раскис!
– Ничего, бывает… – меланхолично произнес бармен. – Я такси вызову, а охранник вас до машины проводит. Адрес-то свой помните, надеюсь?
С трудом помнил, как доехал до дома, как поднялся на свой этаж, как позвонил в дверь. Ему открыла Алиса, глядела на него с удивленным презрением:
– Что с тобой, Фил? Впервые вижу тебя таким… Что случилось? Процесс проиграл?
– Да… Я все проиграл… Все… Вернее, доигрался… Я спать пойду, я устал…
Дошел до спальни, рухнул в постель. Услышал, как Алиса говорит ему с тем же презрением:
– Ты хоть разденься… Чего ж тебя вдруг угораздило, не понимаю… А я хотела тебе такую новость сказать! Думала, у нас праздник будет! А ты все испортил зачем-то…
– Что ты хотела мне сказать? Что вдруг полюбила меня безумно? Поняла, что жить без меня не можешь, да?
– Ладно, спи… Теперь уж завтра скажу. Когда трезвый будешь. Не задерживайся завтра на работе, пожалуйста. У нас гости будут. Завтра семейный праздник…
– М-м-м… Что за праздник, не понял? Я что-то пропустил, да?
– Завтра поймешь. Завтра все узнаешь. А сегодня я в гостиной на диване спать буду… Фу, напился, как свинья… Никогда тебя таким не видела, фу…
Засыпая, он усмехнулся горько. Вот и имя для него найдено – «фу». Не милый, не дорогой, не любимый, а просто «фу». Прекрасное имя, что ж… А главное, редкое.
Утро было ужасным. Голова болела так, будто в ней черти плясали. И от завтрака отказался, хоть Клара Георгиевна и стремилась его накормить. Приехал на работу злой, взъерошенный. Сотрудники его не трогали, войдя в похмельное положение, и даже Аглая глядела с сочувствием и принесла ему из холодильника бутылку боржоми, поставила на стол. И Лидия Константиновна проявила великодушие, сказала почти ласково:
– Я вижу, ты сегодня не в себе, Филипп… Давай я за тебя пойду сегодня в процесс, я с делом знакома… Тем более там все уже понятно, решение будет вынесено в пользу нашего клиента. А ты пораньше домой уйдешь, хорошо?
– Да. Спасибо, Лидия Константиновна… Вы человек…
– Да пожалуйста. Обращайся. А лучше – не пей больше, не надо. Тебе не идет, это не твой путь…
– Хорошо. Не буду больше. – Он кивнул тяжелой головой, неловко улыбнувшись. – Другие пути выбирать буду, согласен…
Получилось, домой приехал раньше обычного. Дверь ему открыла теща, всплеснула радостно ручками:
– Филипп, голубчик, как хорошо, что ты пораньше приехал! Ждать тебя не придется, скоро ведь гости придут… Идем на кухню, поможешь мне! Я стол накрываю, а Алисочка в магазин убежала, я забыла оливковое масло для салата купить… Такое событие, что ты…
– Какое событие? Я что-то пропустил, да? У нас праздник сегодня? Хоть вы мне скажите, какой тематики праздник?
– Ой, так Алиса тебе вчера не сказала, что ли… Ах ты, господи…
Клара Георгиевна снова всплеснула руками, лицо ее сделалось таким умильно сладким, что показалось, заплачет сейчас от восторга. Почему-то обернувшись воровато назад, будто кто ее мог услышать, шепнула радостно:
– Алисочка ведь беременна… Прости, я уж не утерпела, первой тебе сообщаю… Ты уж сделай вид, что не знаешь ничего, когда Алиса придет! А то она на меня рассердится! Алисочка так счастлива, так рада! А уж как я рада, и не высказать! От радости и гостей созвала… Немного будет гостей, только родственники! Ну, Алиса еще подружек своих пригласила, куда без них-то? Праздник сегодня у нас, Филипп! Ну что ты стоишь, как соляной столб? Скажи что-нибудь? Совсем онемел от радости?
Он улыбнулся, кивнул головой. Можно сказать, и впрямь онемел. Не мог ни слова произнести.
Был ли он рад? Да, конечно. Как и всякий мужик радовался бы на его месте. Но радость была какая-то неприкаянная, будто подсмеивалась над ним грустно – ну что же ты, парень… Радуйся, хлопай в ладоши, танцуй! Все бабы от тебя решили рожать! Радости много не бывает, правда?
– Ой, Филипп… Я ж забыла тебе сказать… – вывела его из состояния ступора Клара Георгиевна. – Я ж маме твоей днем позвонила, сообщила радостную новость, в гости пригласила… А она как-то странно отреагировала – то ли обрадовалась, то ли нет… Не поняла я, в общем… И в гости не придет, говорит, приболела. Что с ней, Филипп?
– Не знаю… Я позже ей позвоню.
– Жалко, что она не придет… Может, ты ее уговоришь все-таки? Такое событие…
Он не успел ничего ответить, потому что Клара Георгиевна встрепенулась радостно:
– Ой, Алисочка пришла, слышишь, дверь хлопнула? Иди, иди, встреть ее… Я мешать вам не буду…
Он вышел в прихожую, помог Алисе снять пальто. Она улыбнулась, прошла в гостиную, поманив его ладонью – иди за мной… Села на диван, снова поманила его – садись рядом…
Он сел, спросил тихо:
– Это правда, Алиса? Ты беременна?
– Ой, ты уже знаешь… Как жалко! Я же просила маму – я сама скажу! Ну зачем она, зачем?
– Да ладно… Не сердись на нее. Ну, не вытерпела немного…
– А я ведь еще вчера хотела тебе сказать! Только я не пойму… Ты что, не рад, что ли? Странный какой-то… Я думала, ты до потолка прыгать будешь.
– Ну почему же, я рад… Просто поверить пока не могу…
– А если рад, то давай включайся, помогай стол накрывать! Гости скоро придут… Праздновать будем, Филипп! Знаешь, я так счастлива, просто сама себя не узнаю… И хочется, чтобы все кругом радовались… Мы будем родителями, представляешь? Это же… Это совсем другая жизнь… Это новый смысл, новые роли… Я мать, ты отец…
Она говорила, смотрела на него, улыбаясь. Потом потянулась к нему вся, обвила шею руками, и он тоже обнял ее, прижал к себе. Зашедшая в этот момент в гостиную Клара Георгиевна всхлипнула тихо, прикрыв рот рукой, и тут же ретировалась на кухню. Заплакала от счастья, наверное.
Потом пришли гости. Родственники. Сестра Клары Георгиевны – Роза Георгиевна. Внешне они были совсем непохожи, да и родственные взаимоотношения поддерживали неохотно – была меж ними какая-то старая обида. Глядя на них, он почему-то думал всегда – тот еще шутник был их папаша, Алисин дед… Взял и назвал дочек Клара и Роза. И ладно бы, в международный женский день они родились – ведь нет… У самого-то вон какое звучное имя было – Георгий! Но вслух никогда свои мысли не озвучивал, боялся обидеть Клару Георгиевну. И впрямь, какое ему было дело…
Вместе с Розой Георгиевной пришли две ее дочери, Стеша и Геля. То бишь Стефания и Ангелина. Видимо, стремление давать звучные имена девочкам – это было у них семейное.
Стеша и Геля были девицы серьезные, перезрело-скептические, незамужние. Клара Георгиевна как-то сообщила ему, вздохнув, что это обстоятельство страшно угнетало их мать Розу Георгиевну. Впрочем, этот вздох звучал некоторым торжеством – у моей-то дочери все с этим в порядке, мол… Наверняка и это семейное торжество должно было служить самолюбию Клары Георгиевны – а у нас еще и ребеночек скоро будет, вот, вот! Сидите себе молча, завидуйте! Для того вас и позвали, по большому счету!
Была еще незначительная престарелая тетушка, имени которой он так и не мог запомнить. Тоже какое-то заковыристое. Но она в основном помалкивала, потому что была занята исключительно едой. Кушала все с задумчивым аппетитом. Причем не переставая. И слушала вполуха, что происходило за столом. Наверное, неинтересно ей было.
Ну, и подруги Алисины – как без них-то? Юля и Ася. Для них, похоже, новость об Алисиной беременности не была радостью, хотя они и старались изо всех сил ее изобразить. Но все равно получалось с некоторой проскальзывающей ухмылкой – мол, чему уж так радоваться, подумаешь…
А с его стороны за этим столом никто не присутствовал. Ни знакомые, ни друзья, ни коллеги. Да и кто бы их пригласил, интересно? Если он и сам узнал эту новость только что, еще очухаться не успел. Да если бы даже раньше узнал, ему и в голову бы не пришло созывать гостей по этому поводу. Потому что это же вроде как интимный праздник, семейный
