на букву «н» [2], и допустимо ли произносить его даже в мыслях – кто-то всерьез утверждал, что их мозг напрочь вымарывает это слово, когда оно им встречается в книгах, – и она тихо ушла восвояси.• • •
Ей хотелось, чтобы малышка узнала так много всего, и все это были обычные мелочи жизни. Ничего грандиозного. Поход за продуктами в отпуске; как просыпаешься в три часа ночи и мысленно перебираешь всю свою жизнь, пропускаешь, как нить, через кончики пальцев; первый читательский билет в библиотеке; новая помада; онемение в большом пальце ноги, которое не проходит уже второй месяц, потому что ты позаимствовала у подруги красивые туфли, чтобы надеть их на свадьбу другой подруги; четверг; октябрь; «Она словно ветер», играющая в приемной у стоматолога; фотография на водительских правах, где ты похожа на маньяка-убийцу; как, сходив в туалет, надеваешь обратно влажный купальник; как прикасаешься к музыкальной тарелке, чтобы она зазвенела, и прикасаешься снова, чтобы она смолкла; игра в домик в картонной коробке от холодильника; как держишь горящую спичку в руке, пока она не прогорит до самых кончиков пальцев; как, запустив руку в мешочек с буквами для «Скраббла», вынимаешь И И И О У Е А; как твой взгляд мчится по книжным страницам, чтобы скорее дочитать до конца «Городок» Шарлотты Бронте (сцены со слабоумной дурочкой мы пропустим, моя хорошая); обертки от гамбургеров в долгой автомобильной поездке; спелое красное яблоко, сорванное прямо с ветки; слово на кончике языка; портал, но лишь на минутку.
• • •
Взмах слишком длинных ногтей Джозефа Кэмпбелла в «Силе мифа», когда он рассказывает о вьюнке, обвившем ствол кокосовый пальмы во дворе его дома на Гавайях: как вьюнок знает, куда расти и куда повернуть листья, словно он обладает неким сознанием. «Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что весь мир обладает сознанием». Что «Земля – это мы. Мы – сознание Земли. Ее глаза, ее голос».
• • •
Если все вокруг – мысленные построения, в чьей голове они строятся?
• • •
Если ты на время уходишь, а потом возвращаешься и больше не ощущаешь свою сопричастность, почему это произошло? Что изменилось? Разум, язык, место, время? О, моя информация! О, мое все, что я даже не знала, что мне это надо!
• • •
Теперь уже издалека сестра написала ей сообщение: кажется, она в первый раз слышит дождь. Первая снежинка первого снегопада всего, что есть, закружилась крошечной теплой точкой. Четверг, залитый дождем; октябрь, залитый дождем; спелое красное яблоко, сорванное прямо с ветки; слово на кончике языка; зеленые стеклянные зернышки; все, что есть – пока оно еще есть.
• • •
Глаз, натренированный на чтение текста, точно так же читает картинки – caucasianblink.gif! – точно так же читает присылаемые сестрой фотографии малышки, слева направо, ванночка, мыльная пена, крошечные пальчики на детской ножке, русские романы, которые никто никогда не напишет, пространные эпопеи, покрывающие каждый дюйм человеческих переживаний, и ты все приближаешь и приближаешь изображение, увеличивая масштаб. Большие красивые глаза – да, красивые – делаются еще больше.
• • •
Врачи рекомендовали зашить веки малышке, чтобы защитить ее глазки от внешних воздействий. Они понимали, что так будет лучше, и все же огромная часть ее взаимодействия с миром шла через широко распахнутые глаза, незряче открытые навстречу неведомым чудесам. Это было непростое решение, однако в назначенный день операции анестезиолог посветил фонариком в дельфиново-синие глубины, послушал тягучие приливы дыхания их малышки и сказал, что он бы не стал делать ей операцию. Если бы это была его дочь, он бы не стал делать ей операцию.
• • •
Им снились сны, им всем снились сны о малышке. В этих снах она ползала, ела виноград, пела детские песенки. В этих снах ее синдром Протея не делал ее инвалидом – наоборот, она обогнала в развитии всех прочих людей. Она была сильной и передвигалась среди людских толп на хитроумных колесных устройствах, оснащенных по самой передовой технологии. Она самостоятельно держала голову и спала, как спят люди. И самое главное, она говорила с людьми, тонким внеземным голоском.
«Я очень развитая форма жизни, – объявила она как-то ночью, – но скоро мне надо будет вернуться… на планету Одиннадцатого сентября».
• • •
Время созрело внутри золотых часов. В продуктовых витринах появились высокие пирамиды из тыкв и букеты оранжево-ржавых цветов, и октябрь уже разослал приглашения духам вернуться на землю. В ОРИТН, когда они думали, что малышка уже никогда не выйдет из больницы, сестра набрала для нее целую кучу сезонных нарядов: год в один день, зима, лето, весна и осень.
• • •
«Можно я о тебе позабочусь? – шептала женщина своему сыну, меняя ему подгузник на скамейке в городском сквере. Вопрос был предназначен ему одному, уютный и теплый, как старое любимое одеяльце. – Можно я о тебе позабочусь, пока ты со мной, да?»
• • •
Когда стало известно, что до необратимой климатической катастрофы у нас остается всего лишь двенадцать лет, весь мир всколыхнулся поспешным цветением. Лихорадочное волнение ощущалось повсюду, в глобальном масштабе. Семейства принялись планировать летние отпускные поездки к каждой горе, каждому лугу и лесу из представленных на живописных открытках на бешено вращавшейся стойке. Писатели-романисты в портале поднялись на приливной волне необычайной энергии. Это был их звездный час. Они собирались прощаться со всем, что есть! Окончательно распрощаться со всем, что есть!
• • •
Тем временем климат на Земле их малышки становился все жарче и жарче: таяли айсберги, поднимался уровень моря, вечная мерзлота трескалась, высвобождая доисторические реликты, целые участки Большого барьерного рифа белели и отмирали один за другим. Но, несмотря ни на что, на Земле их малышки существа под названием «люди» разговаривали, прикасались друг к другу, писали картины и жили дальше.
• • •
теперь представь моря и океаны, у них жар уже много лет… жуть
больше не будет болезней и переломов
мы будем уже не ходить, а летать сквозь тепло
• • •
Когда малышке исполнилось четырнадцать недель, они свозили ее в «Мир Диснея», потому что так принято здесь, в Америке. Она безмятежно передвигалась среди неизвестных ей персонажей, терпеливо ждала фейерверков, проходила через дверные проемы, которые выглядели как дверные проемы – в дома, которые выглядели как дома, – и запищала в диком восторге, когда на главной сцене в Эпкоте началось выступление группы «98 градусов». Малышка услышала, она услышала, и когда ее папа подхватил ее на руки и закружил в танце, ее глаза стали огромными, как земной шар в документальной программе «Планета Земля», и камера падала из открытого космоса в глубь синевы в обрамлении коралловых рифов, и ее мама воскликнула: охренеть, ей понравились «98 градусов», – это была музыка их юности, когда сердца бились алой надеждой,
