class="p1">Почти все скамейки в тени заняты. На первой примостился апатичный дед рядом со старомодной дамской сумочкой. Куда отошла его бабуля? Давно, надолго ли? По привычно сгорбленной спине видно, что ждать свою старушку дед давно привык. Так жизнь и проходит, в ожидании суженой. А что, не самый плохой сценарий.
Вторая скамья занята целым семейством: за нагромождением роликов, бутылочек и кофточек не сразу видно женщину с младенцем. Судя по количеству вещей, отпрысков у нее три или даже четыре. Плодовитая особа. Интересно, как проходят ее вечера?
Третья лавка сломана, а на четвертой с ногами сидит парень в форме уборщика. Уставившись в телефон, он ритмично кивает головой – один из наушников болтается на груди и сочится писклявой музыкой. К скамье прислонен самокат, на земле валяется метла. Вот они какие, современные столичные дворники.
– Давай там? – Эмма указывает на облупленную лавку в отдалении.
Садится, аккуратно ставит кофейный стаканчик на кривую перекладину. Закидывает ногу на ногу и закуривает.
– Ты, наверно, уже устала от моих инициатив, но я все равно скажу, – она косит глазом и немного щурится от табачного дыма. – Ремонт мы у тебя сделаем, ты уж прости. Эти мысли высасывают из тебя всю жизнь. Я говорю о бесконечных рассуждениях, как все могло бы быть, если бы ребенок родился, каким бы он был, как бы он рос…
Почему «он», когда «она»? Это же девочка, дочка. Вон она, присела на корточки и копошится в траве. Наблюдает за божьей коровкой или, может, нашла еще что-то любопытное.
– К психологу ты не ходишь, Никиту своего прогнала, – Эмма загибает пальцы. – Помочь тебе некому, а сама ты не справляешься. Сколько времени уже прошло? А ты все в трауре. Жизнь проходит мимо. Прости, подруга, но я просто обязана вмешаться.
К чему столько слов, если с перестройкой детской все уже решено? Неужели Эмму мучает совесть, и она пытается найти одобрение?
– Мама, – в кудряшках застрял сухой листок. – А где я теперь буду спать? С тобой?
– Словом, ремонту быть, и точка, – Эмма метко бросает окурок в урну и поднимается.
Перерыв окончен, Эммина батарея снова заряжена на сто процентов.
– А ты можешь взять отпуск и махнуть к морю недельки на две. Мы как раз управимся. Я понимаю, в депрессии сложно заставить себя что-то делать. Готова помочь. Хочешь, подыщу тебе хороший тур?
Эммина энергия бьет через край и затапливает все вокруг. Поднимается выше и выше, уже подобралась к губам, становится трудно дышать. Еще чуть-чуть, и случится невероятное: утопленник в городском сквере. Надо срочно переключить внимание подруги. Придется рассказать о письме Костомаровой.
– Так ты написала Аньке? Вот молодец! – ликует Эмма. – Интуиция подсказывает мне, что это важный шаг! Пока не знаю почему, но твое общение с Костомаровой – дело правильное. Может, оно тебя исцелит. А может, фонду на пользу пойдет. Словом, умница, Леся! Я и не ожидала, что ты меня послушаешь.
Путь до проспекта проходит в молчании. Сквер отгорожен от шумного города затейливой решеткой. У выхода – сухой тополь, облюбованный воронами. Птицы хмуро провожают взглядами прохожих, иногда поднимают крылья и приоткрывают клювы: жарко.
Какая-то девочка – не дочка, чужая – с криком несется по дорожке, раскинув руки и, наверно, воображая себя аэропланом. Подбежав к калитке, принимается стучать палкой по железной ограде. Звон стоит просто оглушительный. Вороны недовольно каркают и снимаются с места.
– Взлетела птица, осыпались листья. Опустела засохшая ветка, – вдруг изрекает Эмма меланхоличным голосом.
И тут же хлопает ладонью по накрашенным губам: сама не ожидала от себя такой поэзии.
– Блин, да откуда это только берется во мне? – возмущается она. – Стихов в руках в жизни не держала. К лирике отношусь с усмешкой. А тут погляди: само льется!
Она прибавляет нецензурное словцо, и приходится одернуть ее, ведь рядом ребенок.
– Ты про ту хулиганку? – Эмма кивает в сторону девочки, с упоением колотящей по забору. – Да она уже небось оглохла от шума. И я сейчас оглохну. Пойдем скорее!
Да нет, не про хулиганку. Про другого ребенка: послушную воспитанную дочку, у которой злая тетя Эмма хочет отобрать кроватку, игрушки и целую жизнь.
Бизнес-ланчи с Эммой неожиданно перерастают в традицию. Отдушина этих недолгих встреч помогает пережить сутолоку и скуку рабочих будней. Так приятно выйти из надоевшего офиса и отправиться в тенистый сквер, пить кофе на старой лавке, болтать о том о сем.
– Недавно на работе спросили, как я отношусь к детям, – вспоминает Эмма, провожая взглядом девушку с коляской. – Я, говорю, очень радуюсь, когда их вижу! А про себя добавляю: тому, что они не мои…
Она делает паузу, чтобы можно было оценить шутку по достоинству.
– Ну что ты смеешься, я серьезно! С каждым годом все больше понимаю, как мне повезло, что бог детей не дал. Это же такая свобода! Хочу – путешествую по несколько месяцев. Хочу – карьеру строю, пока все деньги мира не заработаю и всем мужикам нос не утру. Ночные гулянки, друзья-любовники, куча времени для себя. Женщины с детьми не могут себе позволить даже такую мелочь, как тупо проваляться целый выходной в пижаме за телеком! Чтобы куда-нибудь сплавить детей, нужно подготовительную работу провести – мама не горюй! Не у всех ведь есть бабушки, готовые посвятить себя внукам. Вот возьми моих родителей: то у них лыжи, то квесты, то круизы Средиземноморские. Я их месяцами не вижу, только фотки с Бали и Алтая в Инстаграме лайкаю! Да ты мою матушку сама знаешь. Разве можно такую женщину заставлять с внуками сидеть? Честно сказать, как дочь я к матери много претензий имею, как, наверное, и большинство людей. Но как женщиной я ею восхищаюсь. Вот бы и мне такой в ее годы быть!
Может, Эмма и права. У любой монеты есть «орел» и «решка». И материнство имеет две стороны. Простую и сложную. Светлую и темную. Не родилась долгожданная дочка – зато можно на работе задерживаться до глубокой ночи и телевизор круглые сутки смотреть. Что, собственно, и происходит.
– Не знаю, может, я просто эгоистичная, – продолжает Эмма, чиркая зажигалкой. – Не досталось мне всей этой женской самоотверженности, жертвенности и терпимости. И веселому топоту детских ножек в пять утра я предпочту ленивый завтрак в полдень. Наверное, каждому свое.
Она вздыхает, достает зеркальце, подводит брови.
– Это все Катька со своими семейными ценностями. Ты ее день рождения благополучно проспала, а я такого наслушалась! Все материнские страсти прошли у меня перед
