смотрим друг на друга. Общаемся. Ходим друг к другу в гости. Значит, всё еще не так плохо в этом мире.
С Максом я хотел обсудить несколько тем. Конечно, отец и мама – это понятно. Но меня еще волновала Женя. Я никак не мог решить, осилю ли я ее. Ей нужен сильный мужчина. Действительно сильный. А не я.
Может, мне с ней просто дружить? Я вообще не понимаю, почему люди решили, что любовь важнее. Какая разница, как это называть, если тебе хорошо с человеком и вы дружите? А то носятся все с этой любовью, как будто она панацея от всего. Если секс назвать «занятия любовью», то он от этого любовью не становится. А если близкие отношения назвать дружбой, а не любовью, то они тоже от этого хуже не становятся. Конечно, любовь стала каким-то статусным словом. Истерлось слово и стало похоже на ненастоящие потертые джинсы, которых навалом в магазинах. Когда кто-то нетерпеливый хочет выглядеть круто и покупает готовые дырявые джинсы, это выглядит так же, как когда некоторые начинают встречаться и называют это любовью.
Макс сказал, что я загоняюсь. Что я должен отпустить всё и посмотреть, как дальше будут развиваться дела. А я знаю, как они будут развиваться. Я еще больше влюблюсь в эту странную мою Женю, а она постепенно поймет, что я песочный какой-то. Сейчас я еще могу это скрывать, а дальше уже никак не выйдет.
– Может, тебе хватит уже себя размазней называть? А то ты так и превратишься в ничтожество, – устал бороться со мной Макс, докуривая трубку. – Когда ты уже перестанешь курить эту дрянь, мэн? – махнул он в сторону моей слим-сигареты.
Я восхищался Максом. Откуда он знает, как надо поступать? Меня всегда поражало, например, как пишется музыка для фильмов. Откуда композиторы знают, что именно эта музыка лучше всего подойдет в тот или иной момент фильма? Это ведь так ответственно. Вот и Макс всё знал. Почему он так спокоен, а я похож на старую истеричку?
Мне нравится, как Макс живет. Он делает что хочет, а у меня пока никак не получается. Например, Макс играет в города. Он едет в какой-нибудь город, а в следующее путешествие едет в другой город, который начинается на последнюю букву предыдущего города или страны. Последний раз он был в Риме, а потом отправился в Марсель. Я тоже хочу играть в города. Вообще, я не особо люблю рассматривать достопримечательности. Я люблю смотреть на людей. Но только не как они фоткаются на фоне. Этого я терпеть не могу. А когда они живут. И не знают, что за ними наблюдают. Например, если я живу в гостинице, то за ту неделю или две, что я там провожу, у меня складываются какие-то представления о гостях в соседних номерах. Мне нравится придумывать про них истории. Иногда я слишком много фантазирую о людях, а на самом деле они совсем не такие.
Макс поехал на радио, а я пошел прогуляться. Сегодня даже битлов в плеер закинул. Пусть порадуются своему цифровому звучанию, «лет ит би» поют. Мне стало как-то паршиво. С детства проблемы у меня ассоциировались с жарким сухим ветром. Вот и сейчас был такой. Почему-то так всегда получалось, что, когда нужно было идти по каким-то делам, которые никак не хотелось делать, на улице всё время было сухо и жарко. В горле становилось как в пустыне, а глаза жмурились от солнца. Вообще, я не люблю жару, и это не добавило очков в ее пользу.
Сегодня был очередной день тест-драйва мужиков для мамы. Я ходил с ней на свидания исключительно потому, что мне было скучно. Забавно, когда мужик пытается понравиться не только твоей маме, но и тебе. Хотя я снова сказал маман, что мне не обязательно с ней ходить. Но она снова настояла на своем. Всё это походило на дознавательную процедуру, разве только детектора лжи не хватало на столике в ресторане рядом с вином и рыбой.
– Ну, как я выгляжу? – вошла она в своем парадном красном платье, когда я искал в шкафу второй носок.
– Ты, как всегда, отпадная!
– Отпадная? – улыбнулась она. – Это хорошо или плохо?
– Это хорошо, мама, хорошо, – обнял я ее. – Вообще, ты у меня самая лучшая. Кто у нас сегодня на приеме?
– Некий Алексей. Нателл говорит, он очень даже неплох.
– Она всегда так говорит, мам. А вспомни, что было в прошлый раз. Пришел какой-то лысый чувак. У него постоянно дергалась нога, и он всё рассказывал про свою работу. А потом еще начал показывать свои статьи из какого-то журнала. Вот зануда, разве нет?
– Разве да. Ты прав. Надеюсь, нам сегодня больше повезет.
Как всегда, мы пошли в тот самый итальянский ресторан. Как будто другого места действия у наc в городе не было. Но маман почему-то прикипела к этому месту. Я не стал рассказывать маман, что мы были здесь с отцом, чтобы не портить ей настроение и аппетит.
Мы всегда немного опаздывали на эти тест-драйвы, чтобы нас ждали. Нателл маму так научила и сказала, что это создает женщине какую-то загадку. Вот этого я никогда не понимал. Люблю, чтобы люди приходили вовремя, и сам не опаздываю, а это ерунда какая-то. Но свидание не мое, а мамино, поэтому пришлось подчиниться. Остается только посочувствовать тому мужику, который сейчас сидит и ждет.
Когда мы пришли, он и правда уже сидел и перекладывал приборы с места на место. Выглядел неплохо. Немного длинные светлые волосы. Широко расставленные глаза. Хорошая рубашка. Дорогие часы и легкая такая небритость. Он чем-то был похож на Эдварда Бернса. Маме такие нравятся, но надо еще проверить его начинку. Кажется, маман поплыла. Вообще, своей задачей-максимум я ставил отшивать их всех. Во-первых, потому что они находились по совету Нателл, а она ничего дельного посоветовать не может. А во-вторых, я всё-таки не терял надежды, что мама будет вместе с Максом, просто еще время не настало. Мама, по-моему, его воспринимала как брата. Но я надеялся, что когда-нибудь ситуация изменится. Я же наивный идиот. Должен соответствовать амплуа.
Алексей отодвинул стул для мамы и вообще всячески ухаживал за ней. А со мной был как ангел. Видимо, Нателл ему какой-то фигни наговорила про мою ранимость, и он старался изо всех сил. Мне почему-то стало смешно, и в какой-то момент я даже чуть не прыснул, но вовремя подошел официант.
Мама заказала рыбу, и я последовал ее примеру. Я наблюдал за ней и старался понять, действительно ли ей нравится этот небритый Эдвард или она просто из вежливости ему улыбается. Кажется, дело осложнилось,
