можем кое-что сказать, не раскрывая рта. В общении участвуют тело, лицо и даже наша неподвижность… – Она застыла и продолжила шепотом: – Мы. Так или иначе. Совершаем. Движения.
В других обстоятельствах я бы нашел, с кем поржать, но этот круг целиком состоял из серьезных, сосредоточенных физиономий. Одна только Люси Тран встретилась со мной недобрым телекинетическим взглядом и пообщалась без слов. Здесь тебе не место, будто бы говорила она, ты напялил краденую форму и проник в тыл врага, но тебя выведут на чистую воду. Надумай я рвануть к своему велику, секунд через тридцать, а то и двадцать ноги бы моей тут не было, но черт меня дернул оглянуться и поймать на себе взгляд Фран. Она мимолетно улыбнулась и, кажется, свела зрачки к переносице. Я рассмеялся и сам не заметил, как мы все вскочили и стали трясти руками, чтобы снять напряжение: шейк, шейк, шейк, шейк, – а затем по воздуху стали реально летать кресла-мешки.
Мы играли в «собачку» и в «попугая». Мы играли в «куда ведет нос», в «каракатицу», во «фруктовый салат». Мы играли в «угадай кто?», в «оранжевого орангутана» и в «зип-зап-зоп», в «ключника», в «атомы-молекулы» и в «паническую атаку», в «шляпа не моя», в «здравствуй, песик», и, пока остальные со смехом и с шутками носились вокруг, я изображал утомленность жизнью, как старший брат на детском празднике. Мне требовалось только одно: телефонный номер. У меня в кармане джинсов лежала наготове ручка, которая время от времени колола меня в пах, чтобы я не расслаблялся. Только телефончик – и я больше не потревожу этих людей.
Но оставаться хладнокровным во время игры «да-нет-банан» не так-то просто, и вскоре мы уже опять стряхивали напряжение – шейк, шейк, шейк, а потом разбились на пары, чтобы изображать зеркало. Я высмотрел Фран: они с Колином Смартом образовали пару и сдвинули ладони, а мне в напарники достался пожилой дядька, грузный, румяный, с красным носом, похожий на рекламную фигуру мясника в человеческий рост, выставленную перед деревенской лавкой.
– Привет, меня зовут Кит. Ты будешь зеркалом.
Он поддернул и потряс спортивные штаны, чтобы в них улеглось содержимое, и тренинг начался.
– Мне дали роль отца Лоренцо, – прошептал он уголком рта, касаясь носа одним пальцем, потом другим; я копировал его движения. – Из-за этого, наверно…
Он положил руку на голову, лысую, но с челкой – ни дать ни взять киношная монашеская тонзура. Я повторил движение руки.
– Меня из «Лейксайд плейерс» пригласили. Смотрел какие-нибудь лейксайдовские постановки? «Скрипач на крыше»? «Свидетель обвинения»? – Опустив челюсть, он стал отбивать ритм на щеках, и я сделал то же самое. – Не вижу особого смысла в этих разминках. У нас в «Лейксайде» за это время успели бы прогнать три первых акта. Ну, спорить не приходится. – (Теперь мы соприкасались носами; мой напарник обдавал меня запахом кофе.) – Наверно, это помогает раскрыться, согласен?
– Отставить разговоры! Если ты разговариваешь, твое зеркало должно повторять за тобой!
Кит хлопал себя по щекам, дергал за уши, совал пальцы в нос, а я думал: почему, собственно, мое отражение не может стоять неподвижно? Вдруг она меня увидит?
– Так, теперь меняемся парами, прошу!
Но она меня не видела, даже не смотрела в мою сторону, и моим партнером в новой ситуации принудительной близости оказался парнишка по имени Алекс: чернокожий, долговязый, худущий, с выражением умудренности опытом и зрелости шестиклассника второй ступени. Новое упражнение называлось «скульптор и натурщик». Алекс оглядел меня с головы до ног.
– Я считаю так, Чарли, – заговорил он, – мы добьемся наилучших результатов, если скульптором буду я.
– О’кей.
– Не сопротивляйся.
– Извини.
– От тебя исходит сопротивление: наклонись и оставайся в такой позе.
– Я стараюсь!
– Ты отстраняешься.
– Это не нарочно. Я стараюсь не…
– Боже мой, до чего напряженная шея…
– Извини.
– …как узловатый канат.
Он стал мять мне шею большими пальцами.
– Ой!
– Это ты из-за меня так напрягаешься?
– Нет.
– Тогда расслабься!
– У меня опыта маловато для таких упражнений.
– Я так и понял. – Он принялся щипать меня за икры.
– Давай я попробую изобразить такого натурщика, который просто… лежит на полу.
– А в чем прикол? И потом, скульптор здесь я. Не вмешивайся! Делай, как я говорю!
– О’кей! – Айвор хлопнул а ладоши. – Скульпторы, предъявите свои статуи! Первыми смотрим Алекса и Чарли.
Вокруг нас скопились зрители. Я был Эросом: балансируя на одной ноге, сжимал в руке лук и стрелы, а сам краем глаза наблюдал за Фран и Хелен Бивис: каждая стояла, взявшись за подбородок, и оценивающе кивала.
– Для всех перерыв десять минут! Десять минут, не больше, пожалуйста!
Во внутреннем дворе вся труппа со смехом и с шутками окружила термопот. В придуманной версии этого дня мне предстояло не спеша подойти, всех поприветствовать и вписаться в компанию, однако самоуверенность – не тумблер, который мы крутим по желанию, и в действительности этот путь выглядел весьма предательским, чреватым опасностями, а расстояние – гигантским. Возможно, меня бы приняли, но возможно и другое – что я бы рикошетом отскочил от края и, кружась, полетел в пропасть. Нет, уж лучше стоять тут, опустив взгляд на свой пластиковый стаканчик с горячей водой.
Впрочем, стоять на одном месте тоже было стремно, и я стал прохаживаться по периметру внутреннего двора, любуясь архитектурой, как турист, нарезающий круги у собора. Боковым зрением я заметил, что ко мне, отделившись от общей массы, устремилась какая-то фигура: это была старушенция, которая накануне цокала языком в мой адрес. Теперь эта особа с лучистой улыбкой, с широко расставленными лучистыми глазами, с сеточкой морщин, подобных кракелюрам на старинной картине маслом, и темными пятнами на коже от пагубного воздействия загара и прогулок под парусом, взяла меня за локоть, сверкая подозрительно ровными белыми зубами, явно моложе приютившего их рта.
– Здравствуйте, таинственный незнакомец, – тихо выговорила она низким, прокуренным голосом.
Лет, наверное, семидесяти, миниатюрная, с зачесанными вперед короткими седыми волосами, она была одета в гимнастический купальник с длинным рукавом, просвечивавший под каким-то воздушным кисейным балахоном, и выглядела как призрак инструктора по йоге.
– Когда дело касается утреннего печенья, тут, к сожалению, каждый сам за себя. Советую поторопиться.
– Спасибо, мне ничего не надо.
– Вид у вас меланхолический и харизматичный, бродите в одиночку – прямо чеховский персонаж. Наверняка так и задумано, но, может, все-таки присоединитесь к нам?
– Нет, мне хотелось получше рассмотреть… – Неопределенным жестом я указал то ли на окно, то ли на водосточную трубу.
– Особняк. В самом деле, этакое чудовище Франкенштейна. Центральная часть выдержана в яковианском стиле, а все остальное… прилеплено
