшая, которая ни разу в жизни ни о ком не сказала хорошего слова. Даже случайно.
Сплавив детей в зоопарк, Наумовы отправились к приятелям в Герцлию, Жуковы сидели на пляже в одиночестве. Ванечка увещевал жену:
– Не лезь, тут не понять, кто прав. Миша примерял на себя разные роли. То он папа, то не папа, а время шло, и вышло так, как вышло.
– Так ведь уже вышло! – не могла угомониться Маруся. – Что это за позиция – я ее люблю и на все для нее готов, кроме денег? Куки его спрашивает, а что значит «кроме денег»? А он в ответ: «Вы, женщины, все меряете только на деньги…» А на что еще мерить? «Люблю, люблю», – это прекрасно, только за врачей, за переезд, за жизнь в Хьюстоне платит Зоин папа…
– Свинство, согласен. Но мы же не будем из-за этого рвать с Мишей отношения.
«Мы решили в Иерусалим съездить»,
– пришел в поезде месседж Наташе.
«И мы едем, вы с нами, что ли?» —
ответила Наташа лучшей подруге.
«Вы тоже?_эмодзи_изумленная_рожица
Мы автобусом, а вы поездом?
Где встретимся?_эмодзи_сердечко».
Наташа раскрыла рот… Плохо соображая, бросила Веронике:
«Это Глеб тебя позвал?»
«Он что-то говорил, но я не знала,
что вы именно сегодня».
«Совпадение!_эмодзи_изумленная
_рожица_и_сердечко».
Наташа недоуменно взглянула на Куки: Вероника на пляж приходить отказывалась, а теперь в Иерусалим катит, и с Глебом, которого она на дух не выносит, она, оказывается, в переписке. Это как понимать? Корнелия увела Наташу в другой вагон, за ними увязалась Тамара Рошаль. Не беря разбега, Рошаль заняла активную жизненную позицию, шипя Наташке, что вся Москва уже наслышана от Глеба о его разводе с женой, и что ж удивляться случайной встрече с лучшей подругой в зоопарке. Послать Глеба – и все дела. Куки эта доморощенная постановка была видна как на ладони: задрыга-Вероника пытается вывести Наташку из себя, Рошаль на самом деле в курсе и подыгрывает, Поленовой надо молчать и прикидываться шлангом. Но Наташку уже несло, да еще Рошаль поддавала жару, нажимая на свои доверительные отношения с Глебом, сугубо рабоче-приятельские, разумеется. А задрыга продолжала строчить:
«Хотим встретиться на
дринки после обеда. Ты с нами?
_губки_сложенные_в_поцелуй».
– Это ж все Вероника с Рошаль подстроили, – Куки возбужденно пересказывала Марусе вечером всю эту ересь. – Погоди, Миша пишет: «В Иерусалиме все переругались, это правда?»
– Дальше-то что было?
А было то, что Наташка довела себя до истерики и побежала-таки выговаривать Глебу, требуя его к ответу. В зоопарке продолжала лить слезы и шипеть. Отбыв программу, Глеб заказал лимо до Тель-Авива для женщин и детей и распрощался. По дороге в Тель-Авив Куки взывала к Наташиному разуму. Остался Глеб в Иерусалиме с задрыгой – наплевать и забыть, это его ответ на Загревского, не более. Задрыгу из подруг вычеркнуть, поездку в зоопарк зачеркнуть, а с Глебом сесть и помириться.
– Всегда говорила, что лучшая подруга должна быть лысой, – закончила рассказ Корнелия.
Наутро, выйдя на пляж, Маруся с Ванечкой увидели, что Глеб качается на снарядах. Он же хотел на день задержаться!
– Я утром рано вернулся, надо детьми заниматься, – сказал Глеб.
– То есть ты ночью Иерусалим осматривал? – не удержалась Жукова.
Рошаль весь день крутилась около нее, вела беседы о финансах, о том, что Марусе с израильским паспортом надо подавать на американскую грин кард в Теле, проскочит на раз, все будет в ажуре.
– Что ты прилипла к этой бабе, – Миша потащил Марусю купаться. – Лезет ко всем, все выведывает, потом тебя же и ославит. Мы с Асей по вечерам ржем. Асе она льет говно на Глеба, мне – на Наташку.
Когда они вернулись под тент, там сидел один Ванечка, тюкая в айпад: «Девушки куда-то бродить отправились, а Глеб?.. Может, на рынок пошел?»
Наташа настояла, что им с Корнелией и Асей нужно пройтись, нельзя же целыми днями сидеть. «Куда именно пройтись?», – поинтересовалась Куки. «Просто пройтись. Куда глаза глядят».
Наташины глаза глядели, конечно, в сторону пляжа Бограшов. Ася и Куки заговаривали ей зубы, тащили идти по воде – жарко ведь, – но Наташа решила прочесать пляж. «А там Глеб лежит в обнимку с Вероникой. Наташка рвалась устроить скандал, мы ее еле увели», – трещала Куки на балконе в ночи под розовенькое и черешню.
Майские праздники подошли к концу. На прощальный ужин у Глеба на крыше пришли все. Миша притащил свою местную приятельницу, толстую Рифку, которая всем своим видом показывала, что, лишь Миша и сам хозяин достойны внимания, остальные – шваль, и тратить время на них – дело зряшное. Наташа висела на Асе:
