сговоров, недобросовестных действий – ничего этого в «Эпилоге» не выявлено. Как всем известно, мы сотрудничаем с крупными солидными организациями, которые также провели собственное расследование и убедились в нашей чистоте и добропорядочности. Мы очень сожалеем о том, что Морошенко удалось скомпрометировать нас в глазах общественности, но по большому счету ничего страшного не произошло. На подопечных, приведенных Морошенко, потрачено минимальное количество средств. Убытки фонда и спонсоров незначительны.
– Но как же сами женщины? – раздается робкий вопрос откуда-то из-за кадра.
– Ах да, еще эти женщины, – брезгливо повторяет замдир. – Их, несомненно, можно считать жертвами обмана. Морошенко пообещал им денег от продажи дачи и воспользовался их… хм-м-м… низким уровнем осведомленности о… как бы поточнее…
Она сбивается и досадливо морщится.
– Я считаю, – продолжает она, – что из-за необразованности и несознательности такие женщины обречены на обман и манипуляции со стороны мошенников. Не Павел, так кто-то другой воспользовался бы ими в своих махинациях. Наверняка запланированные сделки по продаже дач были бы проведены таким образом, что женщинам не досталось бы ни копейки. Конечно, мне очень жаль, что из-за деятельности нашего сотрудника – уточню, бывшего сотрудника, были совершены лишние аборты. Но есть и другая сторона. Помните фразу «как залетела – ни-ни»? Девушки бросали алкоголь и наркотики, пусть на время, пусть из меркантильных соображений, но все же бросали! Косвенно, но это тоже можно считать заслугой нашего фонда.
«Ничего страшного не произошло».
«Ах да, еще эти женщины…»
«Как залетела – ни-ни».
«Убытки спонсоров незначительны».
Как хищники раздирают добычу, пользователи мгновенно распотрошили речь замдира на цитаты и растащили их, гогоча и отрыгивая, по форумам и блогам. Попытка вернуть честь фонду с грохотом провалилась.
– Давай сегодня не в парк, а по бульвару пройдем, – предлагает Эмма. – На людей поглядим, сами покрасуемся.
Бульвар пестрит клумбами, по дорожкам колесят малолетние велосипедисты. Две девчушки с хвостиками звонко пререкаются:
– Я первая приехала!
– Нет, я!
– Я!
Проигравшая быстро находит оправдание:
– А я с тобой и не соревновалась! – заявляет она и с вызовом проезжает по луже. Шины шелестят по воде и тянут за собой мокрый узорчатый след.
«Мамочка, можно мне с девочками поиграть?» – наверняка спросила бы дочка, если бы была сейчас рядом. Но сегодня она где-то прячется.
Бульвар переходит в площадь с огромным уродливым строением. Крытый рынок, кофейни, пиццерии ютятся под темными сводами этого здания, по непонятной причине вдруг ставшего одним из самых модных мест Москвы. Ко входу не протолкнуться из-за молодежи и туристов. И почему здесь всегда так много людей?
– Потому что тут можно стильно восседать на ступеньках, курить и щуриться на солнце, – поясняет подруга. – Ну и делать селфи, куда ж без этого. А внутри им всем делать нечего: дорого, не по карману.
Снобистские высказывания Эммы тонут в шуме голосов и автомобильных гудков. Она хватает за руку и тянет на другую сторону улицы.
– Уф, прорвались, – выдыхает она, торопясь перейти на зеленый.
Светофор тревожно пищит – осталось пять секунд, четыре, три, предупреждает он, а потом заливается истеричным звоном: «Спешите! Спасайтесь! Бегите! Сейчас зажжется красный, я не могу это остановить!»
Эмма сворачивает в переулок, и гвалт утихает. Вдоль обочин припаркованы дорогие иномарки, под ветвистой акацией приютились два сверкающих мотоцикла. Они наклонились друг к другу, будто задремали в теньке после долгого путешествия по залитому солнцем шоссе. Напялить бы сейчас шлем и обтягивающий мотокомбинезон, оседлать байк и рвануть в закат! Ехать так быстро, чтобы встречным ветром выдуло из головы все грустные мысли, а тоска и боль не поспели бы и остались далеко-далеко позади…
– Ты же не водишь мотоцикл, – вклинивается в мечту прозаичная Эмма. – Да если бы и водила, тебе нельзя за руль из-за лекарств, помнишь? Ты же их принимаешь, правда?
Приходится уверенно кивать, хотя, если честно, таблетки давно закончились, а за новыми идти все как-то не с руки. То аптека закрыта, то рецепт не с собой. Да и нельзя держать такие сильные препараты в доме, где живет ребенок. А то еще исчезнет ненароком.
В переулке ни души, только впереди у ворот белоснежного особняка толпится пара десятков человек. Белеют на солнце транспаранты, слышны вялые выкрики. Пикет.
– Ба, да это никак против «Эпилога»! – оживляется Эмма, вытягивая шею и прибавляя шаг. – В том доме расположения администрация фонда, ты разве не знала? А ребятки, видимо, имеют что-то против нашей Анечки. Пошли скорей, выясним подробности!
Она вдохновенно мчится к демонстрантам. При появлении зрителей группа приободряется, лозунги становятся громче:
– Отказ от шаров!
– Защитим птиц!
– Сохраним природу!
У Эммы озадаченное лицо.
– Ничего не понимаю, – бормочет она и вглядывается в один из плакатов. На нем изображена толстая чайка и перечеркнутый воздушный шар.
– Экологи против акций с запуском шаров! – чеканит парень с табличкой, и к нему присоединяются остальные. – Воздушные шары – смерть для природы! Животные проглатывают фрагменты шаров и погибают в муках! Птицы запутываются в лентах от шаров и погибают в муках. Латекс засоряет мировой океан, и морские обитатели…
– Погибают в муках, мы поняли, – перебивает Эмма. – И как же реагирует «Эпилог» на ваше выступление?
– Пока никак не реагирует, – уже не так бойко отвечает парень. – Но скоро прибудет телевидение, и фонду придется пересмотреть свои губительные методы! Мы это на самотек не пустим!
– Ясно, – кивает Эмма.
– Приехали! – раздается ликующий голос. – Телевизионщики здесь! Готовность номер один!
В переулок сворачивает фургон с эмблемой телеканала. Протестанты принимаются с удвоенным усердием трясти табличками и дружно скандировать:
– Живые важнее мертвых! Живые важнее мертвых!
– Бр, ну и глупость, – ежится Эмма. – Пойдем отсюда, не хочу попасть в кадр вместе с этими чудаками.
Под разлапистой елкой сыро и темно. Земля покрыта сухой травой, ветви спускаются уютным шатром. Приятно пахнет хвоей.
– Мамочка, а здесь кто живет?
В кулаке зажата шишка, на мордашке предвкушение: вот-вот начнется новая сказка.
– Не знаю. Надо поискать следы.
– Какие следы? – удивленно взлетают брови.
– Следы того, кто здесь живет. Хозяина.
– И как мы их будем искать?
– Ну, для начала надо осмотреться и найти подсказки.
Деловито проходит к стволу, приближает нос к самой коре.
– Тут муравьи!
Бегут себе в две шеренги, одна вверх, другая вниз, и плевать им на наблюдателей, будь то усталая от жизни тетка или несуществующая девочка.
– Значит, здесь живут муравьи.
– Не-е-ет, – мотает головой. – Муравьи живут на дереве. А кто же живет под деревом?
– Тогда продолжаем поиски.
Эмма опаздывает. Телефонные переговоры с Тель-Авивом или что-то подобное.
