порывисто обернулся и обнял её.
– За эти месяцы, ты подарила мне столько счастья и любви, что я не хочу вспоминать о прошлом.
Она ответила ему нежной улыбкой и неожиданно спросила:
– Ты что? Даже не будешь читать письмо?
«Ах, чёрт, письмо. Я совсем забыл о нём». Если бы он был один, как раньше, то не раздумывая кинул бы его в огонь, не читая.
– Если я правильно поняла, то он сказал, что это письмо от твоего отца? – перебила она его размышления. Эбби смотрела на него сейчас своими огромными голубыми глазами. Под этим взглядом Двейн мысленно простонал. До ломоты в костях он не хотел читать это письмо, но ровно также он не хотел выглядеть в этих любимых глазах трусом и слабаком. Поэтому желая побыстрее со всем этим покончить, он одним движением вскрыл объёмный конверт. Как ни странно, в нём оказалось всего два листа. Двейн пробежал их глазами, заметно побледнел и откинул бумаги в сторону. Эбби молча наблюдала за ним.
– Можешь прочитать, – сухо сказал он, прошёл в душевую и умылся холодной водой.
Эбби присела за стол, осторожно потянулась к листам и опустила глаза. Первым документом оказалось завещание. Отец Двейна завещал ему всё своё имущество. На втором листе официальным текстом сообщалось, что отец Двейна скончался, оставив ему в наследство фамильное поместье и приличную сумму денег. Дальше шли чёткие инструкции душеприказчика, куда и когда Двейну необходимо явиться, чтобы оформить и получить наследство. Эбби ошарашенно подняла на него глаза. Он никогда ничего не рассказывал о своём отце.
Двейн почувствовал на себе её взгляд и порывисто ответил:
– Мне ничего не нужно от него, ни его денег, ни имущества, – он подошёл и сел на стул перед ней. – Откуда он только взялся? – простонал Вей.
Эбби осторожно накрыла его руку, лежащую на столе, своей.
– Вей, это же твой отец…
– Это чужой, неизвестный и незнакомый мне человек.
– Но умирая, он думал о тебе.
– Я тронут.
Девушка чувствовала, как он напряжён и растерян сейчас. Она успокаивающе погладила его по руке.
– Я уже сказал, что мне ничего от него не нужно. И это не обсуждается, – резко бросил Двейн, расценив её ласку, как попытку его уговорить.
Она вздохнула и продолжала молча гладить его руку, успокаивая и не поднимая на него глаз.
«Она не понимает. Просто не понимает его». Внутри себя он чувствовал твёрдую уверенность в своей правоте, но она не понимала его. Ему сейчас было жизненно необходимо всё ей объяснить. И чтобы она его обязательно поняла, а не смотрела на него, как на маленького обиженного ребёнка. «Это не обида, не каприз и не прихоть. Она не понимает, что он физически не
может ничего от него принять. Как же ей всё объяснить»? И тут его прорвало.
– Говоришь, он думал обо мне? А о чём он думал, когда бросил меня одного, толком ещё не умеющего ходить и говорить? А о чём он думал, когда будучи состоятельным человеком, оставил гроши на моё существование, только, чтобы я не умер от голода? Где он был, когда меня пинали, как бездомного щенка, когда я маленьким ребёнком тянулся к чужим людям в поисках ласки и тепла, когда год за годом меня унижали, втаптывали в грязь и буквально физически уничтожали? – Двейн не заметил, как повысил голос, переходя на крик, – За все эти годы он не интересовался, жив я или нет. С чего он вообще взял, что есть кому получать его чёртово наследство, и что я не сдох ещё много лет назад в этом проклятом пансионе? Я сам не знаю, как я выжил там… вопреки всему… – он задохнулся от эмоций.
Эбби смотрела на него полными слёз глазами.
– Все эти годы я не мог понять, чем я ему не угодил? Почему, потеряв мать в младенчестве, я стал не нужен своему отцу? – Двейн тяжело дышал от захлестнувших его чувств, а потом обессилев, тихо выдохнул, – Лучше бы он придушил меня сразу, как только я родился, чем обрёк на годы унижений, издевательств и дикого одиночества…
– Может у него были на это какие-то причины? – робко спросила Эбби.
Двейн простонал:
– Эбби, умоляю, не ищи оправдания, там, где их нет. Ты, что не понимаешь, что он просто искупал свои грехи, находясь у последней черты. Откупаясь от меня своими деньгами и поместьями, он успокаивал муки своей совести. Если она конечно у него была, – Двейн неожиданно стукнул кулаком по столу, от чего девушка вздрогнула и закрыла глаза.
– Даже сейчас, пытаясь загладить свою вину, – он с остервенением потряс конверт, – он не оставил мне ни строчки, не попросил прощения… ненавижу… – он сжал кулаки.
– Может, он не знал, что тебе сказать? – еле слышно прошептала Эбби.
– Может ты и права… А я, напротив, многое мог бы ему сказать. Например, рассказать, как это умирать в одиночестве, теряя сознание и горя в лихорадке, когда даже некого попросить о помощи. Когда ты никому не нужен, – он захлебнулся от эмоций и воспоминаний и еле слышно выдохнул, – Как страшно умирать в одиночестве… – плечи его поникли, а из глаз потекли слёзы. Смутившись и стесняясь своих чувств и слабости, на непослушных ногах он прошёл через комнату и упал на кровать. Всё это время плачущая Эбби подняла глаза и бросилась к нему, опустившись у его изголовья на колени. Она стала целовать его, утешать и жалеть, глядя по спине, плечам, голове:
– Мой бедный любимый мальчик. Сколько же боли они тебе причинили? Сколько боли? Все эти годы они травили и убивали твою душу, но ведь ты всё выдержал и не сломался. Любимый, теперь я с тобой, мы вместе, мы выдержим всё, мы всё переживём, – она утешала его и шептала на ухо слова любви, пока он не затих и не отключился.
Спустя время Двейн открыл глаза и огляделся. Эбби сидела за столом, уронив голову на руки. Голова раскалывалась, а во рту дико пересохло. На тяжёлых ногах он прошёл через комнату и залпом выпил стакан воды, а потом взял стул и молча сел напротив девушки. Как будто, почувствовав на себе его взгляд, она зашевелилась, подняла голову и встретившись с ним взглядом вздрогнула.
– Ты проснулся? – она нежно коснулась его лица.
– Прости, – хрипло ответил он, – Я не имел права всё это на тебя вываливать, прости… мне так стыдно…
– Ну что ты, – она снова нежно коснулась его лица, – Ты имеешь полное право. Столько лет держать всю эту боль в себе. Спасибо, что доверился мне, и… – она замялась.
– Говори, не бойся, – откликнулся он.
Она опустила глаза.
– Пока ты спал, я всё думала. И вопрос о наследстве решать только тебе, но я считаю, что ты имеешь
