не испортилось:
— А зачем тебе вечность?
* * *
Вадим раньше назначенного времени приехал в центр психологической помощи. На ресепшене была Алла. Они знакомы, почти приятели. Милая, улыбчивая блондинка предложила мужчине кофе, но тот отказался.
Если способности Олега Рубиновича Гжельского, как специалиста, уже не вызывали вопросов, несмотря на иногда спорные методы гипно- и психотерапии, то улыбка Аллы казалась дежурной, рефлексной, неестественной. Вадиму втайне хотелось, чтобы при виде него у девушки светились глаза, а не блестели белизной влажные, ровные зубы. Но кто он такой? Пациент с отъезжающей кукухой.
— Отлично выглядите, — неоригинально «скомплиментила» Алла, когда Вадим оплатил терапию на месяц вперёд.
— Врёшь, — сказал Вадим. Без явной злобы, но и без юмористических акцентов. Сегодня плохой день, в нём невозможно хорошо выглядеть.
— Мой комплимент имел основания, — обиделась Алла, перестав улыбаться.
Вадиму захотелось извиниться. Но он не стал этого делать, просидев в молчании до самого начала приёма у Гжельского. Прикрывая лицо журналом со статьями про здоровье, он пару раз ловил взгляды Аллы. В них был интерес или усмешка — он не понял.
Когда Вадим сменил удобное кресло фойе на не менее удобное кресло кабинета Гжельского, его настроение не улучшилось. Усилилась раздражительность, злоба, ощущение неоправданности траты времени и денег. Разговор не клеился.
Гжельский крутил пальцами жёлтый карандаш с розовым ластиком, делал какие-то пометки в прикреплённом к планшетке листе, вещал спокойным голосом:
— Постарайся образно описать свои внутренние ощущения. Что сейчас происходит внутри тебя?
— Агония, жар, — Вадим старался, хотя ему эти ассоциативные упражнения нравились меньше гипнотерапии. — Огонь горит. Где-то там, внутри. Яркий.
— Уточни, в какой части тела проявляются эти ощущения.
Вадим задумался, начал подбирать слова, но всё свелось к приступу неконтролируемой агрессии:
— В заднице, блин! Как мне это объяснять? Как это должно помочь?
— Пойми, — Гжельский был спокоен, — чтобы помочь, я должен максимально точно проанализировать все твои ощущения.
— Ты знаешь все мои ощущения, они не изменились! Просто приплюсуй к ним то, что я расстался с девушкой. Запиши там себе, что обычно говорят люди, расстающиеся со своими половинками, четвертинками…
— Для тебя её уход не стал неожиданностью?
— Не стал.
— Но ты всё равно думаешь о Злате, несмотря на то, что Вика тоже причинила тебе беспокойство своим уходом.
— Моё отношение к Злате не меняется.
— Есть ещё причины сегодняшнего пожара в душе?
— Сон, наверное, — уже спокойно сказал Вадим, глядя на то, как Гжельский постучал карандашом по планшетке.
— Тебе снилась Злата?
— Нет, она не снилась с самого начала гипнотерапии. Может быть, я только иногда чувствую её присутствие. Что-то близится, а я тут сижу и сопли на кулак накручиваю!
Вновь вспылив, Вадим закрыл глаза рукой, начал тереть переносицу пальцами.
* * *
Он вспомнил давнее утро. Как шумно наполнялась ванна. Как трясся кран от сильного напора воды.
Как Вадим, используя грубую силу, тащил Злату к этой ванне и окунал девушку в тёплую воду, с головой.
Злата сопротивлялась. Жадно глотала воздух, хваталась руками за края ванны, но насильственные погружения в воду всё равно были слишком стремительными…
* * *
— Ты снова её вспомнил? — спросил Гжельский.
Вадим вылез из воспоминаний, будто его вытащили из воды за густую шевелюру. Он промолчал, а Гжельский сменил тему:
— Как ты думаешь, какие твои действия предотвратят беду?
Вадим ответил честно:
— Не знаю.
— Нужно прорабатывать проблему более ответственно, чтобы крепче заблокировать ложные воспоминания, которые определённо мешают тебе в дне сегодняшнем…
Вадиму это не понравилось. Он уважал методы Гжельского, хоть они иногда были странными, но приносили свои плоды — он перестал видеть Злату в каждой брюнетке с прямыми волосами, перестал слышать её голос в приступах панических атак.
Однако сейчас ему не хотелось ничего блокировать. Он резко озвучил своё недовольство, не дав психотерапевту закончить мысль:
— Мне это не нравится!
— Хорошо, — настрой Гжельского не изменился. — Злата. В то время, когда она была вменяемой. Ты тоже ощущал предчувствие беды?
— Злата всегда была вменяемой! Я верю, что её заставляли это всё делать!
— Хорошо. До того, когда Злата из доброй феи превратилась в одержимую бесами, тебя посещало такое же предчувствие беды? И до того, как Злата появилась в твоей жизни?
Вадим устал от вопросов:
— Не помню. Моя жизнь до неё была другой. До неё я был в поиске. Может быть, в поиске смысла жизни. Встретив Злату, я понял, что нашёл этот смысл. Это были самые яркие и острые эмоции. Очень больно заблуждаться в таких вопросах.
Гжельский непродолжительно постучал карандашом по планшетке, придя к не новому выводу:
— Ты постоянно говоришь о ней хорошее. Следовательно, ты всё-таки обязан её простить, отпустить.
— Как простить, если я люблю её?
Гжельский сменил услужливую мягкость на требовательную жёсткость:
— Нельзя любить того, кого никогда не существовало.
Эти слова попытались впиться прямо в мозг Вадима, насильно заставляя поверить в них, но разум мужчины не поддался, отторгая этот посыл вспышкой злости. Вадим даже не заметил, как резко вскочил с кресла и закричал:
— Хватит! Она существовала! Заткни свой рот, шарлатан чёртов! Ты делаешь только хуже! Она была живая! Живая!
Гжельский отложил в сторону планшет, тоже поднялся с кресла и вцепился взглядом в собеседника, продолжая быть жёстким:
— Твоя злоба деструктивна. Так будет до тех пор, пока ты не изменишь отношение к Злате. Тебе станет легче, если ты допустишь мысль, что она плод твоей фантазии.
Вадим схватил Гжельского за ворот пиджака, злобно прокричал:
— Хватит меня провоцировать!
В этот раз Гжельский не стал гасить его злобу мягкими интонациями голоса, не стал уверять, что всё хорошо. Сейчас он сыграл роль ответной угрозы. Ловко вывернув мужчине руку, недавно мявшую его пиджак, он замахнулся остро наточенным карандашом. Тонкий грифель остановился в нескольких сантиметрах от покрасневшего глаза Вадима.
Гжельский строго сказал:
— Тебе нравится быть сумасшедшим? Хочешь переступить эту черту, когда ты станешь опасным для общества?
Нет, на сегодня разговор окончен. Вадим хотел хлопнуть дверью, но доводчик на ней не позволил этого сделать.
* * *
Вадим не вернулся к делам, как планировал. Он уехал домой.
Там, сидя на кухне со стаканом коньяка, он пришёл в себя. Думал о том, что Гжельский не такой уж хороший специалист. Но разве может быть кто-то по определению плохим, пытаясь тебе помочь?
Телеканал «A-One» транслировал мелодичную скороговорку группы «Sakura»:
«Ветер в лицо срывал надежды,
Смеясь над нами вновь:
Тоннелями метро дорогу вверх не проложить.
Ибо не ведая, что натворили,
Променяв на вечность любовь.
Обрывками рассказов написали нашу жизнь»
На
