а! Тоже на авторитет Кремля легло.
– Выхода не было, – подал голос Простов. – Если бойкот, о чём говорили, нас не допустили бы к двум следующим олимпиадам.
Лесняк укорно глянул на Простова.
– Был выход, Пётр Демидыч. Я о нём заикнулся, а на меня думские личности, заинтересованные в корейском турне, всех собак спустили, считай, рот заткнули. А надо бы в ответ на наглое издевательство отправить на Игры команду из шестых номеров, отказаться от трансляции. Форму соблюсти, а по сути, плюнуть на МОК. И они без козырей! Не обращать на них внимания, пусть творят что хотят, над ними весь мир смеялся бы. В историю корейские игры вошли бы как Россией пропущенные. Но без последствий для завтрашнего дня.
– А что? Разумно, народ бы понял, – комментировал Добычин.
– Разумно! – издевательски усмехнулся Лесняк. – Так надо же было думать. А кому думать-то? Мыслителей в Застьенье днём с огнём не сыскать. Вот Путину и подсказывают то нацидею под видом патриотизма, то Олимпиаду без флага и гимна… Ушли от идеологии и получаем по полной. Боюсь, не в последний раз, как бы хужее не было.
Перебивка про Олимпиаду не интересовала Донцова, он как бы не слышал Лесняка, ушёл в свои мысли – это свойство помогало сосредоточиться на главном. А главным он в сей момент считал мощную заявку этого уральского Синицына – КПРФ хорошо бы избавиться от ленинской тени. Для этого незачем отрекаться от прошлого, предавать идеалы. Просто сменить название. Сегодняшние спорщики, думал Донцов, не говорят о сути, погружены в партийные дела. А межпартийные дрязги – мелочь, частности для пленарок. На деле-то в России насмерть схватились две силы. Небольшая, но плотная консолидированная либерально-прозападная элита, компрадорский олигархат, подмявший под себя макроэкономику, духовно-культурную среду, медиа и разрозненное большинство народа, которое либералы презрительно кличат быдлом, «крымнашистами».
Но ведь КПРФ – самая мощная системная оппозиция с развитой сетью местных комитетов. Если убрать литеру «К», народ встанет за Левую партию. Страна-то левая. Магистральные настроения народа – левые!
И тут Донцова осенило. Он громко спросил, обращаясь ко всем сразу:
– Кто скажет, на какую общественно-политическую силу опирается сейчас Путин?
Лесняк недоумённо посмотрел на него.
– На правящую «Единую Россию» с конституционным большинством.
– То-то он от нас в президенты не двинул, – съязвил Добычин.
«Сказал А, надо говорить Б, иначе попадёшь в Г», – подумал Донцов и решил сказать напрямик:
– Я не про Думу, я о двух главных силах современной России. О либеральной прозападной элите, чьё кредо заявил Кудрин, предложив «покончить с национальным эгоизмом», то бишь заключить «Брестский мир». И об океане рядовых граждан, чей жизненный уровень снижается четвёртый год подряд. На какую из этих сил опирается Путин?
Простов в волнении встал с кресла, в котором уютно слушал интересный разговор.
– А почему вы так ставите вопрос? – в растерянности спросил Лесняк.
– Могу объяснить, – твёрдо ответил Донцов, в голове которого сложилась ясная модель. – Основные экономические решения Путин принимает в кругу титульных либералов, задающих повестку дня, зовущих в либертарианский рай Кудрина. А на шествии «Бессмертного полка» идёт в гуще народа. Он открывает Ельцин-центр, «Стену скорби», а потом памятник Александру Третьему.
– Ну и что? – перебил Добычин. – Президент учитывает интересы всех слоёв общества.
– Могу продолжить, – невозмутимо парировал Донцов. – О намерении участвовать в выборах Путин объявил на заводе, среди рабочих. А на московское собрание по выдвижению собрал политкультурный бомонд.
– Ты что хочешь сказать? – нетерпеливо, с волнением, даже заполошно снова перебил Добычин, а Лесняк в такт его вопросу кивнул.
– Я знаю, что он хочет сказать! – раздался громкий хрипловатый голос. – Власыч хочет сказать, что «телодвижения» Путина всё больше начинают напоминать лавирования Горбачёва, которые привели к сдаче страны. Я верно понял, Власыч?
– А ты, Пётр Демидович, почём знаешь, об что он толкует? – опять перебил Добычин.
– Потому что я Горького читал, – с лёгким вызовом ответил Простов. – Горький что писал? Не о том думайте, что спросили, а зачем, для чего, и поймёте, как ответить. Мудро! Я верно тебя понял, Власыч?
– Верно, Пётр Демидыч. Но тут формальным сходством не обойтись. Путину труднее. Он вынужден балансировать в нескольких плоскостях. Одна ось: компрадорский олигархат и национальный капитал. Другая: оборзевшая от диких бабок элита, условно вменяемая богемная тусовка и страждущий народ, андеркласс бедных. Третья ось: чиновничий фаворитизм и махровая коррупция. Четвёртая – внутриэлитный раскол, который нам подбросил Трамп, поделив олигархов на «друзей Путина», которых прессуют, и на его тайных недругов. Вроде и чистит русские офшорные конюшни, а на деле элиту сталкивает лбами. А тут ещё нравственное раздвоение общества, утрата былого интеллектуального величия, фатальная нехватка мыслителей, сплошь подёнщики. После Крыма паралич созидательной мечты. За нацидею выдают патриотизм, но это же состояние души. Если так пойдёт, то нацидеей объявят цифровизацию жизни.
Донцов перевёл дух и снова:
– Нет у президента мощной силы, на которую он мог бы опереться. По-научному это звучит как неполная субъектность. Сислибы во власти рвут своё. Вдобавок, из ельцинского семейного кокона никак не выберется. Представляете, какой головняк! Лишь благодаря особым лидерским качествам в этой каше удаётся ему удерживать балансировку. А с 19 марта пойдёт другая история. Такие манёвры могут завести в Эгершельдские путевые тупики.
– Что такое Эгершельдские тупики? – спросил Лесняк.
– Вы, видимо, во Владивостоке не были. На мысе Эгершельд заканчивается Транссиб.
– Вас надо с Синицыным свести, сдвоить аналитические мозги, – вымолвил поражённый Добычин.
Но Донцов уже не мог остановиться.
– Погодите, ребята. С чего разговор пошёл? С того, что Ленин и КПРФ не близнецы-братья и хорошо бы коммунистам избавиться от литеры «К», от титульного прозвища. Что Грудинин – не просто беспартийный, а ещё и удачливый бизнесмен, ведь это важнейший факт, подсказывающий Зюганову направление движения. Если КПРФ к 2021 году станет Левой партией, то будет действовать совсем в других координатах. Новая движуха. И вот она – твёрдая опора президента, ибо за левой партией – народ.
– Выходит, Власыч, после 2024 года судьба России может больше зависеть от Зюганова, чем от Путина? – подал голос Простов. – И если Зюганов сдрейфит, если слякоть, то при переходе власти может смутой запахнуть.
Через секунду добавил:
– В таких делах лейтенантская смелость нужна. Иначе получится шницель и штрудель в одной тарелке. Концептуальный тупик.
– То-то и оно! – подхватил Донцов, чувствуя, что Лесняк и Добычин, хотя неизречённо, согласны с его логикой. – Это не значит, что Зюганов станет президентом. Вперед пойдут другие поколения. Но Левая партия будет участвовать в подборе кандидата – вместе с Путиным. Потому что, – прав Георгий, – одного путинского авторитета не хватит.
