что кофе у него нет.
– А чаю не хотите? Правда, он в пакетиках. И сахара нет.
– Сложно устоять перед вашей хлебосольностью, но я откажусь.
Он сел, закинул ногу на ногу, закурил. Сигарета показалась удивительно вкусной.
– Скажите, чем дело вчера кончилось? – спросил Фёдор.
– Мы с Вовой вас в такси посадили и домой привезли. Все.
– Не совсем. Сколько я выпил?
– Литр. И потом еще грамм сто на посошок. Удивляюсь, что вы живы.
– Получается, спор я выиграл?
– Какой? А, вы про мою честь? Фёдор Андреевич, вы такой наивный. Свою честь я давно другому мужчине отдала.
– Мужу?
– Вы что, хотите переспать со мной, что ли?
– Хочу обмазать вас медом и облизать.
Зофия встала:
– Теперь точно пойду. Не провожайте. Аванс получите в течение десяти дней. Завязывайте пить. И садитесь уже сценарий писать.
Она вышла. Он метко отправил окурок в мойку. Негромко закрылась дверь, и защелкнулся замок. Увидев в бутылочке остатки водки, Фёдор допил из горлышка. Немного посидел и вышел следом. Нужно было сделать запас. Через час-другой похмельная агония вернется.
Фёдор спускался по лестнице и в такт шагам повторял себе под нос:
– Мудак, мудак, мудак, мудак.
Вернувшись, он поставил в холодильник три бутылки водки, сел и уставился в окно. По Львиному мостику прошагал хромой, опираясь на костыль. Вода уносила опавшие листья. Фёдора мутило, но он все равно закурил. По пути в магазин думал: «Куплю одну, буду тянуть по чуть-чуть до завтра, выхожусь, сяду писать». Но у стеллажа с алкоголем вдруг запаниковал, что у него будет всего одна бутылка. На обратном пути завернул в рюмочную и выпил сотку. Какой-то мужик в шляпе, стоявший за соседним столиком, подмигнул ему.
«Был бы ты красивой и доброй бабой», – подумал Фёдор тоскливо.
Выпил одним глотком и направился к выходу. Успел услышать, как кто-то заорал:
– Я местный, понял? В Питере родился, а не в этом сраном…
Вспомнился эпизод из вчерашнего вечера. Кажется, к тому моменту Фёдор выпил уже полторы бутылки и чувствовал себя пассажиром корабля, попавшего в сильный шторм. Борщевиков что-то нашептывал Зофии, поглядывая на Фёдора. Зофия смотрела в окно. К столику подошел седобородый старик.
– Простите, что отвлекаю, – сказал он.
– Что? – повернулся Борщевиков. – Автограф нужен?
– Автограф? – повторил старик, как будто заинтересованно. – А вы артист?
– Заслуженный деятель искусств Чеченской республики и почетный гражданин города Грозный.
– Ох, Вова! – закатила глаза Зофия.
У Фёдора они закатывались сами собой. Но он то и дело усилием воли возвращал их на место.
– Что ж, – сказал старик. – Извольте автограф, раз такое дело.
Борщевиков накарябал что-то на салфетке, немного разодрав бумагу, и сунул старику. Тот было отошел.
– А лишних денег нет, – сказал заслуженный деятель.
Старик задержался и проговорил:
– Вот ведь какое дело. Но как знать, как знать. Предстанем мы с вами перед Божьим престолом, и у кого из нас там спросят автограф, еще неизвестно.
– Отец! – окликнул бородач из-за стойки. – Если туалет нужен, он не работает. Могу воды налить.
– Спасибо, добрый человек, – сказал старик. – Налей мне сюда.
Порывшись в пакете с надписью «Семишагофф», он достал пластиковую бутылочку.
– Прочитал утром в «Фонтанке», вы коллегу своего избили, – сказал Борщевиков. – Чем он вас так огорчил?
Фёдор навалился грудью на стол и выдохнул:
– Своим маленьким хуем!
Что ответил на это Борщевиков, уже не запомнилось.
По набережной проехал велосипедист с большим желтым рюкзаком за спиной. Из-под моста выплыли две утки и селезень. Фёдор достал из холодильника бутылку. Она не успела остыть. Ну и ладно. Сто грамм. Не больше. Завтра надо начинать думать над сценарием. Фёдор налил, выпил, сказал себе, что на этом остановится. Достал смартфон, нажал вызов. Сомневался, что Зофия ответит ему вообще хоть когда-нибудь. Но она ответила:
– Что, Фёдор Андреевич, купили бочку меда?
– Нет. Я извиниться хочу.
– Ого! Это новость. Вы первый, кто ко мне подкатывает яйца, а потом извиняется. Неожиданно.
– Да я просто глупо пошутил, – сказал Фёдор.
– Неужели? Ну допустим.
– Простите меня, пожалуйста. Не держите зла.
– Все хорошо, Фёдор Андреевич. Погодите, вы там, между прочим, не собираетесь самоубиться?
– Нет, конечно.
– Прекрасно. А я написала бухгалтеру. Вам аванс вот-вот переведут. Страшно, конечно, вы можете его спустить.
– Все будет хорошо, – сказал Фёдор.
– Помните, что я говорила? Если огорчите Панибратова, он вам очень плохо сделает.
– К наркологу отправит?
– Кстати, я ведь собиралась вас к моему гипнотизеру отвести. Вы вчера согласились. Позвоню ему.
– Он ваш муж? – спросил Фёдор.
– Гипнотизер? Нет, конечно. Кто вообще в здравом уме выйдет замуж за гипнотизера?!
– Я Панибратова имел в виду.
– Нет, – сказала Зофия. – Завтра позвоню вам. Не теряйтесь.
– Я кое-что понял, – сказал Фёдор. – Помните старика, который вчера к нам подходил? Это был апостол Пётр.
– Фёдор Андреевич, с вами все хорошо? Я не могу приехать, к сожалению. У меня работы много. Может, вы своего друга-режиссера пригласите, чтобы побыл с вами?
– А он не верит в Бога, – сказал Фёдор. – До завтра!
Отключился и налил себе еще. Потом, немного поколебавшись, позвонил Инне. После нескольких гудков включился автоответчик. Фёдор помолчал и нажал отбой. Снова налил.
«Опять напьюсь», – подумал равнодушно.
Было бы куда пойти, с кем поговорить, посидеть или полежать, но при этом не чувствовать себя рядом с другим человеком одиноко, тогда и водка бы не понадобилась. Наверное. Фёдор точно не знал. Он выпил, испытывая гибельный восторг. Впереди был весь день. Хватит ли водки?
Побродив по коридору, он зашел в дальнюю комнату, взял с полки первую попавшуюся книгу, решив нагадать себе счастье по ней. Открыл наугад и прочитал: «Согласно другому преданию, на берегу он принес себя в жертву на погребальном костре, а из его пепла восстали птицы с многоцветным опереньем. Душа же его стала Утренней Звездой».
– Это нам подходит, – пробормотал Фёдор.
Он заметил, что окно до сих пор открыто. Идти закрывать было лень. Сунув книгу на место, Фёдор вернулся на кухню, налил, но выпить не успел. Смартфон, оставленный на столе, заиграл, завибрировал и пополз к краю, будто собираясь сбежать. Номер был незнакомый. Но Фёдор все равно подумал, что это Инна.
– Инна! – сказал он.
– Не хочу вас огорчать, но вовсе не Инна, – ответил подростковый голос. – Узнали?
– Узнал, – соврал Фёдор.
Звонивший рассмеялся.
– Лукавите, Фёдор Андреевич. Это Панибратов. А имя-отчество мое помните?
– Игорь Игоревич.
– Я тронут. Знаю, что вы вчера подписали с нами договор. Приезжайте отметить это дело. Сегодня в восемь вечера за вами приедет машина. Посидим, поговорим, покушаем. Поделитесь идеями. Поделитесь же? Конечно, поделитесь. Всего
