обнявшись. Джим некоторое время наблюдал, затем встал, вышел и поехал обратно в Эннискорти.
Назавтра, когда они ехали на север в сторону Уиклоу, в танцевальный клуб для игроков регби, он спросил Мэй, чем она занималась вчера вечером.
– Решила устроить передышку и никуда не выходить, – ответила она. – Прибраться в комнате, помыть голову и просто расслабиться. Голову я помыла, но в комнате стало еще больше беспорядка. Правда, я рано легла.
Джим повернулся и посмотрел на нее. А ведь он верил ей, когда она рассказывала, что вечерами по пятницам и субботам любит посидеть дома.
Они танцевали, болтали и дождались медленных танцев перед закрытием. Как обычно, Джим остановился на некотором расстоянии от ее дома, и они постояли, как всегда, прежде чем он довез Мэй до двери, пообещав напоследок, что если не позвонит в течение недели, то заедет за ней в следующее воскресенье, как обычно.
На шоссе он свернул с сознанием, что никогда больше ее не увидит, и ощутил слабое удовлетворение, что удержался от пересказа событий, свидетелем которых стал вчера.
Впрочем, удовлетворение быстро сменилось острым стыдом. Как легко она его провела! Изменять ему не составляло никакого труда – по вечерам в пятницу и субботу он был заперт за барной стойкой. Он нравился Мэй, Джим в это верил. И в припаркованной машине после танцев она вела себя так, что в этом нельзя было усомниться. Видимо, ей нравилось его обманывать, и она хохотала при мысли, что он так и будет заезжать за ней каждое воскресенье в надежде, что со временем они окончательно сблизятся.
За прошедшие годы он ни разу ее не встретил, даже не слышал о ней. И никогда не сталкивался с ее братьями или друзьями. Однажды, вскоре после того, как он за ней не заехал, Джим подошел к телефону в пабе, услышал ее голос и тут же повесил трубку.
Если бы сейчас он заметил Мэй на противоположной стороне улицы, у него ничего бы не шевельнулось в душе. А вот думая про Эйлиш Лейси, Джим все еще задавался вопросом, сумел бы он тогда убедить ее с ним остаться? Если она была замужем, они не смогли бы жить вместе в родном городе, но что мешало им уехать куда-нибудь еще или ему последовать за ней в Америку?
Бегство Эйлиш унизило Джима: весь город знал, как жестоко его одурачили. Про Мэй никто в городе не знал. Даже слухов про них не ходило. Но бывали ночи, когда от этого становилось еще горше. С этой историей Джим остался наедине. И у него было время подумать о жизни, просыпаясь по утрам или когда в пабе бывало немноголюдно.
Две разные женщины обвели его вокруг пальца. И все же он не сердился на Эйлиш за то, что она его одурачила. Вероятно, у нее были на то свои причины. Зато он сильно обижался на Мэй: он так верил в нее и всю неделю, каждый день до воскресенья, мечтал о встрече! Он и впрямь думал, что она прониклась его трудностями и понимает, почему у владельца паба не бывает свободных вечеров в конце недели. Но Мэй ушла из его жизни. И почему-то встреча с Эйлиш Лейси заставила его вспомнить о ней.
* * *
Джим посмотрел на часы. Начало четвертого. Вдобавок к виски он выпил несколько бокалов пива и знал, что не уснет. А когда встал и направился в туалет, понял, что не в силах прогнать мысль, которая уже более двух часов сверлила ему мозг. Если он выйдет из дома прямо сейчас, то никого не встретит. Это единственное, что они с Нэнси давно усвоили – как легко передвигаться утром незамеченными по спящему Эннискорти. Он пообещал себе, что если выйдет из дома, то сделает это один-единственный раз. У него не войдет в привычку прогуливаться по Рафтер-стрит в сторону Корт-стрит, чтобы, миновав вершину Фрайэри-Хилл, оказаться у дома Эйлиш Лейси. Он посмотрит на темные окна, но – Джим пообещал себе это – ни в коем случае не остановится. Дойдет до конца Джон-стрит, развернется и снова пройдет мимо ее дома. Он думал об Эйлиш, спящей внутри. Представлял себе ее дыхание, ее спокойное лицо, очертания тела под одеялом. А затем он решительно направится обратно, надеясь, что сможет хоть немного выспаться до восхода.
Часть третья
1
– Запомни, это не прогулка, – сказала Лаура. – Неспешная прогулка тебе не поможет. Быстрым шагом, дважды в день. Так рекомендуют.
– Мне нужна обувь для ходьбы, – заметила Нэнси.
– У тебя нормальная обувь. Главное, начать сегодня, не откладывая.
Нэнси настояла, чтобы они пересекли Рыночную площадь не спеша и не привлекая внимания. И только когда дошли до реки, позволила дочери задавать темп.
– Никакая это не ходьба, – пожаловалась Нэнси. – И не бег. Для меня это слишком быстро. Вот в чем дело.
– Если хочешь похудеть, – ответила дочь, – смирись.
Перед возвращением Лауры в Дублин было решено, что ее мать будет каждое утро доходить до конца променада, разворачиваясь у железнодорожных путей.
– И не сбавляй темп!
– Люди решат, что я спятила.
– Люди хотят, чтобы ты хорошо выглядела.
* * *
Она начала заводить будильник на восемь, но обычно просыпалась раньше и успевала его выключить. Как ни решительно была настроена Нэнси, она позволяла себе немного подремать, а потом еще поваляться, в полусне, строя планы на свадьбу Мириам.
К тому времени Лаура, приезжавшая из Дублина каждое воскресенье, заучила список гостей наизусть; Мириам, напротив, чем ближе к свадьбе, становилась все рассеяннее и постоянно витала в облаках.
– Это просто один день, – говорила она. – Все повеселятся и забудут.
– Но это же твоя свадьба, – возражала Лаура. – Самый важный день в твоей жизни.
– Поэтому я и хочу, чтобы он поскорее прошел.
Когда декораторы завершили работу, даже Лаура восхитилась парадной гостиной, как она насмешливо ее именовала.
– Я боялась, что цвета окажутся слишком бледными, и мне по-прежнему не нравится камин, но теперь тебе будет хотя бы не стыдно пригласить сюда гостей. Не то что раньше.
Когда комнату увидел Джим Фаррелл, Нэнси поняла, что творится у него на душе. Его гостиная не знала ремонта с тех пор, как там обитали родители. Хотя они еще не обсуждали, где буду жить после свадьбы, Джим наверняка захочет, чтобы Нэнси переехала к нему в квартиру над пабом. Может быть, сейчас подходящее время показать ему чертежи? Впрочем, сначала нужно рассказать об участке, выставленном на продажу в Лукас-парке. Вдруг ему самому придет в голову идея построить там дом.
* * *
Колокол собора пробил десять, и Нэнси нахмурилась. Она уже дважды переодевалась, хотелось чего-то полегче, но в то же
