Но существовали ещё академия ("каторжная академия") - как интеллектуальный институт - и община - как духовно-нравственный организм.
Вполне вероятно, отыщется в русском языке емкое слово, которое наиболее полно передаст суть того вида, типа сообщества, который сформировался в каземате: ведь декабристы создали, может быть, и не самую совершенную, но качественно новую модель коллектива, притом в условиях несвободы. Мало того, модель эта действовала и тогда, когда казематский коллектив перестал существовать. Разбросанные по Сибири (потом часть декабристов оказалась на Кавказе), они продолжали обмениваться литературной периодикой, всякого рода интеллектуальной информацией. Они были в курсе семейных, бытовых, материальных проблем друг друга. И каждый из них знал а такое знание дорогого стоит - есть Малая артель: она их надежный материальный помощник, а в 50-60-х годах, когда декабристов оставалось все меньше, она стала символом их братства, их готовности прийти на помощь друг другу во всякой житейской ситуации.
Малой ещё в Чите артель назвали для отличия от общеказематской Большой. Временем её основания следует считать 1828 год, когда шла первая отправка на поселение осужденных по 7-му разряду. Позднее, в 1831 году, в 69 Устава Большой артели было закреплено то, что практиковалось и раньше: "Каждому из отъезжающих лиц артель обязывается выплатить все, что, за исключением употребленных на него издержек, останется от полного годового содержания". А в 8 обозначено: назначение "Экономической суммы", т. е. фонда артели, - "на хозяйственные артельные обороты и частью для выдачи отъезжающим из тюрьмы"1.
И здесь нельзя не отметить: Малая артель помогала не только членам казематского общества, но и немущим поселенцам, а также сосланным лейб-гвардии солдатам2. В 1830 году было, например, "послано Загорецкому 75 руб., Веденяпину - 75 руб., лейб-гвардии солдатам 80 руб. Бобрищеву-Пушкину (Н.С. - Авт.) - 100 руб., Лисовскому - 200 руб., Аврамову - 200 руб."3
Взносы в Малую артель (и в каземате, и на поселении) делались "в соответствии с возможностями каждого". Например, Глебов вносит 30 р., Волконский - 200, Нарышкин - 200. Сколько и когда вносил П.С. Пушкин неизвестно. Однако в первые годы в остроге, хотя и не регулярно, но присылались из дома небольшие суммы (в нескольких письмах об этом есть упоминание), в 40-х годах помощи от отца уже не было. М.Н. Волконская, что явствует из документов, с 1829-го по 1837 год внесла в артельную кассу 15 519 р. 57 к.
Пособия от Малой артели постоянно получали декабристы И.В. Киреев, Н.С. Мозгалевский, П.И. Фа-ленберг, братья Борисовы, А.А. Быстрицкий, И.И. Гор-бачевский, А.Ф. Фролов, позднее - вдовы и близкие умерших декабристов: жена и дети В.К. Кюхельбекера, сестра К.П. Торсона, дети В.А. Бечаснова и другие. Феномен декабристского братства состоит не только и не столько в материальной, физической, сколько духовной поддержке друг друга. Какие-то чрезвычайные обстоятельства - чаще всего внезапная смерть кого-то из товарищей - постоянно врывались в декабристские ряды. И именно они, эти обстоятельства, были жестокой, но верной проверкой крепости и чистоты их нравственного кодекса.
П.С. Бобрищев-Пушкин в сентябре 1841 года получает письмо от Н.Ф. Лисовского, который сообщил о внезапной смерти декабриста И.Б. Аврамова (с ним тот жил на поселении в Туруханске) и о бедственном положении жены и сирот Аврамова. История помощи им - в письмах.
"Письмо ваше, любезный Павел Сергеевич, от 12 декабря 1840 года я теперь только получил. Все то, что вы слышали о смерти доброго нашего друга Ивана Борисовича, к несчастью, справедливо. Я потерял его, а с ним - все, в полном смысле слова. Я знаю, вы его любили, прошу вас вместе со мною плакать о нем и молиться. Смерть его тем более горька, что он скончался в дороге и так внезапно, что даже не успел написать ни одной строчки, а этим привел меня в самое затруднительное положение.
Из прилагаемой копии с письма моему к брату Андрею Борисовичу вы увидите все события несчастной его кончины1, но я до сих пор не получил от родственников покойника никакого известия и не знаю, дошло ли мое письмо к ним или нет.
Проживши столько лет вместе с добрым моим Иваном Борисовичем, мы ничем не делились, а теперь у меня все описали в пользу его наследников, и я остался с сиротами почти без насущного, притом три тысячи долгу, и в довершение всего кредиторы наши начинают уже меня беспокоить. Еще в 39 году ноября 26-го покойный Иван Борисович просил брата своего Андрея Борисовича, как распорядителя имением, о высылке полутора тысяч рублей на уплату долга из капитала, который отец его отделил на его часть, но деньги эти не были получены, и долг остался. Вот каково мое положение, и неужели родственники покойного захотят воспользоваться бедными крохами, добытыми тяжкими нашими трудами?
Я прошу вас, добрый Павел Сергеевич, если вы знакомы с его братом или отцом, употребить ваше у них ходатайство, опишете положение, в котором я нахожусь, попросите о высылке нужных бумаг на получение мне конфискованного нашего имения и о заплате хотя половины долга, а другую я принимаю на себя; упомяните также и о детях его, которые остались теперь на моих руках; их трое, два мальчика и девочка. Старшему 9 лет, а младшему нет ещё и года.
Если найдете нужным, отправьте копию Борису Ивановичу с моего письма к ним, потому что, я думаю, они его не получили. Помогите мне в этом обстоятельстве, добрый Павел Сергеевич, и вы сделаете доброе дело для того, который всегда останется вам благодарным. Поручаю себя вашему расположению и прошу уведомить преданного вам
Николая Лисовского.
P. S. Дети целуют вашу ручку и не хотят верить, чтобы вы были не Иван Борисович - ваше письмо они сочли за его".
Какой была реакция на это сообщение Павла Сергеевича и всей тобольской колонии декабристов, узнаем из его писем к И.И. Пущину.
"22 сентября 1841 года
Наконец, получил я ответ Лисовского, любезный друг Иван Иванович. Прилагаю копии с обоих писем. Это невероятно, что мое письмо, писанное в декабре, Лисовский получил только в июле месяце. А между тем он, бедный, с сиротами в самых затруднительных обстоятельствах. Я пошлю все это к отцу Аврамова через батюшку - его деревня от нас только 100 верст. Но вот в чем затруднение, что я не знаю, какого звания бедные малютки, потому что дельным образом братьям Аврамова должно написать доверенность Лисовскому в такой силе, что он вверяет ему часть покойника в пользу таких-то малолетних, ибо хотя Лисовский человек хороший, но он смертный. И сироты могут в таком случае остаться без куска хлеба. Кажется, насколько мне помнится, мать их казачка, и потому мальчиков нет никакой возможности исключить из этого сословия. Девочку Прасковья Егоровна хочет взять к себе на воспитание. Только не может ещё придумать, как это сделать. Если бы кто-нибудь взял и мальчиков, например, вы с Оболенским, до поступления их на службу или в казацкое училище, хорошо бы это, но нет никакого способа в этакой дали распоряжаться. Надобно просить графа Бенкендорфа - самый простой способ, но надобно знать наперед, согласна ли будет на это мать.
Не знаю, застанет ли ещё мое письмо Оболенского в Красноярске - я напишу ему туда, чтобы он, по крайней мере, распорядился обо всем этом получить достоверные сведения. Хочу также копии с писем Лисовского пустить с этою почтою к Сергею Григорьевичу (Волконскому. - Авт.), не соберут ли они теперь чего для Лисовского - с такою мелкотою, вероятно, он в этот год совершенно разорился.
До брата Аврамова, как вы видели, кажется, не дошло его письмо, ибо он не имеет ответа. Да и недавно тоже спрашивали из Москвы Наталью Дмитриевну, не знает ли она что об Аврамове, потому что до отца его дошли неверные слухи, будто он умер, а писем от него больше года старик не имеет. Все это ужасная путаница. А между тем я думаю собрать здесь хоть сколько-нибудь, чтобы им послать на первый раз - может быть, им всем и перекусить нечего. Михайло Александрович, Степан Михайлович, может быть, на днях здесь будет Свистунов, я, Барятинский, верно, и Анненков, с вас тоже с Басаргиным, не дожидаясь ответа, я возьму пошлину по 25 рублей из ваших денег, соберем рублей хоть 250 и пошлем на ближайшей почте.
P. S. Вы с своей стороны тоже пишите в Иркутск, там более имеют средств и помочь, и действовать около генерал-губернатора. Напишите и ко мне, если что придумаете. Беда в нашем положении заводиться детьми, особенно безымянными".
"14 октября
Письма ваши, любезные друзья, Иван Иванович и Евгений, я получил. В четверг пошлю и остальные 150 рублей, к Лисовскому, которые вы назначили. А прежние, которых набралось 350 рублей (ибо подъехал Свистунов и дал 100 р.) пошли недели 2 тому назад. Всего с западной стороны будет 500, хорошо, если бы с востока отправили столько же. Я сам написал к Сергею Григорьевичу, а послав копии с писем Лисовского к Оболенскому и Спиридову вместе с Красноярск, просил их передать все эти подробности всем восточным капиталистам.
