должна работать здесь. Это было ясно любому с первого взгляда. Я выглядела иначе, двигалась иначе и совсем не попадала в коллективный ритм. Бывали дни, когда рабочие дела занимали около часа, а остальные восемь я смотрела в монитор. Другие коллеги умели растягивать этот час на весь день: периодически заглядывали в телефон, ходили в туалет, на перекуры, на обед. Мне было слишком страшно делать лишние движения – Ангелина могла заметить их и вспомнить, что я существую. Поэтому я ждала, когда она отвлечётся, и только тогда бежала в туалет и надолго там запиралась.
Бывали дни, когда я, напротив, оставалась в офисе допоздна и пыталась всё успеть. Ангелина меня удивляла: она никогда не задерживалась, более того, она никогда не уходила позже меня. Возникал вопрос: как она работает? Почему у меня не получается распланировать каждый свой день так же? И я знала ответ: потому что количество моих задач зависело от настроения Ангелины, а настроение её менялось после звонка мужу, после посещения врача, после отказов сотрудничать. Муж ей звонил каждый день, жаловался на детей. Ко врачу она регулярно ходила раз в неделю. Сотрудничать с нами отказывались многие: наш сайт выглядел замшело и бюджеты всегда были крохотные. Я мечтала стать человеком, который отказывает Ангелине.
В семь вечера заканчивался рабочий день. Раньше уходить совсем нельзя – коллеги могли написать донос директору. Директор был строг или глуп и действительно пару раз уволил тех, кто не хотел торчать в офисе весь день. Об этом мне рассказала Стася, моя доброжелательница. О Стасе я знала совсем мало информации: мы с ней родились в один день, она давно работала в этой компании дизайнеркой. Мы познакомились, когда я потеряла кружку. Она перерыла все шкафы с посудой, потратила на меня рабочее время. Так что я очень сильно уважала её.
Без её помощи я не продержалась бы и дня. Она мне улыбалась, здоровалась, смотрела с добротой. Пару раз даже приносила воду и платочки, чтобы я не сморкалась в рукав, когда плачу. Она тоже иногда ходила заплаканной. Но я ясно понимала: помощь ей не нужна, она была сама по себе.
У Стаси тоже был ужас-начальник. Он орал на неё, когда она опаздывала, или когда не успевала быстро сверстать сайт, или когда ему не нравился финал. Стася никогда мне об этом не рассказывала, но в опенспейсе сложно не услышать крики прямо за спиной. Вот и я слушала, особенно когда Ангелина забывала про меня. Вскоре Стася уволилась, сказала, что хочет попробовать себя в смежной области. Так я потеряла всю броню.
Напоследок я написала Стасе трогательное сообщение: «буду скучать; спасибо, что делала невыносимое выносимым; пусть у тебя всё будет хорошо». Она ответила по-доброму, и больше мы не общались никогда. Я быстро забыла о ней и ни к кому больше в агентстве так и не смогла привязаться.
Коллега Аня была неплохим человеком. Она аккуратно давала обратную связь, всегда была на работе вовремя и не повышала голос. В первый рабочий день она подарила мне красивую тетрадь с птицами, чтобы я могла записывать все мысли и приказы Ангелины. И в то же время Аня, хоть и была совсем немного старше меня, дружила с Ангелиной и ужасно старалась понравиться ей. Вся её социальная энергия была направлена на доказательство – они с Ангелиной уже ровня. Я же видела, что это всё неправда, никакая они не ровня. Аня была лучше, этичнее и работоспособнее Ангелины. У Ани имелся потенциал хорошей начальницы.
Существовала ещё эйчарка. Она меня наняла. У неё было очень вытянутое лицо, напоминающее по форме калошу. Сначала казалось, что это теперь мой самый близкий человек, такой дружелюбной и очаровательной она выглядела на собеседовании. Я задавала ей разные дурацкие вопросы, а она отвечала с удовольствием. В офисе она показала мне все важные локации, такие как туалет и кухня. Первые дни спрашивала, как я себя чувствую, всё ли хорошо. А потом улыбки закончились. Мы никак не могли подписать договор, хотя я уже работала в агентстве и работала. Она каждый день обещала, что надо подождать ещё недельку. Такие обещания раздражали, и я сказала, что начинаю сомневаться в надёжности агентства. Видимо, это задело эйчарку, и какая-то девушка тут же принесла мне договор, агрессивно швырнув на рабочий стол. В тот же день я встретила эйчарку на кухне. Она увидела меня и улыбнулась:
– Ну что, получила договор?
Я кивнула. Она улыбнулась шире:
– Поняла в нём что-нибудь?
Теперь улыбнулась я – растерянно. Мы разошлись и больше не общались.
3
Работа занимала всё время: дома я успевала поесть, привести вещи в порядок и посмотреть две серии какого-нибудь сериала. И моя кошка Окрошка тосковала по мне, выла у двери. Соседка, с которой мы арендовали квартиру, осуждала меня за кошкины истерики и очень жалела Окрошку. А мне было больно от этого воя, от ежедневного несчастья Окрошки. Я объясняла ей: «Это чтобы купить тебе корм». Но она всё равно страдала.
С дружбой всё тоже складывалось драматично – она была возможна только в интернете и по выходным. Сначала я плакала от одиночества и тоски, а потом привыкла.
Моя вынужденная недоступность не касалась друга-которому-нельзя-выходить-из-дома. Я старалась приезжать к нему на поздний ужин и почти сразу уезжала, чтобы успеть поспать хоть немного. От работы до него ехать полтора часа и столько же – на обратную дорогу. И я ездила, а кто бы не стал?
Люберцы – чудное место. Каждый раз, когда я там оказывалась, со мной происходило что-то инопланетное. В первый раз я была там летним днём. Светило солнце, во дворе орали дети, женщины развешивали бельё на верёвку во дворе. В кустах сидели пьяные безобидные мужчины с бальзамом «Бугульма». В следующем дворе в кустах сидели другие мужчины, у них была водка, они тоже никому не желали зла. Наверняка такие мужчины сидели под всеми кустами Люберец.
В другой раз был ураган, он снёс большое дерево, оно упало на проезжую часть. Со всех сторон дерево окружили люберчане. Падение дерева стало событием, сенсацией, зрелищем. Люберчане фотографировали дерево, обсуждали его, мужчина утешающе гладил девушку по голове. Дерево и вправду было жаль.
Однажды я шла по Люберцам и горько плакала. Ангелина опять отругала меня без повода, просто потому что поссорилась с мужем. Я слышала весь их звонок целиком, потому что а как не услышать, если она сидела в метре от меня. Отруганная, я летела на
