А дома, показывая родителям свидетельство о рождении и видя, как вытягиваются в недоумении их лица, Тата с улыбкой пожала плечами:
– Мама, папа. Ну… Так получилось. Случайно… Ну, ведь хорошо же – Ванечка.
В этот момент новоиспеченный Ванечка басовито заревел.
И поскольку дочь уже заговорила стихами, бабушка и дедушка переглянулись.
– Ну, пусть Ванюша, – прошептала Зинаида Алексеевна.
– Иван, – поднимая палец, шепотом ответил Николаевич, – Иван, солдатский сын. Все нормально.
– А отчество-то, отчество как? – всплеснула руками спохватившаяся бабушка.
– Дмитриевич он, – поджав губы, скупо созналась Тата. – В свидетельстве я правду написала. Но на этом все…
Юра-ихтиолог
А калейдоскоп Татиных воспоминаний все продолжался. Где же еще его устраивать, как не в полной тишине одиночества, в просторной прохладной спальне, за туалетным столиком и за несколько часов до Нового года…
И она снова мысленно погрузилась в те времена, когда они только-только познакомились с Катей, а Ванюшке было без малого пять лет.
Катушка со времени знакомства и «званого ужина» все жаждала встретиться с Татой наедине и всласть поболтать в «неофициальной обстановке», попросту, без посторонних ушей. И вот когда отец Таты еще не вернулся со службы, а мама пошла в садик за Ванечкой и по магазинам, молодые женщины устроились на просторной кухне за фруктовым тортиком.
Сначала Катя рассказала про удобство и гибкость графика работы коуча, а Тата поделилась, что работа главным бухгалтером в мамином салоне ничуть не хуже.
– Просто моя должность не требует постоянного присутствия в офисе, и у меня есть возможность много времени проводить с сыном, – сказала она. – А когда мне самой нужно уйти из дома, с Ваней остается няня, которую мама называет исключительно «гувернанткой». Но, боюсь, скоро с гувернанткой будет покончено. Сама знаешь, какие сейчас времена, не до жиру. У мамы на работе такое…
Поболтали про экономическую болтанку, про возможные перемены в финансовом положении в их семействе. Потом поделились друг с другом обстоятельствами появления у них деток – ведь обе родили в девятнадцать лет, только Катя успела на два с небольшим года раньше. Катя рассказала про дождь и вывихнутую лодыжку, а Тата поведала про поход по Апраксину двору, коммуналку, про случайного белокурого красавца и его недописанные сценарии – так получился Иван Дмитриевич.
– Так это Дима-сценарист – отец твоего чудесного сына Ванятки?! – воскликнула Катушка, когда они взахлеб, перебивая, пытались рассказать друг другу обо всем и сразу.
После такого вопроса Тата немного напряглась, и Катя это заметила.
– Да нет, у нас ничего с ним не было, – помахала рукой Катушка. – И быть, знаешь ли, не могло. Мы же случайно на тусе в Мосфильме познакомились, и я практически сразу поняла, что это совсем не мой тип.
– И не мой, – помедлив, призналась Тата.
– Вот как? А как же получился Ванечка?!
– Я вообще хотела совершенно не того, что потом случайно получилось…
И она рассказала новой подруге свою питерскую историю во всех подробностях, умолчав пока о главном – по какому поводу она оказалась в Питере.
Катя слушала ее, не перебивая, серьезно. Потом сказала:
– Детство очень болезненно нас порой покидает. А это детство. И твой порыв был именно детским, но, видишь, последствия вполне взрослые. И как тебе в роли мамы?
– Я сама как заново родилась, – призналась Тата. – Даже и не знала, что так бывает. Роднее Ванечки у меня никого нет…
Внезапно она разрыдалась.
– Что такое?! – испугалась Катя.
Обняла ее и баюкала, словно маленькую, и чувствовала себя намного старше, хотя разница в их возрасте была совсем небольшая. А Тата, чувствуя ее искреннее тепло, то, как на самом деле ей не хватало близкой подруги, рассказала ей абсолютно все. Про коварное шампанское, про свое разбитое вдребезги первое чувство.
– Понимаешь… он снится мне… до сих пор… – шепотом сказала она. – Наверное, это глупо, но если бы Дмитрий не оказался блондином, то никакого Ванечки бы не было… да и вообще… моя жизнь была бы совсем другой, и я сейчас не представляю, что это была бы за жизнь без Ванечки. Поэтому, можно сказать, что я даже счастлива.
Она в последний раз шмыгнула носом, а Катя заботливо вытерла ей глаза:
– Давай-ка тебя заново накрасим, а? Родители вернутся, увидят, что ты Дед Мороз, красный нос…
– Ой, точно, – прерывисто вздохнула и рассмеялась Тата.
Она умылась и с помощью Кати заново нанесла легкий макияж.
– Ну вот… Жизнь на то и жизнь, чтобы выворачиваться под таким немыслимым углом, что даже и предположить невозможно, – заметила Катушка. – Мы вот про кризис не думали, а он как жахнет… Главное, не бояться экспериментировать и идти вперед.
– У нас довольно много с тобой общего, – заметила Тата. – И дети мы с тобой поздние, и родители у нас любящие, и родили мы с тобой рано, и доучились без отрыва от производства, так сказать…
– Но как мы с тобой нашими жизнями потом распорядились – совсем не совпадает, – развела руками Катя.
– Должно же у нас что-то не совпадать! – заключили обе девушки и рассмеялись.
– Мама спит и видит меня замуж выдать, – пожаловалась Тата.
– А что в этом плохого? Взяла бы да сходила…
– Тебя послушать, это как в магазин, – покачала головой Русалочка. – Нет, я так не хочу… Знаешь, это все так скучно. Маме просто хочется выдать меня за приличного человека – «пристроить в надежные руки». Видела бы ты этих «приличных». Один профессор, литературовед. Ничего сам не пишет, только чужие произведения по косточкам разбирает, словоформы какие-то высчитывает и научные статьи кропает. Говорить с ним не о чем, не о словоформах же. Мне кажется, я вот-вот усну, когда он начинает… Мама, понятное дело, в восторге, потому что он «приличный».
– Не подходит, – весело резюмировала Катя.
– Вот именно, – кивнула Тата, которой было не до шуток.
– Вычеркиваем, – решительно сказала Катушка, и глаза ее смеялись. – Дальше?
– Дальше – какой-то начальник. Чего-то там
