Но отнюдь! Это было обманчивое впечатление. Неистребимая жизнь копошилась повсюду. Только она стала как бы невидимой и неслышимой для поверхностного взгляда. Следы, едва видимые на спрессовавшемся вечном снеге и редкие рубиновые капли застывшей крови свидетельствовали об этом.
Вот туманной тенью промелькнул по снегу заяц беляк, а за ним неторопливым бесшумным голопцем проследовал неприметный соболь, только перекатившийся волной мех сверкнул серебристой изморозью. А вон там ловкие белки весело носятся по деревьям взад вперед, забавляясь на гибких ветках. Рискованные прыжки завершились восторженным цвирканьем всей компании.
Но вот в разгар воздушных упражнений по склону горы пронеслась приближающаяяся тень другого соболя. Раздался сигнал тревоги самой бдительной товарки и через две секунды все исчезли. Можно было подумать, что в этом лесу вдруг перестало водиться это радостное племя.
Корней с удивлением отмечал, что здесь намного больше чем в их Впадине драгоценных соболей.Эвенки, зная любовь русских к соболям посмеивались между собой:
-Руссие люди - глупые люди. Соболя любят, а оленей нет. Соболь какой толк. Мех слабый, мясо вонючий. Олень - много мяса, много меха.
В разгар зимней стужи, когда река местами промерзла насквозь и от натуги лопался лед, из нижнего кочевья примчалась упряжка. Зять Нихи умирает. Шаман каждый вечер шаманит, но ему все хуже и хуже. Кричит от боли.
-Отпусти Митчена своего внука. Жалко если помрет. Молодой еще.
Быстро снарядили Корнея в дорогу и упряжка понеслась обратно.
Терпевшего страшные муки эвенка молодой лекарь травами и кореньями, заговорами с крестом да молитвою поставил на ноги в три дня.
Расстроганный Нихи подарил ему свою лучшую упряжку из пяти оленей и проводил с великим почетом.
-Счастье в заботе о других,-подумал Корней, глядя на ожившего больного.
Скитник поехал обратно знакомой уже дорогой. Глубокий снеговой саван покрывал всю тайгу. Бык Хорей послушно исполнял все его команды. На второй день пути нарты пересекли медвежий след. Когда до Корнея дошло, что это прошел медведь он, удивленный остановил оленей. Точно! След голой медвежьей ступни! Что это он в разгар зимы вместо того чтобы спать в теплой берлоге , шастать по морозу вздумал?!
Удивленный Корней пошел вдоль следа. След повел по склону горы. Преодолев полсклона медведь встал. Сделал несколько шагов и снова стоял, оледенив следы голой ступней. Затем крадучись перевалив гребень спустился в соседний распадок. Подолгу стоял в нескольких местах за валежинами и выворотнями, осторожно выглядывая кого-то из-за них. От последнего укрытия к кустарникам протянулась длинная борозда взрыхленного до сухих листьев снега - шатун полз.
А вот и следы огромных прыжков к кормившимся лосям. Сплошь истоптанное место кровавой схватки и две его жертвы.
Уткнувшаяся головой в снег лосиха и сам , уже застывший клубком, медведь весь в ранах от множества ударов копыт.
По следам Корней восстановил , что медведь напал на годовалую лосиху. Могучим ударом переломил хребет. Стадо бросилось в рассыпную. Но смелый и сильный вожак бросился на защиту упавшей лосихи и ударами копыт изрешетил исхудавшего и больного медведя, так и не сумевшего из-за худобы и болезни залечь в берлогу.
Когда Корней вернулся обратно олени, не дождавшись его, ушли обратно. Ладно что при повороте нарты перевернулись и его котомка осталась лежать на снегу.
Скитнику оставалось радоваться хотя бы тому, что осталась его котомка. У Корнея был небогатый выбор решений по выходу из сложившейся ситуации: либо вернуться обратно в стойбище Нихи, либо пробиваться в стойбище деда.
Корней выбрал второй вариант, так как до стойбища Митчены было ближе верст шестдесят, если считать по реке, а напрямик, через отрог, не более двадцати.
Пройти по глубокому рыхлому снегу без лыж шестдесят верст даже Корнею было не под силу и он выбрал прямую дорогу через невысокий отрог.
Рукава малицы пришлось отрвать и одеть на чуни. Благодаря этой хитрости подошва чуней стала намного шире и ноги теперь не так глубоко проваливались в снег, а жесткие волосы облегчили подъем на отрог по крутому распадку.
Шел всю ночь напролет. Первые три версты дались легко, но дальше, когда начался подъем по распадку на отрог путь неожиданно преградил застывший мраморными наплывами широкий ледопад, из трещин которого сочилась, клубясь паром, грунтовая вода. Чтобы преодолеть его Корнею пришлось под каждый шаг вырубать топором ступеньку. Меховые рукава на ногах от парящих родничков оледенели и он мог в любую секунду сорваться и тогда подъем пришлось бы повторять с самого низа.
Одолев ледопад скитник стал карабкаться по заснеженному склону. Оледеневший мех скользил и подъем на отрог отнимал много сил.
От напряженной работы скитник взмок. Вокруг все трещит от крепчающего мороза и злого ветра, а от человека пар валит так, как будто он только что из бани.
С почерневшего неба звезды с любопытством приглядывались к нему, удивляясь его вынослтвости и упорству.
-Ну зачем он лезел в гору, Чего он тут возле нас ищет,- наверное недоумевали они.
Ночь зимой мучительно длинна. Казалось прошла целая вечность, прежде чем на востоке появились еле приметные признаки рассвета.
Здвезды растворились на посветлевшем небе и теперь пришла очередь удивиться тусклому солнцу. Ему навстречу , с вершины отрога, лихо несся на меховой одежде, как на санях, взбивая ногами снежные вихри, человек. Через десять минут он был у подножья отрога, а там уже недалеко оставалось до стойбища Митчены.
Эвенки удивленно цокали языками и качали головой. разглядывая то, что осталось от малицы Корнея после скоростного спуска. Они поверили в то, что он вернулся к ним через отрог только после того, как сами по следам убедились в этом.
-Корней не только ученый. Он еще и лось, страшное дело,- уточнил Митчена свое определение внука.
Весна. Возвращение в скит.
Весна пришла рано и неудержимо. Под теплыми лучами оседали, таяли сугробы, загремели ручьи. Обнажилась мокрая сверху, но еще мерзлая внутри земля. Подобревшее солнце щедро отдавало скопившееся за долгую зиму тепло. Купаясь в ласковых лучах солнца летели на родной Север нескончаемые вереницы крылатых путешественников. Радость и ликование от весны звучало в их надсадном крике и в бодрящем ароматным дыхании лиственниц, выпускающих нежную молодую зелень хвои.
Река, собирая талую воду, готовилась сбросить тяжелый панцирь, сковывавший ее всю долгую зиму. Ледяное поле местами уже разошлось трещинами и угловатые обломки начинали шевелиться расталкивая соседей - "пронитесь". И через некоторое время ледяные оковы не устояли и река тронулась разом по всей ширине.
С начала степенно, чинно, но вскоре на излучинах появились первые заторы ... И тут началось! Льдины ударяясь, наезжали одна на другую, переворачивались и бултыхались в воде как купающиеся звери. Вставшие на дыбы зеленоватые громады истекали прозрачной водой. Она падала с саженной высоты звенящей капелью и собираясь переливчатыми водопадиками пробивала извилистые цели, колодцы в недолговечных хрустальных замках.
Когда напор с верховьев возрастал, крайние льдины выползали на берег и, наезжая друг на друга, крошились как стекло и словно ножи срезали до земли все, что стояло на их пути.
Через пару недель речка вошла в берега и Корней, провожаемый всем кочевьем от мала до велика переправился на свой берег и по притоку, вытекавшему из широкого ущелья, пошел в свой скит, на ходу читая послания ветра.
Неровные склоны ущелья, по мере продвижения Корнея к перевалу, сходились все ближе и ниспадали к речке довольно круто, почти отвесно. В их глубоких морщинах-трещинах еще лежали языками пласты снега. От них, ощютимо даже на расстоянии, веяло промозглым холодом.
Дорога домой всегда короче, чем из дома.
Не стану описывать, сколько радости в скиту вызвало возвращение всеобщего любимца, сколько было расспросов. Отмечу только, что всех удивила и вместе с тем успокоила весть, что казачий острог опустел, а в то, что царя убили и теперь правит не царь, а самозванцы нехристи из Совета, не поверили.
-Брешут всякое. И прежде царей убивали, а заместо всякий раз другой садился. Как же без царя? России без царя нельзя!
Больше всего радовались возвращению Корнея охотники - он принес немного боеприпасов от эвенков. Луки хороши в сухие летние дни или в сильный мороз, но как только в воздухе появлялась сырость, они подводили: тетива вытягивалась и стрелы летят задумавшись. Тетива из скрученных жил понадежнее, но все равно сами луки в сырости теряют упругость.
После возвращения в скит Корней первым делом направился проведать деда отшельника. По дороге он досвистелся, наконец, Лютого.( Снежок услышал и примчался на его клич еще когда Корней спускался с перевала к каскаду водопадов и парень даже въехал в скит верхом на лосе.) Лютый выскочил наперерез ему и смешно виляя коротким мускулистым хвостом, взглядом говоря:
