Он залез обеими руками под водительское кресло и вытащил оттуда первый автомат, с которым мне приходилось сидеть в моей жизни рядом. Тот был матово-черный и хрупкий на вид, если не считать магазина, или как там его, вздувшегося позади спускового крючка. Дуло смотрело прямо на меня. Рэнди что-то сделал, заставив механизм щелкнуть, вскинул приклад на плечо и прицелился в приборную панель, затем убрал оружие обратно в тайник.
— Это что, узи? — прошептал я.
— Так ты у нас не из морпехов, а, Экранище?
— А вы?
— Просрал бездарно шесть лет. Жди здесь. Завтра представлю тебя по всем правилам, когда приедешь на своем фургоне.
Открыв дверцу, он спрыгнул на землю и встал во главе фаланги из водителей, которая немедленно образовалась позади него. Мой взгляд бегал от фаланги к теням под сиденьем Рэнди, оттуда — к клоуну, затаившемуся в боковом зеркале, прямо над словами «Объекты в зеркале могут быть ближе, чем кажутся». Еще у меня перед глазами витал призрак отца, и в итоге тот факт, что мы не открыли задней двери и ничего не достали из холодильников, дошел до меня не раньше, чем вернулся Рэнди и плюхнул мне на колени небольшую квадратную коробочку из картона.
— Пересчитай, ладно?
На этот раз он не стал дожидаться, пока его коллеги рассядутся по машинам, и даже не помахал им, когда мы сделали разворот и пронеслись мимо них. Какие-то секунды спустя мы уже мчались по шоссе на север.
Я принялся сдирать скотч с коробки.
— А вы вроде доверяли Джейбо, — сказал я.
— Это был не Джейбо.
Крышка наконец отошла, и я достал из коробки верхний пластиковый пакетик, застегнутый на глухую молнию и набитый белым порошком, который от нажатия сминался, как сахарная пудра. Я знал, что это такое, хотя никогда его не пробовал. Окоченев, я начал пересчитывать мешочки, почти дошел до последнего и поднял глаза.
— Сколько? — спросил Рэнди. Я чувствовал его взгляд из зеркала.
Не реагируй, подумал я. Не реагируй, не реагируй.
— Мать вашу, да это же кокаин!
Рэнди ухмыльнулся.
— Спасибо за экспертную оценку. Только мне нужно число, браток.
Мои мысли метнулись обратно к пристани. Я ведь ни на что почти и внимания не обращал. Не помнил даже, был ли там еще кто-нибудь, кроме водителей «Клоуна».
— Тридцать семь, — отрешенно проговорил я.
— Уверен?
— Тридцать восемь.
— Точно?
Я кивнул.
— Наверно, ты не скоро еще узнаешь, что это за автомат. — В его голосе сквозило такое разочарование, что я вытаращил на него глаза, и он расхохотался. — Ага, поверил!
Три следующих часа пролетели очень быстро. Утренняя мгла рассеялась, оставив после себя бездонную голубую пустоту. Мы посетили две юридические фирмы и одного дантиста в долине Сорренто. Ко времени, когда добрались до дантиста, я начал чувствовать себя дурно и опустил стекло, поэтому услышал, как в приемной женщина с белыми, мерцающими волосами вопит в открытую дверь кабинета: «Эй, док. А вот и кавалерия!»
Следующей остановкой был оздоровительный центр «Порванная ракетка», где парень в халате и с волосами, собранными в хвост, проводил занятия по тайцзицюань на лужайке перед зданием. Увидев машину, он прервал их и подошел к Рэнди.
— Эй, чувак, покажи клоуна.
— Да ты и сам его неплохо показываешь, — ответил Рэнди и как бы дружески похлопал парня по плечу. Он провел в центре почти полчаса, а когда вернулся, показал мне знаком, чтобы я поднял с пола коробку. Выудив оттуда еще три пакетика, он аккуратно заткнул их за пояс джинсов и весело бросил: «Обольщаю на ходу», после чего опять исчез в здании.
Оттуда мы проехали до 101-го шоссе и тронулись вдоль побережья, по пути наведавшись в «Дель Мар Плаза» и «Кесадилья Шек», в пяти минутах езды от моего дома. Там я сполз на сиденье и сообщил Рэнди, что меня в этом месте знают. На самом деле причина была скорее в том, сколько раз мы с мамой обедали за красными столами для пикников на пляже возле «Шека».
Рэнди смерил меня долгим взглядом, и страх, который я должен был чувствовать с самого начала, наконец-то прошелся колючками по коже головы. Но верзила лишь потрепал меня по макушке.
— Тебе надо поесть, Экранище. Меня так увлекает работа, что я сам постоянно забываю. Это не значит, что и с тобой должно быть так же. Как насчет карне асада?[230]
От одной только мысли меня чуть не вырвало. Через десять минут он принес мне колу, а себе не взял вообще ничего.
— Ну ладно, — сказал он. — Готов к добрым делам?
Я привалился головой к окну, опустил веки, и потом мы долго куда-то ехали. Когда я опять открыл глаза, фургон трясся по грунтовой дороге, которая была слегка у́же его кузова, круша на своем пути стебли цезальпиний. По-прежнему ощущая тошноту, все больше и больше нервничая, я озирал поля и видел повсюду лишь красные, оранжевые и синие цветы, кивавшие нам на ветру, как крестьяне феодалу, но никаких построек. Мне вспомнились маковые поля страны Оз, голос ведьмы и ее зеленая рука, поглаживающая хрустальный шар. Рэнди сбросил скорость, и я сел прямо. Вскоре машина остановилась.
Ни один человек на планете не знал, куда я сегодня поехал. И конечно, в центральном районе меня тоже никто не видел, кроме работников «Клоуна». Джейбо назвал это «практикой». Что если это скорее испытание? И ведь я ни разу не выходил с Рэнди к покупателям.
— Вылезай, — тихо велел он, и замки в обеих дверях щелкнули.
Я так и сделал, подумывая, не рвануть ли сразу в заросли. Но у меня было мало шансов оторваться от напарника. Он достал из-под сиденья свой не-узи, сошел на землю и захлопнул дверцу.
— Послушайте, — выдавил я. Он уже наполовину обогнул машину спереди, размахивая автоматом на манер мачете и сбивая попадавшиеся цветы. Я хотел молить о пощаде, но вместо этого застыл как столб, впитывая каждый звук — стрекот крылышек насекомых, шелест цветочных лепестков. Честное слово, я слышал даже, как падает солнечный свет.
Подойдя ко мне, Рэнди уставился вдаль, автомат болтался на спусковой скобе. Какое-то время мы просто стояли. Синь над нами раздалась еще шире.
— Ну и что ты думаешь, Экранище? — произнес он наконец. — Только ты да я, а? — Он одним движением вскинул автомат на плечо и дал пять коротких очередей в небо, которое поглотило их без остатка. Затем широко улыбнулся. — Надо бы открыть боковую дверь.
Не успел я даже отлепить колени друг от друга и набрать в легкие воздуха, как из зарослей вспугнутой стайкой фазанов повалили люди — вихрь из темной кожи, драных соломенных шляп и потрепанных рубах с разрезами на поясе. Некоторые радостно прочирикали Рэнди приветствия по-испански, он прочирикал что-то в ответ. Я отшатнулся к фургону.
— Живей, Экранище! — рявкнул он. Я просунул трясущуюся руку между клоунских ребер, вцепился в ручку и повернул ее. Сейчас меня радовало, что я не стал пить той колы из «Шека». Если б во мне сейчас была хоть какая-то жидкость, она бы уже текла по ногам.
Едва дверь открылась, Рэнди заскочил в кузов и откинул крышку ближайшего холодильника. Рабочие сгрудились вплотную к нам, как новорожденные щенки, дерущиеся за лучший сосок, хотя при этом боялись и локтем меня задеть. Один из них, мальчишка лет двенадцати, на миг встретился со мной глазами и прошептал: «Buenas Dias». Несколько других кивнули, протискиваясь мимо него. Я присоединился к Рэнди.
— De nada[231], Эктор, — говорил он тем временем, протягивая шоколадный рожок с орехами ближайшему рабочему, мужчине с колючей грязно-серой козлиной бородкой, которая казалась вмурованной в его кожу, как рудная жила в камень. Эктор вручил Рэнди десятицентовик и встал позади остальных, нетерпеливо срывая обертку.
Чтобы осчастливить всех, понадобилось не больше пяти минут, но Рэнди задержался еще на двадцать — сидел в кабине, свесив ноги наружу, почти не говорил и много улыбался. Рабочие сбились в кучки по двое-трое человек и уминали эскимо, опираясь на мотыги и глазея вокруг. Их жилища, подумалось мне, тоже могли быть скрыты где-то в окрестностях, как и все их родственники, которые правдами и неправдами добрались досюда и разыскали их. Со мной никто больше не заговаривал, но все до единого приподняли сомбреро перед Рэнди, прежде чем раствориться в кормивших их полях. После них не осталось ни мусора, ни следов.
— Такое мороженое шло по доллару за штуку, когда мне было десять, — заметил я. — А это было десять лет назад.
Мой голос казался неестественным, дрожащим. Автомат Рэнди лежал позади нас между холодильниками, словно хозяин про него забыл. Я едва не кинулся к нему. Только вот я, хоть убей, не мог придумать, что бы сделал потом.
— Я его взял по доллар двадцать, — отозвался Рэнди. — Но видишь ли, я могу себе это позволить. С завтрашнего дня ты сам начнешь принимать решения. Вот почему так круто быть Клоуном. Кроме тебя, никто не узнает, и никому нет дела.
