— О. — Он ухмыльнулся. — У меня есть система.
Не прошло и двадцати минут, как я увидел ее в действии. Мальчишке на вид было лет одиннадцать, хотя его лоб и кончик носа уже облюбовали прыщи. Он отирался на игровой площадке возле стоянки, потел и часто вздрагивал. На нем была толстовка с Человеком-пауком и паутинчатым узором. В конце концов он подошел к нам, стреляя глазами во все стороны.
Рэнди взглянул на меня и одними губами проговорил: «Смотри». Затем он вышел из фургона навстречу пацану, сложил руки на груди и сказал:
— Здорово, друг. Тебя как звать?
— Зак.
— Йоу, Зак. Тебе что нужно, мороженое или… мороженое?[234]
Я установился Рэнди в спину. Он повернул голову и с гордостью, лучезарно улыбнулся, после чего опять переключил внимание на клиента.
— Мороженое, — буркнул пацан, всучил Рэнди семьдесят пять баксов и мигом скрылся со своей добычей.
Чуть позже Рэнди опробовал ту же технику на бледной девочке-подростке с черной помадой на губах. На голых лодыжках, видневшихся из-под длинной юбки, у нее было как минимум пять татуировок хной. В итоге получилось нагромождение, напоминавшее то ли иероглифическое письмо, то ли знак уличной банды. Когда Рэнди задал свой вопрос, у нее отвисла челюсть, словно ее огрели по голове. Он дал ей два рожка всего за доллар и объявил, что «у Рэнди сегодня акция», после чего велел мне вырубить музыку и убрать клоуна. Я выполнил оба приказа и высунулся в окошко, чтобы поглядеть, как сворачивается фигура, и едва не встретился с сердитым женским лицом.
На ней была темно-синяя рубашка на пуговицах и облегающие синие брюки, и какой-то миг я думал, что она из полиции. Свои рыжие волосы она затянула в такой тугой хвост, что морщины на лбу только что не лопались. Пока я пялился на нее и булькал горлом, пытаясь понять, облегчение сейчас испытываю или ужас, женщина ударила ладонью по моей дверце, и клоун затрясся на своей раме. Я почувствовал, как рядом устраивается на водительском сиденье Рэнди. Потом его рука протянулась через мою грудь и мягко оттолкнула меня на облезлую спинку из искусственной кожи.
— Могу вам что-нибудь предложить, мэм? — поинтересовался он.
— Как насчет мозгов? — прошипела она. — И совести?
— Ну что вы, мэм, я уверен, у вас есть и то, и другое.
Женщина чуть не плюнула нам в физиономии, и у меня затряслись ноги. Голова сама собой качнулась вбок — где другая рука Рэнди? Но она лежала на руле, а вовсе не шарила под креслом. И на его лице играла такая добрая улыбка, какой я сегодня еще не видел.
— Это ведь ваш натуральный цвет? — Он даже не повернул ключа зажигания. — Очень красивый. Почти каштан.
— Видел когда-нибудь, как умирает человек, мистер Мороженка, остряк ты доморощенный? Я видела. Когда мне было девять лет. Уборщика в моей школе. Хочешь знать, почему он умер? Потому что какой-то козел из обслуги, вроде тебя, припарковался на пожарном проезде, и скорая не смогла подобраться к зданию.
Рэнди надул щеки и чпокнул губами.
— Вы правы, — проговорил он. — Абсолютно правы. Простите, этого больше не повторится.
Женщина моргнула, стоя с занесенной рукой, как будто вот-вот собиралась шлепнуть по фургону еще раз. Но потом покачала головой и с оскорбленным видом удалилась.
— Вот никогда не понимал, — проворчал Рэнди, заводя мотор. — Почему все правильные люди такие злые? — Выведя машину со стоянки, он заметил, что я сижу прямо как штык, а ноги у меня до сих пор сведены и трясутся. — Тебе такие попадались, Экранище?
Собственный язык казался мне невероятно сухим, словно его выжали.
— Э-э-э… — Я положил руки на колени и держал их, пока дрожь не утихла. — Я думал, я сам такой.
— Ты? — ухмыльнулся Рэнди, затем вдруг протянул руку и потрепал меня по голове. — Ты не такой, Экранище. Нет в тебе этого. И ты не обращаешься так с людьми. Поверь своему другу, Большому Рэнди.
Мы колесили еще четыре часа. Ближе к шести Рэнди начал объезжать семейные пиццерии, перед сеансами в полвосьмого наведался на парковку мультиплекса, а потом в круглосуточный тренажерный зал, где сбывал исключительно мороженое (а не мороженое) измочаленным, безнадежно надрывавшимся мамашам-домохозяйкам и офисному планктону. Почти все эти люди тоже знали его имя.
Наконец, уже в начале десятого, на жилой улице с видом на пляж Мунлайт, Рэнди заглушил двигатель и повернулся ко мне. Казалось, что луна чертит по воде прямую белую дорожку прямо к его двери.
— Ты ведь вообще ни хрена не ел, а, Экранище? Ты уж извини. — И, будто вспомнив о чем-то в последний момент, он запустил руки под сиденье у себя между ног и вытащил автомат.
У меня перехватило дыхание, но к этой минуте я слишком вымотался, чтобы его затаивать.
— Вы тоже, — прошептал я, следя за его руками.
— Ну да, но… Ты сам увидишь. Завтра. Люди отдают такой особый заряд, когда ты не судишь их, просто даешь им то, чего они хотят, и оставляешь в покое. Это все материально, чувак. Это у них в самой коже, оно насыщает лучше всякой еды. Я за день получаю такой заряд, что и спать толком не могу. Не говоря уже о бабках.
Он говорил правду. Это продолжалось с самого утра, на моих глазах. Я не знал, встречал ли меня кто-то за всю жизнь с такой радостью, как Рэнди его клиенты. И он отвечал им взаимностью.
Автомат сполз ему на колени, дуло теперь глядело поверх моих ног, в центр двери.
— Так ты вернешься? — Явной угрозы в его голосе не ощущалось.
В конце концов, достаточно выждав и не получив ответа, Рэнди кивнул.
— Вернешься. Ты парень неглупый. Как я и говорил.
— Да разве вам есть какое-то дело? — спросил я.
Рэнди пристально посмотрел на меня, и его лицо озарил лунный свет.
— О чем ты?
Убрав автомат, он выехал прямо на автостраду и покатил обратно к центру. Он не включал радио и больше не произнес ни слова. На его коже искрами вспыхивали белые и красные блики от приборной панели и встречных машин.
На базе оказалось, что все остальные фургоны не только вернулись, но успели опустеть, а клоуны застыли на бортах в своих тараканьих позах. На трейлере Джейбо горел единственный тусклый огонек. Я подумал, не там ли он и живет, и тут же — да с какой стати? Недостатка в деньгах он точно не испытывал.
— Езжай домой, Экранище, — сказал Рэнди, заехав задним ходом на прежнее место, крайнее в правом ряду. — Мне еще надо почистить холодильники и прибраться. А ты поешь и поспи.
Я не стал возражать. У меня болела голова, и грудь сковало, хлынув в легкие, неясное — и от того лишь более удушающее — чувство одиночества, какого мне еще не приходилось испытывать. И тем не менее я поймал себя на том, что поворачиваюсь к Рэнди, и тот наградил меня ослепительной безмятежной улыбкой. Казалось, он вот-вот грянет последний куплет, «Вот нам пончики везут из-за холма». Но он просто улыбался.
Мне не пришло в голову ничего другого, кроме:
— Похоже, мы последние.
— Как всегда. Составишь мне конкуренцию, Экранище?
Я вылез из кабины и встал на парковке, тупо моргая. Быстро остывающий воздух заставил мои стиснутые зубы разжаться, чуть разогнал мертвую апатию. Кончики пальцев начало покалывать, потом жечь, как после катания на санках в мороз. Я пытался вспомнить, где оставил свою машину — неужели это было сегодня? — когда распахнулась дверца трейлера, и на меня вытаращились рыбьи глаза Джейбо. Я замер.
— Макс?
Он вышел во двор. На нем были шорты в цветочек. Может, все работники компании ночевали прямо здесь. В фургонах. В холодильниках, они же гробы.
— Хорошо провел день, сынок? Многому научился?
— Устал, — выдавил я, не отрывая от него взгляда, прислушиваясь, не крадется ли сзади Рэнди, чтобы зажать меня в капкан.
— Рэнди чокнутый. — Джейбо улыбнулся. — Такой работы от тебя никто не требует. Но я подумал, тебе будет в радость поучиться у лучшего из нас. Нравятся мои клоуны?
Переборов желание взглянуть на ближайшего, я покачал головой.
Улыбка Джейбо стала шире.
— Но таких не забудешь, уж этого не отнять. Я как их увидел, сразу понял — они будут нашей эмблемой, нашей подписью.
— Лу-Боб. Да?
— Ты бывал у Лу-Боба? Ну вот видишь, я знал. У нас случайных людей не бывает. Я искал у него ремни и шланги для этих крошек. — Он обвел культей фургоны. — И клоуны валялись просто так, грудой. Я спросил, что это, а он такой: «Проект. Неудавшийся». Слышал, как он разговаривает?
Я опять покачал головой и посмотрел на машину Рэнди, но не увидел никаких признаков его присутствия, только открытую пассажирскую дверцу. Джейбо подошел еще на шажок.
— Да мало кто слышал. Я всю кучу за полсотни взял.
Слева, в самом конце ряда, сам собой раскрылся клоун, или его так и оставили. В тени и с такого расстояния его лица было не разглядеть, но он весь подрагивал, будто пугало на соленом морском бризе.
