и наблюдала за ней. Женщина поднимала с земли ветку за веткой и все время что-то говорила на своем языке.
Гостья вернулась и сложила костер-пирамиду, а потом начала носить дрова про запас. Пеппа села у огня, женщина немного посмотрела на костер и снова сказала: «Хорошо». Она таскала дрова, пока у костра не скопилась целая охапка веток подходящей длины.
Пеппа не испугалась женщину и решила, что она не должна нас выдать, так что она поставила чайник и спросила:
— Хотите чаю?
— Да, чай, — согласилась женщина, села напротив Пеппы и протянула руки к огню. Чайник закипел, Пеппа приготовила ей чаю с молоком и сахаром, как мы сами пили, и женщина выпила и снова сказала:
— Хорошо.
— Вы знаете английский? — спросила Пеппа.
— Да. Меня зовут Ингрид. Я врач. Мне проще говорить по-немецки. Ты знаешь немецкий?
Пеппа сказала, что нет, и женщина обещала ее научить. Потом она сказала:
— Я тоже живу в шалаше. Только мой больше и лучше твоего.
— Его построила сестра, — объяснила Пеппа. — Она ушла в город за едой.
Женщина встала и сказала:
— Хорошо. Спасибо за чай. Не позволяй костру погаснуть. Теперь у тебя много дров.
И ушла.
Пеппа рассказала мне все это вечером, пока ела стейк, который я принесла, и фасоль, а я ела солонину и тоже фасоль. Я тут же заволновалась из-за Ингрид. Теперь кто-то знал, где мы, и если нас начнут искать, она может сказать: «Да, тут в лесу в шалаше живут две девочки».
Но Пеппа сказала, что Ингрид не такая и что ей можно доверять, потому что она тоже живет в лесу одна, и вообще она не похожа на дебильную туристку в ветровке и тяжелых ботинках. Вообще мне показалось, что она сильно похожа на ведьму, я так и сказала, и Пеппа тут же согласилась. Но Пеппа почему-то ей доверяла, и я решила, что не буду беспокоиться. Поскольку я очень устала после того, как притащила сюда всю эту еду, то решила рассказать Пеппе, что пишут в Интернете, завтра, и мы подкинули дров в огонь и пошли спать.
Ингрид говорила по-немецки и была похожа на ведьму, так что я вспомнила о «ночных ведьмах», участвовавших в Сталинградской битве. Это моя любимая битва во Второй мировой войне. Ночными ведьмами немцы назвали русских женщин-летчиц, которые бомбили немецкие войска по ночам. Я рассказала про них Пеппе. Я и раньше уже это рассказывала, но ей все равно понравилось.
Это был авиационный полк, состоявший из одних женщин. Они летали на каких-то древних нелепых бипланах из фанеры и ткани и брали только по шесть бомб за раз. Летали они медленно, но зато были маленькие и поэтому могли уворачиваться от немецких истребителей и орудий. А у немецких самолетов глохли, то есть переставали работать прямо в воздухе, двигатели, если они пытались летать так же медленно. А еще ночные ведьмы выключали двигатели, снижаясь над немецкими позициями, и их никто не слышал, когда они сбрасывали бомбы. Немцы считали, что звук, который издает планирующий самолет, похож на звук ведьминской метлы. Женщины убили кучу немцев, но это справедливо, потому что Германия напала на их страну и поубивала много русских, и вообще, это они начали войну и хотели уничтожить всех евреев. Немецкие солдаты так боялись русских женщин, что называли их ночными ведьмами, nachthexen, как будто они правда были демонами или что-то вроде того. Немцы думали, что никто не рискнет летать и бомбить их по ночам, и поэтому считали, что тут замешана магия. Это все случилось в девятьсот сорок втором и сорок третьем годах, когда шло сражение за Сталинград, город на юге России, который теперь называется Волгоград. Я видела фильм, который называется «Враг у ворот», про снайперов в Сталинграде, и мне очень понравилось. Еще я читала про них в «Википедии». Пеппа заснула, пока я это все рассказывала. Нам обеим было тепло.
* * *
Наутро мы пошли на озеро ловить щук на блесну. Светило солнце, и было довольно тепло, а ветер почти утих. По дороге я рассказала Пеппе про статьи в Интернете, про газеты, про то, что нас ищут, у них есть видео с камеры, а Мо лечится в приюте. Она заволновалась насчет Мо, но я сказала, что все хорошо, что ее хотят отучить бухать, и что раз она не в тюрьме, значит, они не считают, что она убила Роберта.
— А если они нас найдут? — спросила Пеппа.
— Меня арестуют и посадят за убийство, а тебя отдадут в детский дом.
Она расстроилась, прикусила нижнюю губу и встала, глядя в землю. Потом сказала:
— Я все равно рада, что ты его убила.
— Знаю.
— Может, ты просто расскажешь, почему ты это сделала и почему мы убежали? И тебя отпустят?
Я тоже об этом думала. Я даже думала, не пойти ли в полицию и не сказать, что он делает со мной, что он обещает ходить к Пеппе, что он бьет Мо, что он все время бухой и укуренный. Но я знала, что если его арестуют, то нас сразу же заберут у Мо и разделят, так всегда бывает. К тому же никто не поверит, что Мо ничего не знала, и ее могут обвинить в соучастии и посадить в тюрьму. Я читала про такое на новостных сайтах. Там мать посадили в тюрьму, а отчима тоже посадили, но надолго. Это он все сделал — убил младенца, морил голодом маленькую девочку, — но она типа позволила ему, так что она тоже была виновата. Они всегда винят мать, если страдает ребенок, но на самом деле виноват всегда какой-нибудь мужик.
— А мы можем забрать Мо? — спросила Пеппа. — Ты говорила, что мы ее заберем, и она будет жить с нами в лесу.
— Конечно, но не сейчас. Она должна поправиться. У нее там какая-то программа. Так Иэн Леки в твиттере написал.
— А потом мы ее заберем?
— Обязательно.
Но я не знала, как это сделать.
Я объяснила Пеппе, что у Мо болезнь под названием «алкоголизм». Это когда тебя так тянет к алкоголю, что ты должен все время бухать, как Мо, и отрубаться, и плакать, и забывать про своих детей. Еще алкоголизм заставляет тебя расширить границы допустимого и терпеть неподобающее поведение других людей — так было написано на одном сайте. Ну вот как с Робертом. Мо позволяла ему бить себя, отнимать деньги и бить нас, потому что она болела, и болезнь заставляла ее думать, что
