на немца. Тот молчал, холодно глядя на меня. – Простите, – пролепетала я.
Он занес руку, но я пропустила момент удара. И вздрогнула от неожиданной пощечины. Я отшатнулась назад и краем глаза заметила, что его подруга пристально смотрит на меня.
– Я забираю ее на рю де ля Помп! – крикнул немец.
О боже, нет! Только не в штаб-квартиру гестапо! В отчаянии я посмотрела на полицейского, но тот отвернулся, явно не желая впутываться в это дело.
– Рю де ля Помп? – тихо заговорила женщина. – Но я думала, что мы проведем вечер вместе…
Немец взглянул на нее и шумно вздохнул.
– Разве ты не видишь, что у меня неотложные дела?
– Но разве полицейский не может ее задержать?
Я затаила дыхание, с ужасом ожидая его ответа. Но все еще надеясь на чудо.
– Нет! Как я могу ему доверять? Мне придется сделать это самому. Она посягнула на немецкую собственность.
Я посмотрела на женщину и увидела, что она колеблется.
– Но Стефан, я так ждала этого вечера. – Она положила руку ему на плечо. – В кои-то веки тебе не надо идти на службу.
– Я всегда на службе!
Она поймала мой взгляд, и я увидела в ее глазах печаль и сожаление. Во всяком случае, она пыталась мне помочь.
Немец схватил меня за локоть и потащил через сад – к припаркованной черной машине. Он грубо втолкнул меня на заднее сиденье, и я больно ударилась плечом. Меня прошиб холодный пот. Они что же, собирались допрашивать меня? Допрос. Одно это слово приводило в ужас. Я зажмурилась, пытаясь прогнать мысленные картины того, как меня избивают, вырывают мне ногти, бьют током. Стоп! Этому не бывать. Я признаюсь, что сбила ногой табличку. Тогда они оставят меня в покое, может быть, отправят в тюрьму на несколько дней. Еще один спазм страха пронзил меня насквозь.
Когда мы прибыли на рю де ля Помп, немец выволок меня из машины и повел в здание. Эсэсовцы расхаживали с важным видом, выкрикивая приказы. У меня подгибались коленки, пока он тащил меня по коридору. В какой-то момент я споткнулась и чуть не упала. Он подхватил меня, а затем толкнул на металлический стул возле кабинета. Я закрыла глаза и мысленно молилась Богу, в которого больше не верила.
Париж, апрель 1944 года
Себастьян
Шесть часов вечера, а Себастьян все еще сидел за рабочим столом. День выдался особенно напряженным, и голова раскалывалась от предательских слов, сочащихся из писем, которые он переводил. Как такое возможно, чтобы люди доносили на своих соседей? С таким же успехом они могли бы взять оружие, пойти и расстрелять неугодных. Этот коварный способ, когда кто-то походя распоряжался судьбой своих соседей-евреев под видом «обеспокоенного гражданина», вызывал у него тошноту. И мигрень в придачу.
Рядом зазвонил телефон, заставляя его подпрыгнуть. Он поднял трубку.
– Heil Hitler!
– Heil Hitler! Здесь офицер Веннер. Вы нужны нам на допросе, рю де ля Помп. Наш переводчик заболел.
– Слушаюсь, офицер Веннер.
– Явиться сразу ко мне, первый этаж.
Себастьян встал из-за стола, схватил портфель. Сердце учащенно забилось, когда он вообразил, что его ждет. До этого его лишь раз вызывали переводить на допросе, и все закончилось так плохо, что он думал, ему, как слабонервному, больше не доверят такое дело. Его вырвало, когда они привязали руки заключенного к столу и достали плоскогубцы.
Он спустился в метро и сел в первый вагон, всегда зарезервированный для немцев. Он заметил нескольких евреев, протискивающихся в последний вагон, и невольно задался вопросом, как им удалось продержаться так долго в условиях, когда каждый месяц спускали квоты на депортацию.
Когда он вошел в штаб-квартиру гестапо, волоски у него на руках встали дыбом, а по спине пробежала дрожь. Мужчины и женщины в форме стучали по клавишам пишущих машинок, настолько поглощенные работой, что даже не поднимали глаз, когда он проходил мимо. Какой-то шум в дверях заставил Себастьяна обернуться. Мужчина кричал и ругался по-французски, когда группа немецких солдат втащила его внутрь и повалила на пол. Себастьян отвернулся, как только тяжелые солдатские сапоги нанесли несчастному первые удары по почкам. Немецкий офицер выбежал из своего кабинета.
– Стойте! – крикнул он. – Мне нужно вытянуть из него информацию. Ведите его ко мне. – Постепенно мучительные звуки ударов стихли, и солдаты поволокли мужчину к кабинету. Его ноги торчали в разные стороны, вывернутые под неестественными углами.
Провожая взглядом эту жуткую процессию, Себастьян заметил четырех горожан, сидевших у дверей другого кабинета. Он снова оглянулся. Среди них была та женщина. Элиз. Она мельком взглянула на него, и в ее глазах проскочила искра узнавания. Себастьян холодно посмотрел на нее, надеясь, что она правильно истолкует его намек; не следовало подавать вида, что они знакомы.
Пока все вокруг увлеченно наблюдали за тем, как тащат арестованного, Себастьян увидел для себя маленькое окно возможностей. И не преминул воспользоваться моментом. Он подошел к Элиз и обратился к ней властным голосом:
– Следуйте за мной.
Не говоря ни слова и не поднимая глаз, она поднялась со стула. И последовала за ним, когда он направился обратно тем же путем, каким пришел. Удары сердца глухо отдавались у него в ушах, сливаясь с монотонным стуком клавиш пишущих машинок. Себастьян уже все продумал: если кто-нибудь их остановит, он сделает вид, будто не имеет к ней никакого отношения.
Друг за другом они прошли через массивные деревянные двери, спустились вниз по дороге и свернули за угол. Отойдя подальше от здания, он остановился и обернулся. Она чуть не налетела прямо на него. Он схватил ее за плечи и почувствовал, что она вся дрожит, а черные зрачки расширяются, превращаясь в большие озера страха. Он быстро потащил ее через улицу в подъезд многоквартирного дома, а затем вывел во внутренний двор.
– Что ты там делала? – Он крепко держал ее за предплечья. Осознавая, что его пальцы впиваются слишком глубоко, он ослабил хватку.
– Я сшибла одну из тех табличек, – пролепетала она. – Interdit aux Juifs.
– Что? О чем ты говоришь?
– Это было в Люксембургском саду. Меня засек немецкий офицер.
– Но… – Он ничего не понимал.
– Я пнула ее ногой. Я не думала, что она упадет.
– Тебя за это привели сюда? – Они отправили ее в штаб-квартиру гестапо из-за такой ерунды?
– Офицер как будто взбесился. Я не смогла найти свое удостоверение личности.
У него возникло абсурдное желание громко рассмеяться.
– Опять?
– Оно было в сумке, но оттуда все высыпалось. Я запаниковала.
– Где оно сейчас? – Его
