class="p1">Затем подумал и набрал номер Алешки Жаворонкова.
— Да? — раздался в трубке его недовольный голос.
— Привет, Леха, — сказал я. — А я в Бельгию еду.
— Я в курсе, — ответил Леха.
— А ты в курсе, что ты сволочь?
— В курсе.
— Я так и думал. Что тебе привезти из Бельгии?
— Пива бельгийского.
— Ладно. Привезу тебе пива и статуэтку Писающего мальчика.
— На черта мне сдался твой Писающий мальчик?
— Чтоб ты знал, для чего пиво пьешь. Слушай, а сколько этой Рите лет?
— Какой Рите?
— Которой ты меня с потрохами сдал.
— А-а… Сорок.
— Тьфу. Сволочь ты, Алеша.
— Я в курсе.
Он, не попрощавшись, повесил трубку.
— Хам, — сказал я.
Неделю спустя, темным и промозглым ноябрьским утром, приправленным моросящим дождем и неспешно опадающими листьями, наш автобус с сорока пятью туристами на борту выехал в сторону Брюсселя. Общество подобралось почтенное — в основном это были немолодые уже люди лет пятидесяти, а то и шестидесяти, а одному старичку было от души за семьдесят. Разнообразила этот геронтарий молоденькая черноволосая девушка лет двадцати пяти с относительно приятным лицом и по-лошадиному большезубой улыбкой. Впрочем, путешествовала она не одна, а в компании родителей — столь же большезубой мамаши, заботливо присевшей по соседству с нею, и невзрачного на вид отца, расположившегося на сиденье сзади и нежно дышавшего ей в затылок. Было около шести утра, я не выспался, да и остальные пассажиры откровенно клевали носами. Я рассудил, что столь сонливому собранию меньше всего в настоящий момент требуется аниматор, и хотел было задремать, но в этот момент надо мной склонилась изящная фигурка.
— Прошу прощения, — сказала фигурка, — Миша — это вы?
— Миша — это я.
Даже в полутьме автобуса можно было разглядеть удивительной красоты лицо с большими зелеными глазами, вздернутым носиком и чуть припухшими губами. Кончики вьющихся светло-русых волос защекотали мой лоб.
— Кто вы, нежный ангел? — поинтересовался я.
— Рита. — Лицо улыбнулось. — Мы с вами имели удовольствие беседовать по телефону.
— Какая, все же, сволочь, — покачал головой я.
— Что?!
— Алешка Жаворонков — сволочь.
— Я смотрю, вы очень любите вашего друга, — Рита снова улыбнулась.
— До беспамятства. Я привезу ему из Бельгии дюжину бутылок пива и каждую из них разобью об его идиотскую голову.
— За что такая немилость?
— За то, что он сказал, будто вам сорок лет.
— В самом деле, сволочь. Мне всего тридцать девять.
— Врете!
— Странная у вас манера делать комплименты…
— Это потому что я изыскан до грубости. Слушайте, Рита, садитесь рядом со мной. Пассажиры спят, рассказывать им что-либо бессмысленно. А вам одной я расскажу такое.
— Историю Бельгии?
— Да хоть Новой Зеландии. Какая вам разница.
— Расскажете позже. И не мне, а всему автобусу. Отдыхайте, я должна вернуться к мужу.
— А зачем? — Я попытался остановить ее. — Он, небось, тоже спит без задних ног.
— Да, Максик уснул.
— Максик? — изумился я. — Вы с котом путешествуете?
— Почему с котом? Макс — это мой муж.
— Спаси и помилуй, — сказал я. — Ну и нравы у вас в семействе.
— А что вам не нравится?
— Что мне не нравится? Мне не нравится война в Югославии и селедка под шубой.
— И причем тут моя семья? Мы Югославию не бомбим.
— А селедку под шубой готовите?
— Так, — сказала Рита, — у меня, кажется, дежавю недельной давности. Очень вас прошу, отдыхайте, Миша. Когда надо будет, я вас разбужу.
С тем она и удалилась. Я и в самом деле заснул и проспал пару часов. Разбудили меня тусклые лучи ноябрьского утреннего солнца, неохотно пробивавшиеся сквозь завернутое в тучи небо и конопатое от засохших дождевых капель окно автобуса. Большинство пассажиров также успели проснуться, и теперь оживленно наливали себе из термосов кофе и чай, с шумным удовольствием пили и закусывали бутербродами. Я почувствовал голод, а поскольку сам я не запасся ни едой, ни напитками, люди стали вызывать во мне раздражение. Когда раздражение мое готово было перерасти в ненависть ко всему роду человеческому, послышалось потрескивание микрофона, а за ним голос Риты:
— Доброе утро, дорогие мои! Надеюсь, вы успели немного вздремнуть. Сейчас девять часов утра, около двенадцати мы должны прибыть в Брюссель. А пока наш германский экскурсовод скрасит нам оставшиеся часы поездки увлекательным рассказом о стране, в которую мы направляемся. Прошу вас, Миша!
Под вежливые аплодисменты я встал и направился в голову автобуса. Рита передала мне микрофон, улыбаясь одними губами и поглядывая на меня с некоторой тревогой.
— Молитесь, — тихо произнес я, весело ей подмигнув.
Она покачала головой и села на свое место.
— Уважаемые дамы и господа, — торжественно начал я, — через час наш автобус пересечет границу Германии и Бельгии. Название «Бельгия», к слову сказать, имеет древние римско-эллинские корни и происходит от латинского «белла», что означает «прекрасная», и греческого «гея», то есть «богиня земли», или просто «земля». Следовательно, «Бельгия» в переводе на русский — «прекрасная земля», в чем нам в самое ближайшее время предстоит убедиться.
Краем глаза я заметил, что несколько экскурсантов отложили бутерброды, достали блокноты и ручки и прилежно записывают за мною всю эту околесицу.
— Кхм-кхм, — послышалось чье-то покашливание.
«А нечего жевать, когда я повествую», — подумал я и продолжил:
— Впрочем, наиболее дотошные этимологи полагают данное прочтение неверным и склоняются к версии, что первая часть названия восходит к латинскому «беллум», что означает «война». То есть «Бельгия», по их мнению, — «земля войны».
Я усмехнулся. Несколько пассажиров снисходительно хихикнули, как бы отметая подобную глупость. Я решил наказать их за излишнюю самоуверенность.
— Что ж, — сказал я, — в этом предположении есть свой резон. На сравнительно малой бельгийской территории то и дело велись войны. Вспомните сражение при Ватерлоо, газовую атаку близ города Ипра и, конечно же, всем вам известную битву под Гентом.
Часть пассажиров многозначительно закивала, припоминая.
«Странно, — подумал я, — выходит, эта битва не мне одному приснилась».
— Кхм-кхм, — кашлянул все тот же голос.
«Хоть бы кто его по спине похлопал, чтоб он не подавился своим бутербродом», — заботливо подумал я и вновь продолжил:
— На битве под Гентом мне хотелось бы остановиться подробнее. Это было одно из самых жестоких и кровопролитных сражений в истории Средневековья. Сопоставить с ним можно разве что битву при Креси во времена Столетней войны. Но та произошла много раньше и никак не связана с историей Бельгии, поэтому не будем отвлекаться. Под Гентом сошлись в поединке армия гезов принца Оранского и отборные войска испанского короля Филиппа Второго, коими предводительствовал герцог Альба. Любопытно, что цветом Оранского дома был, что не удивительно, оранжевый, «альба» же в переводе с латыни
