На моих спутников, однако, хватило, поскольку все они исчезли внутри отеля вместе со своим багажом. Я же, не зная, где находится улица, указанная в бумажке, принялась наводить справки у прохожих. Минут за пятнадцать я дошагала до современного многоквартирного дома в тихом жилом районе на окраине города. Мне предстояло поселиться у мистера и миссис Плумиди, четы пенсионеров и счастливых обладателей маленькой гостевой спальни, выходившей окнами в зеленый дворик. Безмерно дружелюбные, они искренне радовались моему появлению, и им не терпелось узнать как можно больше о фильме. К сожалению, на данном этапе мне почти нечего было рассказать.
Прежде чем распаковать чемодан, я присела на край односпальной кровати и внимательно изучила свое рабочее расписание, которое мне выдали еще в такси. В комнате было невероятно тихо и сумрачно. Пришлось включить лампу на прикроватной тумбочке. К своим обязанностям я приступала в одиннадцать тридцать следующим утром. Предполагалось, что мистер Уайлдер даст два коротких интервью местной прессе и я должна ему переводить. Но упоминалось и мероприятие более раннее — ужин в отеле для актерского состава и съемочной группы в половине девятого нынешним вечером. Я успела спросить у директора картины, приглашена ли я на этот ужин, и она сказала:
— В бюджет фильма не входят расходы на ваше питание, но мы будем не против, если вы придете посидеть с нами.
Я надеялась на несколько иной ответ, но решила, что это лучше, чем ничего.
Памятуя о своем позоре, когда я заявилась в «Бистро» в футболке и джинсовых шортах, я прихватила с собой кое-какие наряды. Мне предстояло ужинать со знаменитыми кинематографистами и кинозвездами, и повторять прежнюю ошибку я не собиралась. Извлекла из чемодана маленькое черное платье, и в восемь часов, повоевав с душем в ванной Плумиди, что поливал меня едва теплой водичкой, но при этом грохотал и гремел, словно группа ударных на генеральной репетиции афинского госоркестра, я надела платье и для пущей нарядности повесила на шею нитку искусственного жемчуга.
— Прекрасно, прекрасно! — провозгласила миссис Плумиди и не выпустила меня из дома, пока не сделала полароидный снимок со мной и своим мужем, а затем проводила меня до выхода на улицу, наказав не возвращаться без двух-трех, по меньшей мере, автографов лауреатов «Оскара».
Для улиц Корфу я была чересчур разодета и по дороге в отель едва ли не на каждом шагу ловила на себе удивленные взгляды, и когда я поднялась по трем ступенькам, что вели к парадному входу в «Кавальери», сердце мое бешено колотилось от смущения и беспокойства. Мужчине за стойкой я представилась членом съемочной группы «Федоры», и он тоже не без удивления оглядел меня с головы до ног, прежде чем объяснить, как пройти к лифту и подняться в ресторан, находившийся на крыше отеля.
В лифте я посмотрела на себя в зеркало. Выгляжу очень даже недурно, подумала я, не хватает только бокала мартини в ладони для полного сходства с киношницей, — но когда двери лифта раскрылись и в слепящем зареве заката я увидела, куда попала, то первым моим поползновением было попятиться и дать деру. Человек тридцать сидели за столиками, и все до единого выглядели более расхристанными, чем самый расхристанный турист. Джинсы, футболки, баретки, тапки, шорты… Официанты сновали между столиками, наливая из кувшинов местное вино, рецину, и подтаскивая на поднятых руках тарелки с традиционными греческими блюдами: мусака, сувлаки, клефтико. Все, казалось, знают друг друга. Все, казалось, чувствуют себя как дома и даже чуть-чуть томятся такой обыденностью. И тут я, в черном коктейльном платьице, с клатчем в тон, топчусь на пороге ресторана под открытым небом, сознавая, что я опять катастрофически неуместна.
Из затруднительного положения меня вывел пробегавший мимо официант, усадив за длинный стол со скамьями вместо стульев, — точнее, втиснув между двумя незнакомцами. Оба были настолько увлечены едой, что, похоже, не обратили внимания ни на меня, ни на мой нелепый наряд. Еда пахла умопомрачительно. Я проголодалась, однако, если я правильно поняла, делать заказ мне возбранялось. Но поскольку никто за мной не наблюдал, я принялась таскать хлеб из корзинки на столе, а когда официант налил мне бокал белого вина, возражений с моей стороны не последовало.
Я огляделась в поисках мистера Уайлдера. Он сидел за столиком в углу напротив в сугубо мужской компании. Был там и мистер Даймонд. Пока я судорожно размышляла, надо ли подойти и поздороваться, мужчина, сидевший по диагонали от меня, произнес:
— Кушать не позволено? Мне тоже.
С «мужчиной» я, пожалуй, погорячилась. На вид он был моложе меня, а длинные светлые волосы и тощая бороденка окончательно убеждали в том, что передо мной юнец. Но у него была приятная улыбка, и он дружески подмигнул мне, отхлебывая вина из своего бокала.
— Мэтью, — представился он, протягивая руку.
— Калиста, — ответила я рукопожатием.
— То есть ты здесь тоже ради халявы, как и я? — спросил он.
— Халява? — Я знала много английских слов, но не это.
— Выпить и закусить за чужой счет. Причем явиться без приглашения.
— Нет, я здесь по работе… переводческой. — И почему у меня всегда такой робкий, извиняющийся голос, когда я говорю о себе, подумала я.
— Ну, тогда ты в полном праве заказывать что угодно, — сказал Мэтью. — Все путем. Да и никто тут не следит за этим.
Что-то в его интонации навело меня на мысль, что он куда лучше разбирается в подобных ситуациях, чем я.
— Ты и раньше так делал?
— Заваливался к киношникам? Бывало. Моя мама… — мотнув головой, он указал на женщину, сидевшую в конце стола, — по гримерной части. Иногда я увязываюсь за ней.
Акцент у него был английский, но мне незнакомый, и я спросила, откуда он. Оказалось, что родился он в Корнуолле. После чего мы с ним мило поболтали о том о сем. Парень был симпатичный — не лишенный чувства юмора, спокойный, уверенный в себе, он забрасывал меня вопросами о моей жизни, и почему-то его любопытство не раздражало. Его интерес ко мне был откровенным и нескрываемым; ни с чем подобным я прежде не сталкивалась. Предыдущие
