Я почему-то был уверен, что долго мне ждать не придется. Но таял час за часом, а Злата не появлялась. Уже начало темнеть, когда я наконец решился, зашёл в подъезд, поднялся на третий этаж и остановился у дверей 7-й квартиры. Осталось нажать кнопку звонка. "Вдруг не она откроет? Что я скажу?"
Внизу хлопнула дверь подъезда, и кто-то начал подниматься по лестнице. Я твердо решил: только этот человек пройдёт, я - звоню. А там, что будет, то и будет. Показался парнишка с шахтёрским фонарём через плечо и гаечными ключами в руках, вероятно, сантехник. Вдруг меня осенила блестящая идея: а что, если?..
- Слушай, - остановил я парня, - ты в какую квартиру идёшь? Дай, пожалуйста, на пять минут твоё снаряжение. Очень уж надо!
Тот замялся было, но я его упросил.
- Спустись ниже и жди меня, - сказал я ему, взяв фонарь с ключами, и смело позвонил.
План мой был прост: если откроет Злата, то дальнейшее ясно, а если кто-нибудь из родителей, то просто извинюсь, что не туда попал, и вернусь на дежурство у подъезда.
Долго никто не открывал. Но вот загремели задвижки. Я плотнее прикрыл шарфом галстук. Дверь открыла обильно накрашенная дородная женщина в японском кимоно. Вокруг головы у нее было обернуто тюрбаном полотенце. "Муттер!" - почему-то по-немецки подумал я, а вслух по-русски спросил:
- Извините, сантехника вызывали?
"Сейчас, - думаю, - скажет нет, и я уйду..." Каков же был мой ужас, когда женщина распахнула дверь и решительно повлекла меня в квартиру, громко крича при этом:
- Давно уже вызываем, да без толку! Из батареи капает месяц целый!
Я покорно шёл за ней, не надеясь на спасение. Она ввела меня в Златину комнату и раздражённо указала: "Вот!"
В том месте, где труба входит в радиатор (или, наоборот, выходит?), сочилась вода и звонко капала в подставленную банку. То-то накануне мне капель всё слышалась! Я с довольно нелепым видом потрогал гайку и ошпарил руку. Самое неприятное во всей этой истории было то, что "муттер" стояла вплотную за моей спиной, ожидая, видимо, решительных действий.
"Дома ли генерал?" - зачем-то подумал я и осветил гайку фонарем. Несколько минут я освещал радиатор, трубу (в комнате пылала люстра), мучительно придумывая, что предпринять. Если логически мыслить: раз течёт между гайкой и батареей, значит ослабла гайка. Я приладил ключ и сдвинул гайку с места...
Результат оказался катастрофическим: казалось, лопнула труба! Кипяток со свистом и шипением ринулся на меня, на хозяйку, которая дико закричала, на мебель и стены. Я, бросился к двери. Она была заперта! Я рванул её так, что посыпалась штукатурка, и выскочил на площадку.
- Трубу вырвало!!!
Сантехник секунд пять разглядывал моё - в ту минуту, наверное, чрезвычайно дурацкое - лицо, выхватил из рук моих инструмент, бросился в квартиру, через мгновение выскочил и помчался прочь. "Всё, - подумал я, если уж сантехник убежал, то что мне-то остаётся?"
Но я сдержался, набрал полную грудь воздуху и шагнул обратно. Сейчас, решил, телом лягу на радиатор, пускай ошпарюсь, умру - туда и дорога после этакого. Где-то в глубине квартиры голосила "муттер". "Не застраховано!.." разобрал я. Вода в комнате покрывала уже весь ковёр, горячий туман стоял, как в хорошей бане. Одним словом, кошмарная картина и ситуация.
И вдруг шипение прекратилось. Я даже не поверил сначала - неужели вода кончилась?..
Но тут вбежал сантехник.
- Эх ты, хохма! - бросил он зло в мой адрес и начал копаться в радиаторе.
Я, естественно, промолчал и бочком продвинулся к двери. Самым страшным для меня было - встретить Златину мать. Я тихонько приоткрыл дверь, протиснулся на площадку и осторожно начал спускаться по лестнице. Внизу опять хлопнула дверь. Я выпрямил спину, поправил шапку и постарался принять посторонний вид. О Злате я совсем позабыл в тот миг, а она-то как раз и поднималась мне навстречу.
- Борис?
Я сразу заметил, что она не просто удивлена, а неприятно удивлена.
- Вот, в гости зашел, - промямлил я, стараясь не смотреть ей в глаза.
Она насмешливо улыбнулась.
- А мокрый почему? От волнения?
Я вспыхнул.
- Ну зачем ты так? Я хочу поговорить...
Злата чуть подумала.
- Что ж... - она внимательно посмотрела на меня и неожиданно зло спросила: - Соскучился, мальчик? Ну-ну, тогда пошли.
У подъезда стояла светлая "Волга". Я не очень-то удивился, когда Злата достала из сумочки ключи и отворила дверцу машины. Я взглянул вверх, увидел, как с балкона третьего этажа тонким ручьем стекает вода, как пар вспархивает косматыми клубами к небу, и подумал, что в Златину квартиру мне не зайти больше никогда. Я вздохнул и сел в машину. Мы помчались.
Злата уверенно и небрежно, одной рукой, управляла "Волгой", а вторую все время держала на рычаге переключения скоростей. Эта рука была так близко от моей, что я хотел её тронуть, но не решался. Город кончился. Я посмотрел на спидометр - стрелка вздрагивала далеко за цифрой 100. Лицо Златы разгорелось, азарт скорости, казалось, подстёгивал её, и она ещё жестче давила на акселератор. Стыдясь выказать малодушие, я как можно спокойнее сказал:
- Я твою комнату водой затопил. Горячей.
- Спасибо, - равнодушно ответила она.
Показался дачный поселок. Злата резко сбросила скорость, свернула с дороги и подкатила к крайней большой даче. Во всем заснеженном поселке, по-видимому, не было ни единой живой души.
- Это ваша дача? - зачем-то спросил я.
- Ваша, ваша, - с усмешкой ответила Злата, и в голосе её, к своему удивлению, я опять почувствовал злость.
Внутри дачи было холодно. Свет пыльной люстры высветил стол, стулья, широкую кровать, тоже покрытые пылью. В просторной кухне около печи лежали горкой дрова и стояло ведро с углем.
- Ты умеешь топить печь? - сердито спросила она.
- Не знаю. Наверное...
- Что значит, не знаю? А-а, ладно! - она махнула рукой и прошла в комнату.
Я тоже разозлился: раздражаю я её, что ли? Я напихал в печь старых газет, щепок и поднёс спичку. Едкий жёлтый дым повалил из дверцы. "Ну, чего ей надо?" - уже о печке подумал я. Вошла Злата, усмехнулась ("Ну-ну!") и открыла заслонку в трубе. Огонь сразу взбодрился и загудел. Стало уютно.
- Что ты злишься? - повернулся я к ней.
- Теперь угля сверху положи, - ответила она.
И я успокоился. Я сидел на полу, разглядывал свои руки, чёрные от угля, и думал: "Глупо... Глупо и смешно... Наверное, лицо тоже измазано... От скуки всё это было... От скуки..."
Она села рядом со мной и обняла меня. Я закаменел. Мы смотрели на коварный огонь, который жарко ласкал свою жертву - уголь. Просто смотрели, и всё.
- Злата, я люблю тебя... - произнес я избитую фразу охрипшим голосом.
- пойдём, руки помоешь, - сказала она.
И я не обиделся...
Уже была полночь, когда мы поехали в город. Я подавленно молчал, а Злата вдруг неожиданно разговорилась, начала мне пересказывать какой-то фильм: увлечённо, с подробностями.
- Давай поженимся, - перебил я её. Она сразу поскучнела.
- Не надо, Боря... Не нужно!
- Ну почему? Ведь я тебя люблю! И ты меня!
- Глупыш, - грустно улыбнулась она. - У тебя специальность-то хоть есть?
- Ну, нет, - смутился я. - Но ведь я скоро диплом получу.
- Преподавателя сельской школы?
- Почему обязательно сельской?
- Ну ладно, хватит, - ласково, как ребёнка, прервала она меня, останавливая машину. - Тебе хорошо было? Тебе хорошо со мной? Как захочется любви, так приходи. Приходи ещё...
Чтобы не ударить её, я начал ломать ручку дверцы, но та никак не поддавалась. Я глубоко вдохнул, повернулся к Злате и сипло спросил:
- Зачем тебе нужно было тогда подходить ко мне?
- Мне скучно, Боренька... Мне очень скучно было, вот я и поспорила с моим любовником (она намеренно выделила это слово), что брошу его и займусь тобой. Вот и всё. Выиграла французский коньяк. Мы его вчера с тобой пили. Помнишь?
Я, конечно, сразу поверил, но зачем-то сказал:
- Не верю! Говоришь, сама не знаешь что!
- Не верь. Может, я и, правда, не такая, - вдруг резко сникла она. Потом порывисто обняла меня, жадно поцеловала и оттолкнула.
- А теперь - иди. Иди, уже поздно. Уже все поздно! Иди!
Мне показалось, что если я хоть на минуту задержусь, попробую что-нибудь сказать, она меня возненавидит...
И я ушел.
Борис поморщился и махнул рукой.
-- А дальше-то и рассказывать нечего - одни глупости. На следующий день снова в институт не пошёл, прохандрил весь день, а к вечеру напился как сапожник и - к её дому. Помню, стучал, звонил, кто-то дверь открыл, я Злату требовал, ругался... Утром в милиции проснулся. Пятнадцать суток дали. Из института, естественно, попросили... Больше я с ней не виделся, а в мае вот в армию призвали...
- Ну и чё, жалеешь? - вскинулся Рыжий. - Да она с жиру бесилася! Блядь натуральная!
Борис пожал плечами. Я понял, что ему сейчас не до нас и промолчал. Пашка тоже заткнулся, мы незаметно задремали и уснули до самого утра.
Таким образом, моя очередь играть роль Шехерезады наступила после завтрака. Начал я неожиданно для самого себя в шутливом тоне:
