Н. Лесков.
Ваше упоминание о разговоре с художником (в статье о Мопассане) очень замечено в их среде и произвело впечатление, как "зерно, падшее на камень". Я раз после известия о кончине Ге говорил в этом роде с 73-летним Шишкиным, и он говорил утром: "Вы мне ночь испортили: я до утра не спал", и опять делает то же самое, даже без надобности, так как "его часть - сосна". Теперь их подкрепил еще Менделеев, и они, приведя это имя, считают, что все кончено и нечего стыдиться.
Приписка к приложенному письму Л.Я.Гуревич к Лескову.
Из настоящего письма увидите, что книжки Манассеиной нам присылать уже не надо, так как Гуревич ее нашла, но если есть какая-нибудь возможность дать мне ознакомиться с катехизисом, то об этом очень прошу.
Ваш Н. Лесков.
60. 1894 г. Октября 3.
3/X, 94. СПб. Фуршт., 50, 4.
Я очень огорчен, Лев Николаевич, тем, что с брошюрою Манассеиной вышла глупость. Я страстно хотел ответить на нее и думаю, что ответил бы удовлетворительно и основательно, держась почитаемого "отца церкви" Исаака Сирина (не Ефрема), но необстоятельные скорохваты свертели так, что я и не увидал брошюры: а ответ на нее был написан не знаю каким Цицероном и с какою основательностию, но думаю, что это было сделано неумело и потому показалось грубым и невозможным. Они совсем не умеют спорить с достоинством и особенно не способны спорить о христианских толкованиях, и очень жаль, что они за это берутся. Обратите внимание, что есть в Вашем духе у Сирина (Исаака) о молитве: "Те, в ком воссиял свет веры, уже не доходят до такого бесстыдства, чтобы просить у Бога в молитвах: "Дай нам это" или "возьми то", и нимало не заботятся о себе самих" (703). Подвижность и переменчивость ума: "Во всяком разумном естестве перемен бывает без числа, и с каждым человеком ежечасно происходят изменения" (724). Суд. "Судиться не христианского жития дело: об этом нет и намека в учении Христовом" (805). Непротивление. "Пусть тебя гонят, ты не гони; пусть тебя распинают, ты не распинай; пусть тебя обижают, ты не обижай; пусть на тебя клевещут, ты не клевещи". Казнь. "Дело без милосердия, - это то же, что заколение сына в присутствии его отца" (803). Если Вы оправдаете возражение Манассеиной на этих основаниях, то я бы хотел их высказать хоть в "Неделе". Но у меня нет брошюры, и я не нахожу ее нигде, а Любовь Яковлевна и Флексер не дают о ней никакого ясного представления. Нельзя ли Марье Львовне или Татьяне Львовне дать мне хоть мало-мальски верные понятия об основаниях, на которых Манассеина составила свою брошюру? Я, по своим соображениям, думаю, что эту брошюру надо отбросить (так как она есть своего рода "мерси" и составлена "соборне"); но если Вы думаете иначе, то, конечно, пусть будет по-Вашему. Но это не то, что надо оставлять без ответа.
Преданный Вам Н. Лесков.
61. 1894 г. Октября 7. Ясная Поляна.
Получил ваши последние два письма, дорогой Николай Семенович. Вы спрашиваете у меня в предпоследнем письме, не могу ли я прислать вам то, что я пишу, или часть этого. Никак не могу - не то что не хочу, напротив, очень хотел бы, но не могу, потому что все, что написано, так несовершенно, и так отрывочно, и так запутано, и так беспрестанно изменяется, что в том виде, в каком оно теперь, оно не может дать никакого понятия о том, чем бы я хотел, чтобы это было. От того, что переписывала Лидия Ивановна, кажется, ничего уже не осталось. Все это должно быть коротко, но так связано, как свод, который не может держаться без замка. И вот этот-то свод до сих пор еще не сведен мною. Но я не отчаиваюсь и работаю с большим напряжением, радостью и пользою для души. Что касается до книги Манассеиной, то мне очень жалко, что я написал про нее. Она не стоит того, чтобы отвечать на нее. Она лежит у меня без употребления, и я с этой же почтой посылаю ее вам. Вы сами это увидите. Если бы отвечать на все такие книги, то недостало бы времени ни на что другое, а времени мало и все меньше и меньше. Те доводы из отцов, на которые вы указываете, могут быть полезны для некоторых искренно сомневающихся людей и приписывающих значение внешнему авторитету, но я думаю, что таких мало. Я думаю, что человека, который, прочтя хотя только Нагорную проповедь, не говорю все Евангелие, не пришел к убеждению, что непротивление злу насилием составляет основное условие христианского жизнепонимания, такого человека не убедят никакие доводы. От души желаю вам здоровья, и еще больше душевного спокойствия. Очень радуюсь мысли увидеть вас в Москве.
Л. Толстой.
62. 1894 г. Октября 11.
11/X, 94. СПб. Фуршт., 50, 4.
Покорно благодарю Вас, Лев Николаевич, за Ваши ответные строки и за присланную книжку Манассеиной. Вполне согласен с Вами, что возражать на эту книжку не следует, но сама по себе она мне интересна и знакома. Некогда что-то очень на это похожее сочинял Гречулевич, познаниями которого, кажется, воспользовался Саблер, и, вероятно, таким образом вышло это "merci". Надо думать, что это и есть те громы, которые они выдвинули бы против неприятных им толкований, если бы их высокое о себе понятие допустило их до состязания с разумом. Теперь я не сомневаюсь в происхождении этой книги, и она мне интересна как образец того, на чем думают укрепиться враги истинного учения Христова. Что Вы пишете о тщете доказательств, то тоже вполне верно, и я давно уже наскучил себе этими разговорами и бегу от них, но они всюду слышатся, и отмалчиваться от них иногда невозможно. Но, однако, всячески надо воздерживаться и не разводить рацей ни с кем из тех, кто ищет "разглагольствий", а не пользы душевной немедленно. Те и другие люди всегда ясно видны, и их можно узнать и различить. Книгу Вам возвращаю. Писали Вы о ней в самом деле, может быть, напрасно: это заставило говорить о ней в литературных кружках и содействовало ее известности. За просьбу мою о катехизисе, пожалуйста, простите меня: я бываю часто очень спешлив и хотя после о том часто сожалею, но исправить себя не могу. Конечно, Вам неудобно давать мне читать столь важное сочинение в недовершенном виде. Сочинение это самое важное из всего, что Вы написали, и его надо совершить в неспешности и покое. Я жду его и удивляюсь, как Вы с этим делом справитесь! Должно быть, это можно выразить словами, и всех лучше можете сделать это Вы, но и Вам это не легко придется. Но только не пренебрегите и стилем. Тут это будет иметь большое значение. В "Царстве Божием" и еще негде в последних вещах чувствуются дописки, сделанные на маржах и внесенные в текст "силом". В катехизисе, вероятно, этого не будет, ибо это вредит силе впечатления. Помоги Вам Бог сделать это сочинение самым лучшим образом. Повидаться с Вами и побеседовать не наспех, для моей душевной пользы, я чувствую огромную потребность, и так как мне теперь несколько лучше и я сделал кое-какие работки, то могу дозволить себе душевный праздник. Если позволит Бог, я думаю просить друзей нанять мне 2 комнаты на все святки и хочу приехать в Москву с моею воспитанницею, как только начнутся зимние каникулы в Annen Schule, где она учится. Без нее я боюсь ехать, а у нее есть знакомство с Ив. Ив. Горбуновым и с Пошей. Я бы хотел пожить в Москве недели две и отдохнуть с единомысленными людьми, но сбудется ли это - еще не знаю, а только очень этого желаю, и время для этого самое удобное есть святки, когда свободна моя провожатая, знающая припадки моей предательской болезни (грудной жабы). Если можно будет дать мне тогда познакомиться там с катехизисом, то Вы мне дадите; а если нельзя, то я просить не буду, и Вам мне не придется отказывать. Знаю, что у Вас был гр. Орлов, в доме тетки которого я живу, и видел Варвару Николаевну Мак-Гахан, которая была у меня два раза и привозила Ваше письмо. Она очень искренно усиливается "понять Ваше учение", и, к сожалению, это ей никак не удается. Она ищет не "разглагольствий", а "репортицы" и, вероятно, будет сбивчиво изъяснять то, что без нее уже известно в Америке. Здесь она все заправлялась у Саблера и очень хотела "изучать о. Иоанна". Был у меня Петр Николаевич Ге и с женою своею, которая читала мне то, что она написала для Стасова о Н.Н.Ге. Мужу ее это не нравится, и он не хотел бы, чтобы это печаталось, но я не мог его поддерживать, потому что это все-таки хоть содержательно и воспроизводит жизнь Ге, а не счеты посторонних лиц между собою. Простите меня, что я Вам докучаю, и не лишайте меня своей нравственной поддержки.
Преданный Вам Николай Лесков.
Примечания
В примечаниях использованы следующие сокращения: Летописи - Летописи литературное музея кн. 12. М., 1948 Лесков - Н.С.Лесков. Собрание сочинений в 11-ти т., М., 1956-1958 Жизнь Лескова - Андрей Лесков. Жизнь Николая Лескова. В 2-х т., М., 1984 Толстой - Л.Н.Толстой. Полное собрание сочинений в 90 томах. ЯПб - Яснополянская библиотека Толстого
В обширном эпистолярном наследии Лескова (полностью еще не опубликованном) переписка с Львом Толстым занимает исключительное место. Подавляющее большинство корреспондентов писателя - издатели, редакторы журналов и газет самых разных направлений, публицисты, критики, богословы, и меньше всего среди них собратьев по перу. Так, например. А.С.Суворину Лесковым было отправлено 75 посланий, а Достоевскому - 3. публицисту, критику, издателю П.К.Щебальскому - 46, а Гончарову всего 4, В.А.Гольцеву - 13 а Писемскому 6. Но даже эта немногочисленная переписка посвящена в основном издательским делам, за исключением, быть может, переписки с Писемским, в которой Лесков касается его романов. С Толстым все было иначе. С ним, пожалуй, единственным велся подлинно профессиональный диалог, затрагивающий множество проблем писательских, религиозных, жизненных, экзистенциальных. Первое письмо Толстому Лесков написал 18 апреля 1887 года, где высказал свое "горячее желание видеться" с ним "в этом существовании" (желание это осуществилось: спустя два дня в Москве, в Хамовническом доме писателя и второй раз - в январе 1890 г. в Ясной Поляне). Последнее было отправлено им 11 октября 1894 года. До нас дошло 51 письмо Лескова и 10 ответных, московских и яснополянских. Не найдены 6 лесковских посланий и 7 толстовских. Настоятельная потребность в личном и эпистолярном общении с "высокочтимым" выдающимся современником ощущалась Лесковым давно. Он как-то признался Суворину: "Я люблю и почитаю этого писателя и слежу за его делом страстно... Мне все приходится пробираться и побираться, где бы можно сказать о Толстом не банальное, шаблонное слово" (*). И в самом деле следил пристально и неустанно, и неоднократно говорил нешаблонное слово, выступая в печати со статьями, заметками в защиту Толстого от его несведущих хулителей, пристрастных, бесконечно далеких от постижения сути толстовских свершений, его алчущего истины беспокойного духа. Впервые Лесков заявил о себе как стороннике идей Толстого, их защитнике, в "отчете" под названием "Герои отечественной войны по гр. Л.Н.Толстому", посвященному выходу в свет пятого тома "Войны и мира", и в дальнейшем продолжал внимательно следить за "высокочтимым" мастером, почти на каждую его публикацию отзываясь в печати, и всякий раз не "шаблонно". "Власти тьмы" посвящены Статьи "О драме Л.Н.Толстого и ее варианте". "По поводу драмы "Власть тьмы" ("Петербургская газета", 1887, No 38, с. 62). Он откликнулся и на появление толстовского "Календаря с пословицами на 1887 год", на его народные рассказы и повесть "Смерть Ивана Ильича". Уже после смерти писателя был опубликован его очерк "Рассказы кстати" ("По поводу "Крейцеровой сонеты") ("Нива", 1899, No 30). Толстовиана, созданная Лесковым, отразила всю сложность и многогранность его восприятия творчества русского гения. Автор "Войны и мира" и "Исповеди" стал Лескову необыкновенно близок, дорог и душевно необходим. "О Л.Н. мне все дорого и несказанно интересно, - писал он В.Г.Черткову. - Я с ним всегда в согласии, и на земле нет никого, кто мне был бы дороже его. Меня никогда не смущает то, чего я с ним не моту разделять; мне дорого его общее, так сказать, господствующее настроение его души, и страшное проникновение его ума. Где есть у него слабости, - там я вижу его человеческое несовершенство и удивляюсь, как он редко ошибается, и то не в главном, а в практических применениях, что всегда изменчиво и зависит от случайностей" (**).
