брюк, кофты и майки. Это все было нашим, общим. Одежды было много – воспитательницы иногда приносили пакеты, доверху набитые вещами. Но вот красивой одежды – мало. Принесенные Люси юбка и блузка были очень-очень красивыми. Мы все подошли к кровати Люси – нам хотелось примерить их на себя как можно скорее. Блузка была очень похожа на ту, которую я видела в одном фильме – она также блестела и на шее завязывалась красивым бантом. Желтую юбку уже нацепила поверх джинс Ксюша – старшие, как правило, были первые, кто примерял на себя новые вещи. Вдоволь покрутившись в обновках, они уже потом помогали нам, младшим, нацепить на себя новую одежду. Я провела рукой по блузке и обратила внимание на лежащую рядом с ней книгу – грамматику французского языка. На обложке были изображены молодые ребята, широко улыбающиеся очень белыми зубами. За их спинами торчала железная башня, батоны белого хлеба и стеклянная пирамида. На книге была надпись “Грамматика французского языка. 7 Класс”.
– Это мое! – за нашими спинами раздался громкий вскрик вернувшейся Люси.
Она метнулась к Ксюше, чтобы стянуть с нее юбку. Ксюша, не ожидавшая нападения, расстегнула юбку и стащила ее с тебя. Люси вырвала юбку из рук Ксюши и кинулась к туфлям, в которых стояла Ира.
– Отдай, это бабушка мне подарила!
Ира засмеялась. Она вообще очень часто смеялась. Лишь раз я видела, как Ира плачет – когда ушла Полина. Мы уже привыкли к тому, что Ира может начать смеяться в не самый подходящий момент. Она смеялась, когда когда в мультике с кем-то происходило несчастье, или когда кто-то плакал. Она смеялась, если дети начинали драку, или если воспитательницы кого-то ругали. Но особенно ее смешило, когда кто-то говорил очень прямые, грубые вещи. Ее очень веселило то, как люди реагируют, слыша про себя правду. “Сразу их лица настоящими становятся” – говорила Ира. Себя Ира называла “правдолюбом”. “Я не терплю вранья. И когда говорят правду, я кайфую. Поэтому и смеюсь” – объясняла свой смех Ира. За это она пользовалась большим уважением, и многие спрашивали у нее совета – все знали, что Ира ответит честно, без подлизов. После ухода Полины, Ира осталась у нас за главную. Она распоряжалась уборкой в комнате, списком покупок в магазине, нашими нарядами на праздник. Мы не представляли, как бы без Иры вообще выжили.
Ира медленно, растягивая момент и пристально глядя на Люси, сняла сначала одну туфлю, а за ней, также медленно, стянула другую. Люси быстро схватила их и села на кровать, прижав к груди свои вещи. У нее были заплаканные глаза, она часто дышала.
– За мной должен приехать мой отец. – Быстро выпалила она. – Он возвращается весной сюда и заберет меня к себе во Францию.
Ира вновь рассмеялась.
– Заберет, говоришь? Мой, например, меня сюда привел. – смеялась Ира.
Люси опустила голову. У нее начали слегка подергиваться плечи. Мы услышали, что ее дыхание пошло рывками. Продолжая прижимать к себе свою одежду одной рукой, второй рукой Люси начала тереть глаза. Она плакала. Мы подошли к ней. Наташенька громко и жалобно захрюкала со своей кровати – она у нас очень эмоционально переживала чужие слезы. Ксюша села к Люси и начала гладить ее по спине – так всегда делала ее тетя, когда Ксюша начинала плакать, если речь заходила о большой жизни вне детдома.
– Тебя как по итогу зовут? Люда? – спросила Ксюша.
– Люси.
Так у нас и появилась Люси.
Первый месяц Люси была совсем неразговорчивой. Она не принимала участие в играх, часто оставалась одна в комнате, в то время, как мы сидели в гостиной с другими ребятами детдома. О себе Люси ничего не рассказывала – от наших расспросов она начинала сразу плакать. Старшие – Ксюша и Ира смогли добыть немного информации об истории Люси от воспитательниц.
Люси воспитывалась бабушкой. В молодости она была учительницей французского, поэтому с раннего детства Люси была привлечена к изучению этого языка. Именно бабушка и называла ее Люси – на французский манер. Что случилось с матерью Люси, никто толком не знает – каких-либо документов не было найдено, и воспитательницы говорили, что скорее всего от Люси отказались в роддоме, и девочку отдали на воспитание бабушке. Про отца же – сына бабушки, воспитательницы знали только со слов Люси – что он якобы живет во Франции, и обязательно за ней приедет. В этом ее уверяла бабушка, и именно поэтому Люси так необходим французский язык. Соцслужбы делали запросы, чтобы найти возможного отца девочки. Но все запросы оставались либо неотвеченными, либо находились лишь однофамильцы. К нам Люси попала, потому что одним утром бабушка не проснулась. Мы немного завидовали Люси – она попала сюда, как мы считали, по какой-то “высокой”, большой причине. От нее не отказались, как от многих из нас. Ее, возможно, даже любли. Может, она бы и не попала сюда вовсе, если бы не эта весомая причина.
– Судьба. – Задумчиво протягивала Ира.
Через месяц Люси начала чуть-чуть обвыкаться. Периодически она даже стала выходить вместе с нами в гостиную. Люси не принимала активного участия в играх, но наблюдала за нами. Другие ребята детдома сначала с любопытством подходили к ней, пытаясь вовлечь в игру. Но видя, как Люси их сторонится, быстро теряли к ней интерес. В нашей комнате она чувствовала себя заметно спокойнее. Люси практически не расставалась со своей книгой – грамматикой французского языка. Перед завтраком она повторяла какие-то слова – они очень смешно звучали, и Света пыталась повторить их за Люси. Правда, на свой манер.
– Ля патисри. – Люси произносила слова негромко, несколько раз повторяя их.
– Бля ты посри. – Крутя “ррр” и имитируя Люси, вторила ей Света.
– Пардон?
– Хуйдон.
Французский Светы нас отчаянно доводил до смеха. Если слова Люси нам были совсем незнакомы и чужды, то в переводе Светы становилось все ясным и понятным. Люси поначалу тут же прерывалась и продолжала повторять уже про себя. Позже она научилась не обращать внимание на Светины интерпретации, а один раз даже попыталась поставить ей верное произношение. Но эту затею она тут же откинула, когда вместо “крутящегося р” получила в ответ отрыжку.
По-настоящему проникновенным слушателем Люси неожиданно для нас стала Наташенька. Каждый раз, когда Люси принималась что-то читать и произносить по-французски, Наташенька замирала, открывала рот и не отрываясь смотрела на Люси. Ксюша нам рассказывала, что один раз после обеда, проходя мимо нашей комнаты, она увидела, что Наташенька сидит на коленях
