рассказать всему городу о ее замужестве. Ничего больше Джим не знал и узнать не надеялся.
Что он сказал бы Эйлиш, если бы они встретились? Кто-нибудь наверняка сообщил ей, что он так и не женился, что у него успешный бизнес и что в городе его уважают. Хотя бы ее собственная мать, если не Мартин.
Джим услышал, как Энди внизу запирает дверь. Сходил на кухню и достал пиво из холодильника. Недавно он решил не пить в одиночестве. Это делало его угрюмым. Но сегодня он непременно выпьет, бесконечно прокручивая в голове, как выглядела Эйлиш, когда переходила на другую сторону улицы.
Джим ненавидел слухи и то, с какой радостью ему их пересказывали. Но он был привязан к барной стойке. Любой мог сказать ему все, что вздумается. И невозможно было угадать, когда это случится. Это мог быть одинокий посетитель на барном стуле, который после нескольких рюмок заявлял: «Я слыхал, эта Лейси вернулась в Америку». А однажды кто-то незнакомый, забирая со стойки сдачу, буркнул: «Выбрось ты эту Эйлиш Лейси из головы. Она с самого начала была порченым товаром».
Со временем люди забыли об этой истории, найдя новые темы для сплетен. Его родители тогда уже переехали в Гленбрайн, в дом, который мать унаследовала от тетки. Квартира над пабом была в его полном распоряжении. Двоюродный брат Юджин жил в Австралии, обе сестры Юджина вышли замуж за дублинцев. После того как Эйлиш вернулась в Америку, мать порой навещала Джима, но она только усугубляла ситуацию, печально глядя на сына и сообщая ему, что квартире не помешала бы женская рука.
– Ты обязательно кого-нибудь найдешь. Когда я встретила вашего отца, его тоже бросили. Такое случается с большинством. Воспринимай это как должное.
* * *
Джим не мог уйти из паба субботним вечером ради танцев в Уэксфорде, и ему не нравилась публика в местном «Атенеуме». В то лето после отъезда Эйлиш Джим начал по воскресеньям ездить в Кортаун. Без компании было удобнее. Ни от кого не зависишь и, если надоест, можешь в любое время вернуться. Джим был аккуратно причесан и в то лето носил хороший костюм с белой рубашкой и полосатым галстуком. Приезжал он рано и стоял в стороне, разглядывая толпу. Настоящая давка начиналась после закрытия пабов.
Джима беспокоило, что, стоя в одиночестве, он выглядит странно. Некоторые девушки ему нравились, но, как правило, они были с кавалерами или в компании. Некоторых он даже приглашал танцевать, но той, с которой не отказался бы продолжить знакомство, не встретил. Ему хотелось расслабиться и просто отдаться беззаботному духу вечеринки, как делали остальные. Отсюда до Эннискорти было более двадцати миль. Иногда Джим встречал кого-нибудь из своих, но чаще ощущал себя чужаком, и это его устраивало. Постепенно до него начало доходить, что без компании с девушками знакомиться сложнее. Раньше, когда он только начинал ходить на танцы, ему было проще пересечь притихший танцзал и пригласить незнакомку на следующий танец. Несколько раз, заметив его приближение, девушки отворачивались. А порой, рассердившись, он уходил задолго до конца вечера, ощущая себя гораздо счастливее в машине на обратном пути в Эннискорти, чем подпирая стену в Кортауне.
Сезон уже подходил к концу, когда он встретил Мэй Уитни. Она пришла в компании игроков регбийного клуба Гори, некоторых из них Джим знал. Он пытался угадать, есть ли у нее парень, но, кажется, парня не было. Нужно было как-то привлечь ее внимание. Джим мог бы незаметно подойти к ней в надежде, что кто-нибудь из знакомых регбистов его представит, но это выглядело бы чересчур нагло. До конца вечера оставалось три или четыре танца. Если он не решится прямо сейчас, скоро зажжется свет, заиграет национальный гимн и шанс будет упущен. Она смеялась, болтая с двумя другими девушками.
– Извините, – сказал он, подходя и не зная, что сказать дальше. – Я вижу, что вы с друзьями, но не хотите ли…
Он не успел закончить фразу, а она уже согласилась. Джим гадал, останется ли она с ним на следующий сет, когда свет приглушат и заиграет медленная музыка. В Кортауне, как и в большинстве других мест, последние пятнадцать минут танцевали медленные танцы. Чем тише музыка, тем проще болтать.
Интересно, что она скажет, если он предложит ее подвезти? Она жила недалеко от Кулгрини, а работала в аптеке в Гори. Джиму показалось, у нее нет своей машины. Оглядываясь, он замечал, что приятели наблюдают за девушкой. Вероятно, она собиралась вернуться домой в их компании. Однако, когда вечер закончился, выяснилось, что Мэй рассчитывает на него.
Джиму понравилось, как она поддерживает разговор в машине, расспрашивая про паб и пытаясь сообразить, где именно он находится. Ее друзья и два брата, которые были с ней на танцах, определенно посещали его заведение, бывая в Эннискорти, но пока она не станет им ничего рассказывать.
– Вы будете моим таинственным поклонником, – заявила Мэй. – Пусть бесятся.
Было условлено, что в следующее воскресенье он заедет за ней и они снова отправятся на танцы в Кортаун.
Следующие месяцы они ходили на танцы с регбистами в Гори и Арклоу и даже добрались до Делгани, прежде чем наступила зима. Думая о Мэй всю неделю, Джим спрашивал себя, впишется ли эта девушка в жизнь владельца паба? Вряд ли она встанет за стойку, но ведь и его мать никогда там не стояла. Однажды вечером он обронил как можно небрежнее, что не потребует от жены, чтобы она помогала ему в пабе.
Когда они были вместе, Джим думал о том, чем они займутся в машине после танцев. После нескольких свиданий Мэй согласилась, чтобы он останавливал машину на некотором расстоянии от дома, где она жила с родителями и братьями, и они проводили какое-то время вдвоем в темноте.
Джим предложил как-нибудь вечером отвезти ее в Эннискорти и показать паб и свою квартиру над пабом. Он наблюдал, как она разглядывает большую гостиную, и гадал, не хочет ли она осмотреть комнаты этажом выше, но, поскольку этажом выше были только спальни, решил, что торопит события. После того как они некоторое время провели на диване, он чуть было не предложил ей остаться, а утром он отвезет ее на работу. Однако прежде, чем Джим успел это сделать, Мэй сказала, что родители будут беспокоиться и что ей пора домой.
В другой раз она все-таки осталась, взяв на понедельник отгул. Однако в гостиной вела себя скованно, не так, как раньше. Села в кресло, вместо того чтобы, как хотел Джим, устроиться рядом с ним на диване. Он подлил ей еще водки.
– Не надейся, что, если будешь мне наливать, это тебе поможет, – сказала она.
– Поможет?
– Я знаю, о чем ты думаешь.
Его подмывало ответить, что она права, отпираться
