Женщины подали большое блюдо с грудой благоухающего светящегося янтарным жиром мяса. Во время еды никто не проронил ни слова. Мерно работали челюсти, мелькали длинные ножи. Довольно урчали желудки: праздник еды царил в чуме. Масленные от сытости глаза эвенков сладко щурились и превращались в узкие щелочки. Корней, заразившись поэзией первобытного довольства подчинился всеобщему священодействию над едой.
Женщины несколько раз заполняли блюдо вареной олениной доверху, но старик все еще был не доволен. Наконец все наелись и вместо блюда с обглоданными костями тонко сипел большущий закоптелый чайник.
Корней с маху опорожнил несколько чашек ароматного напитка. Такой чай он пил впервые. Ароматный вкус чая ему очень понравился.
Только после окончания чаепития Митчена, подправив камни открытого очага произнес первые слова:
-Давай внук, говори теперь, как живете. Все Говори. Страшное дело много говори.
Гость с начала раздал всем подарки и подробно поведал про житье бытье в скиту, про мать, отца, своих друзей зверей.
-Почему долго не ходили. Старика забыли.
-Нам никак нельзя за хребет ходить. Господь прогневается и опять мор нашлет. Мне дед помог уговорить скитского главу отпустить к вам ибо грех забывать своих предков.
Отец сказывал, что в 100 верстах от вас христопродавцы в отроге живут, вот их мне велено за версту обходить.
-Острог нету. Острог далеко стал. Одни тут теперь кочуем. Дальше тоже эвенки кочуют. Русских близко совсем нет. Худо теперь эвенку. За чаем далеко ходить. Язык забывать стали - говорить не с кем. Страшное дело.
-Дедушка, а сами-то почему к нам за хребет не ходите? Там ведь тоже богатых ягельных пастбищ много.
-Тихо, тихо! Что ты говоришь! Туда нам ходить никак нельзя. Там Главный Дух живет. Пойдешь туда- темно становится. Дух сердится. Холодный ветер, дождь гонит. Страшное дело. В тех горах яма есть глубокая. Со дна звезды днем видно. Кто пойдет в горы, того Дух в ту яму посадит. Страшное дело... Хватит об этом. Пойдем. стадо покажу.
Уже было далеко за полдень. Олени наелись любимого ягеля и волнистым, серо-белым потоком ломились сквозь лес к речке. Хорошо слышно шумное дыхание, шлепание широких копыт, густое похрапывание важенок. В такт шагам шерстистые рога вскидывались и опускались напоминая раскачиваемые ветром оголенные ветки.
При виде этой несметной рати серых тел и густого леса рогов Корнея охватила гордость за деда, который управляется с таким большим стадом. Митчена же, довольный произведенным эффектом, сказал:
-Своим скажи- хорошо живем. Олешков много у Митчены.
Напившиеся олени, спасаясь от гнуса и оводов, заходили по самые уши в воду и стояли, наслаждаясь обволакивающей их тела струистой прохладой.
Поскольку ягельные поля вокруг стойбища уже истощились оленеводы на следующий день свернули закоптелые меховые покрышки с чумов, связали жерди и аккуратно сложили на грузовые нарты и откочевали на десять верст ниже по реке.
На пути им попался медведь. Митчена, проезжая мимо него уважительно приветствовал его:
-Здравствуй брат Ниха! Как дела? У меня внук гостит. Дочь хорошо живет. В стаде олешки прибыли.
А Корнею пояснил:
-Медведь тоже люди. Только у него рубаха другая. Этот на моего умершего брата шибко похож.
-Простой народ эти эвенки, хотя и нехристи дикие,-подумал скитник.
Корней никогда не занимался оленеводством. Поэтому он старательно помогал деду Митчене и вникал во все тонкости кочевой жизни.
Осмотрев оленей он, первым делом, занялся лечением выявленных больных.Надо было избавить их от лишая,язв, заболеваний копыт, глаз. Эта работа требовала много времени и сил. Дед Никодим научил его готовить снадобья из трав, листьев,корневищ от самых разных болезней. Через полтора месяца настойчивых процедур больные олени преобразились.
Счастливый Митчена похлопывал себя по засаленным штанам и всем в кочевье гордо сообщал несколько раз на дню:
-Внук какой ученый! Страшное дело!
А Корней уже стал подумывать, что пора возвращаться. Но на небесах решили по иному. Случилось непредвиденное. Сын Митчены ночью стрелял по волкам из своей берданки и один патрон дал осечку. Утром, когда оленевод менял бракованный капсюль, неразряженный патрон выстрелил прямо в пах.
Рана была неглубокой, но очень болезненной и бедняга не мог передвигаться ни пешком, ни верхом на олене. В этой ситуации у Корнея язык не поворачивался заговорить об отъезде. Надо было выручать дядю.
За лето они еще шесть раз откочевывали на свежие пастбища. У подножья круто вздымающихся гор недалеко от берега посреди тайги стояла брошенная с покосившимися стенами крепость - казачий острог.
Народившиеся весной олешки заметно подросли. Среди взрослых оленей не пало ни одного, хотя и волки тоже сильно беспокоили, но собаки стадо в обиду не давали.
Возле одной из стоянок в береговом обнажении у подножья гор Корней обнаружил в вечной мерзлоте крупные кости вперемежку с огромными клыками неизвестного исполинского чудища.
Дедушка при первой возможности съездил на эвенкийское святилище, где оставил голову рогача для духов, чтобы они помогли сыну побыстрее оправиться от раны. На этом святилище за многие десятилетия собралась уже гора ветвистых рогов с черепами оленей.
Застигнутый ранним снегом Корней остался у деда на зиму и со временем стал восхищать эвенков умением на равных с ними ловить арканом оленей, делать легкие нарты, править упряжкой.
наконец, когда хвоя лиственниц стала отливать тусклым золотом, кочевье вышло на южную границу пастбищ Митчены. Дальше простирались пастбища его соседа Нихи. Здесь они каждый год встречались и несколько дней пировали и судачили. Как любил говорить Митчена:"Отмечали дружбу".
От старика Нихи узнали невероятную новость о том, что Великого Начальника Николая убили и сейчас вместо него государством правит какой-то Совет, а царевы слуги не согласны и стреляют в этот Совет. Люди поднялись друг на друга, полилась кровь. Появились в южной тайге вооруженные люди. Какие-то "Красные" ищут каких-то "Белых", а "Белые" - "Красных". Люди смотрят друг на друга дулами винтовок.
Южные эвенки в ужасе метались по тайге. Многие откочевали на север, ближе к Митчене. Здесь больно тихо, спокойно. Жизнь течет своим чередом, без неразберихи и страхов революции гудевшей где-то на Большой земле.
-Совсем как во времена раскола,-подумал Корней,-опять будут все отнимать, людей с родных мест сгонять. Как хорошо, что никому неведома дорога в наш скит.
У соседа было несколько сыновей. Все с семьями кроме высокого в белой меховой куртке. Для эвенка он был настоящим великаном: почти такого же роста, что и Корней. Жилистый, чернобровый, с острыми скулами, глазами цвета густого чая и темными, как безлунная ночь, волосами.
Он был охотником и в стой бище появлялся редко. Все разъезжал на упряжке и, заготовляя птицу на зиму, охотился на ожиревших к перелету гусей и уток.
Услышав свист крыльев, он вскидывал ружье и не глядя стрелял. Птица падала и он подбирал ее в нарты. Для охотника это обычное дело, но то, что делал этот парень в белой меховой куртке вызывало восхищение потому, что он был слеп с пятилетнего возраста.
-У него уши, руки и ноги вместе видят лучше наших глаз,- уважительно говорили про него.
Что любопытно, у слепого охотника тоже был верный друг - крепкий, как камень, сокол.
Когда утром слепой охотник выходил из чума, сокол слетал с дерева ему на плечо. Доверительно приспускал крылья и тихо клекотал в ухо. Охотник спрашивал его:
-Куда сегодня, Клюк?
В ответ сокол, взмахнув сильными серповидными крыльями, в крутом вираже проносился над кочевьем и скрывался каждый день в разных направлениях.
Слепой охотник, "видя", что Корней все еще ходит в летней одежде подарил ему свою кухлянку. Это был очень своевременный подарок.
Морозы крепчали. Красные, будто от стыда, что плохо греет, октябрьское солнце низко плыло над рекой в ожидании ледостава. Шуга, шурша и потрескивая, двигалась по реке сплошной массой с каждым часом замедляя движение. Редкие просветы воды парили. Все тише и тише движение и, наконец, замерло - река встала!
Обратно на северные пастбища возвращались по реке. Неслись под негреющими лучами солнца в клубах оленьего пара и залпах снежных комьев из-под копыт всхрапывающих оленей. На шее вожака гремели гирлянды белых костей. Провожать их вышло все кочевье Нихи. Они долго стояли на берегу и махали руками: следующая встреча через год.
Снегу выпало еще не много и оленеводы за четыре дня добрались до места. Могли бы быстрее, но необходимо было останавливаться на кормежку стада, что замедляло переходы.
-Ну и морозище,"-Корней поежился и накрыл голову меховым капюшоном. Напрасно он, сидя на нартах, вглядывался в проносившиеся склоны гор и пойму реки. Все живое словно вымерло, в трескучем безмолвии ничто не намекало на присутствие жизни в тайге. Казалось, что все исчезло под под глубоким промороженным савоном.
