такой тарелки она больше и на улицу выйти не сможет от стыда.
— Поля, встань, пожалуйста, — ласково проговорила мама, подходя к дочке.
— Ну мам, зачем ещё? — посмотрев, сурово хмуря брови, спросила девушка.
— Встань, зайка, и пойдём в комнату.
Полина тяжко вздохнула и с усилием приподнялась со стула. Наверное это было даже правильное решение. Немного пройтись и сжечь ещё чуть-чуть калорий — то, что нужно, да и сидеть на стуле больно. На попе огромные синяки последнее время появляться стали, когда она вот так долго на твердой поверхности сидит.
Полина шла за мамой по коридору. Когда-то ей казалось, что коридор короткий и вообще, что у них не двушка, а домик кума Тыквы из " Чиполлино". Но сейчас…Ей кажется, что это дворец сеньор Вишен и надо идти очень и очень долго от кухни до комнаты.
Мама зашла в спальню дочки и подвела ее к зеркалу.
— Посмотри, — сказала она, положив руки дочери на плечи, — нет, посмотри на себя, — громче повторила она, когда девушка стала отворачиваться.
Полина нехотя подняла глаза и посмотрела на свое отражение.
Ужасное, отвратительное зрелище предстало перед ней. Огромные щеки, жирные руки. Хорошо, что все остальное скрыто одеждой.
— Нет, милая моя. Не так смотри, а вот так, — сказала мама и задрала дочери футболку.
— Мама, ну что ты делаешь? — закричала та в ужасе от того, что родной человек обнажил ее уродство.
Ее складки и жир! Она старается избавиться от этого ужаса уже столько лет, а мама обнажает несовершенства ее тела.
Полина попыталась опустить футболку, но мама была сильнее. Она всегда была сильнее. В детстве, когда тащила мешки с продуктами, купленные за километры от дома, когда несла Полину к врачу в снежный буран из-за того, что скорая отказалась ехать в непогоду на вызов. И даже сейчас, хотя Полине уже двадцать.
— Смотри, Поля, смотри. У тебя ребра можно уже пересчитать! Ты не понимаешь, что с тобой? Ты правда не видишь?
— Мама, какие кости? — завизжала в ответ девушка. — Ты посмотри, сколько жира? Ты вообще о чем?
От возмущения у нее перехватило дыхание. Почему мама издевается над ней? Почему?
— Полина, очнись! Жир? Какой жир? У тебя месячных нет уже сколько месяцев? Ты видела, что ты во всех своих штанах тонешь? Милая, на весы будем вставать?
— Нет, отпусти!
Полина кричала и сопротивлялась, когда мама оторвала дочку от пола и понесла, брыкающуюся, в ванную комнату к весам, которые уже стояли на полу и печально смотрели на происходящее.
Водрузив дочь на источник правды веса, мама сказала:
— Ты посмотреть не хочешь? Не?
Полина, проглотив комок, подступивший к горлу, опустила глаза на электронное табло.
Оно показывало тридцать пять килограмм. А вчера было тридцать четыре с половиной. От ужаса у девушки перехватило дыхание и потемнело на секунду в глазах.
— Поля, очнись! Приди в себя. Тридцать пять килограмм при росте метр семьдесят три! Ты понимаешь, что это и как называется?
Полина молчала и глотала солёные слёзы. Интересно, а сколько калорий в каждой слезинке? Может быть не стоит их вообще проглатывать? А то на спорт сил нет, чтобы сжечь предательские сантименты жира, противной волной опоясывающие ее тело.
— Доооочь, это анорексия. Ты не понимаешь, что это слово означает?
— Мам, я не больна, — попыталась возразить девушка.
— Нет? Интересно. А когда ты последний раз что-то ела? А?
— Я ем, когда на учебе, когда ты на работе. Я же ем.
— Нет, ты просто смотришь на еду и готовишь ее в жутких количествах. Ты ее готовишь кому? Для чего? На свои поминки меню разрабатываешь?
Полина поняла, что она не может больше сдерживать рыдания, потому что на это нужны тоже физические силы, а их нет. Их больше нет.
— Милая, ты тощая, как Кощей. Перестань, я тебя умоляю. Ради меня, ради своего будущего, ради этого мира, который окружает тебя. Пожалуйста. Я очень боюсь, что ты уже не можешь остановиться. Что ты прошла точку невозврата, а я упустила это. Дочка, — мама встала на колени перед Полиной, — умоляю, поешь. Не хочешь суп? Давай я тебе яйца отварю. В них белок, только белок и ни грамма жира. Я тебя прошу…
Она не смогла договорить, потому что рыдания прервали ее речь, вылетая со всей болью, яростью, которые сковывали сердце женщины.
Полина не смогла смотреть на терзания родного и любимого человека. Она встала на колени перед мамой и обняла так крепко, насколько хватило сил.
В кухне было слышно, как на плите в железной миске бьются друг об друга яйца в кипящей воде. За столом Полина доедала, предварительно подогретую в микроволновке, тарелку супа, облизывая ложку.
" Ничего. Сейчас поем, а потом пойду и прочищу в туалете желудок, когда мама будет смотреть телевизор" думала девушка, весело поглядывая на мать.
" Только попробуй избавиться от еды из желудка, я сразу же скорую вызову. Пусть лучше в психушке живая, чем на кладбище в деревянном макинтоше" крутилось в голове у мамы, которая ласково и с любовью смотрела на дочь.
Счастье в моей голове
Я стою у зеркала в ванной комнате и повторяю, как завороженная одно и тоже:
— Уйди, уйди, уйди….Из моей головы уйди, пожалуйста.
Слезы душат, но я не могу позволить себе такую слабость, как заплакать. Внизу за дверью меня ждет такси, которое помчит в аэропорт, а оттуда уже меня унесет железная птица в очередную командировку. В Новосибирск ли, Челябинск, Томск или ещё куда-то. Я не помню, так как командировок стараюсь брать как можно больше и все города и направления смешались в моей голове, как спагетти в тарелке.
Единственное, что для меня понятно, что он не уходит. Он не хочет уйти из моей чертовой головы!
Банальное знакомство в клубе, свидания, цветочки-конфеточки, потом совместная жизнь, которая закончилась так же быстро, как и
