ШЕХЕРЕЗАДА. Разве я уже не соединила их?
(Некто, кого "вытягивал" Аладдин, наконец "поддается" - это оказывается Али-Баба; Аладдин и Али-Баба падают от внезапного нарушения равновесия, как при перетягивании каната.)
ГОЛОС. Семена разочарования, которые ты посеяла во мне некоторое время назад, быстро всходят.
ШЕХЕРЕЗАДА. Чем я заслужила такое признание, о повелитель? Разве повелитель не знает, что я служу ему всем своим существом?
ГОЛОС. О, какие пышные заросли выросли из столь крохотных семян! Воистину, женщина, как и пустыня, хранит в себе много неожиданностей, к сожалению, чаще неприятных, чем радостных!
ШЕХЕРЕЗАДА. Видимо, твоя душа покрыта кучами плодородного ила.
ГОЛОС. О нет, Шехерезада, такие семена прорастут даже в песке.
ШЕХЕРЕЗАДА. Позволь мне вырвать эти заросли с корнем, мой господин!
ГОЛОС. Каждое твое слово как вода для них.
ШЕХЕРЕЗАДА (с испугом и обидой одновременно). Угодно ли тебе, чтобы я молчала?
ГОЛОС. Это, пожалуй, теперь все равно, прекрасная Шехерезада, но надежда последней покидает земной удел, поэтому (с иронией) - говори, о красноречивая, только не спрашивай что.
ШЕХЕРЕЗАДА (торопливо размышляя). Али-Баба... (Али-Баба поднимает голову и ждет. Вдруг Шехерезада радостно хлопает в ладоши.) Али-Баба со своим осликом помог им довезти сокровища!
(Али-Баба бежит вниз, "потянув" за собой лежащих, но никак на это не реагирующих Аладдина и Синдбада.)
ГОЛОС. Откуда же у него ослик, если он богат, или ты забыла?
ШЕХЕРЕЗАДА (в растерянности). Но он может купить тысячи тысяч осликов!
ГОЛОС. Однако меня берет сомнение, что он будет ходить по улицам с одним из них, разве не справедливы мои слова, Шехерезада?
(Али-Баба с огромным трудом "тянет" кого-то снизу, очевидно, ослика.)
ШЕХЕРЕЗАДА. Но это был маленький игрушечный ослик.
(Али-Баба бросается вниз и приносит в руках маленького игрушечного ослика.)
ГОЛОС (насмешливо). И на него поместились все сокровища и наши три героя впридачу, или они шли рядом?
ШЕХЕРЕЗАДА. Но этот ослик не простой, а волшебный, и он может перенести в десять раз больше!
(Али-Баба, Аладдин и Синдбад очевидно не знают, как им изобразить полет на волшебном ослике, и замирают.)
ГОЛОС. К чему он Али-Бабе и почему он не подарил тебе такое чудо? Знаешь ли ты, Шехерезада, что Аладдин и Али-Баба вчера во дворце расскажут чистую ложь о том, как они добывали сокровища в подарок тебе, потому что никаких сокровищ не добывали они, а лишь...
ШЕХЕРЕЗАДА. Откуда же ты знаешь, что расскажут они, если они пришли только сейчас, не молвив ни слова?
ГОЛОС. Они пришли сейчас, приходя вчера, и расскажут, рассказывая тогда, когда приходили.
ШЕХЕРЕЗАДА (смиренно). Только теперь я вижу, как еще темен лес грамматики для дочери пустыни, но позволю себе сказать слово в защиту подлежащего...
ГОЛОС. Для этого тебе следует хорошенько поискать тропу для сказуемого с его свитой...
ШЕХЕРЕЗАДА. Я уже нашла ее, повелитель, и по ней уже прошли Али-Баба со своим волшебным осликом, напоминающим ему о прошлом, и с Аладдином, потому что Али-Баба и Аладдин, чтобы выручить Синдбада, прекратили поиски сокровищ, и Синдбад уделил им часть из добытого им, которую они и подарят мне вчера на свадебном пире.
ГОЛОС. Ты не только почти вышла из леса, но и близка к тому, чтобы выбраться из густых зарослей, о которых я тебе говорил. Но остается еще один придворный, который отстал и заблудился еще больше. Я хочу сказать, о Шехерезада, что волшебный ослик Али-Бабы может перенести очень многое, быть может, даже небесные светила, но одна-единственная лампа Аладдина слишком тяжела для него. Не кажется ли тебе заслуживающим подозрения, что джинн не довез Синдбада и Аладдина прямо до дворца?
ШЕХЕРЕЗАДА. Так бы и произошло, но Аладдин выронил лампу, и ее подобрали сорок разбойников...
(С двух сторон друг за другом выходят (не снизу, как появлялись Синдбад, Аладдин и Али-Баба) сорок разбойников. Аладдин роняет лампу, один из разбойников ее подбирает.)
ГОЛОС. Разве их не убил Али-Баба?
ШЕХЕРЕЗАДА. Ты же видишь, что они живы!
ГОЛОС. А теперь позволь, о Шехерезада, мне досказать эту историю. Они живы потому, что они - не они, а мои переодетые воины. (Разбойники сбрасывают цветастые халаты и чалмы, под ними оказываются воинские доспехи и шлемы.) Но прежде чем побывать в разбойниках, они нанялись моряками к Синдбаду (разбойники, оказавшиеся воинами, сбрасывают доспехи и шлемы и оказываются в морских костюмах той эпохи), который злодейски устроил крушение своих судов, чтобы завладеть товарами, которые вверили ему купцы, с тем чтобы он продал их с выгодой для владельцев в заморских странах. (Синдбад, словно очнувшись, параллельно изображает все рассказываемое.) Эти товары и есть чудесные подарки царицы подводного мира, о Шехерезада, и в то же время вещественные доказательства, которые мы нашей законной властью конфисковали у их владельцев и которые будут возвращены им в свое время...
ШЕХЕРЕЗАДА (расстроенно). Мои подарки, мои ткани, мои драгоценности!
ГОЛОС. ...ответ о длительности которого должны дать мои правоведы. (Шехерезада с надеждой смотрит в сторону полога кровати.) Что же касается Аладдина (Аладдин вздрагивает и смотрит в сторону полога кровати), то его лампа - обман и надувательство, и ничего не выходит из нее при потирании, кроме пыли и песка!
ШЕХЕРЕЗАДА (робко). Как же они с Синдбадом и с украденными товарами достигли земли после крушения, которое, как ты говоришь, было умышленным, тогда как я знаю, что оно было невольным?
ГОЛОС.Оно действительно было бы невольным, знай ты об этом на самом деле, о Шехерезада! И им действительно пришлось бы уповать на волшебство, - но я говорю, что корабли затонули близко от берега, ближе, чем расстояние между нами.
(Синдбад и Аладдин изображают передвижение вплавь.)
ШЕХЕРЕЗАДА. Но разве может утонуть корабль так близко от берега?
ГОЛОС.А кто сказал,что расстояние между нами настолько мало? (Шехерезада бросается к пологу кровати и останавливается, ее очевидно пугает какая-то мысль.) И даже теперь не настолько, Шехерезада, Аладдин же рассчитывал обмануть Синдбада своей лампой, как обманывал многих до тех пор. (Синдбад и Аладдин перестают "плыть", Синдбад смотрит на Аладдина, выказывая сердитое изумление, тот же недоуменно пожимает плечами, и оба опять "плывут".)
ШЕХЕРЕЗАДА. Что же делал в море Аладдин?
ГОЛОС. Я же не сказал, что он там был, хотя ты, Шехерезада, могла бы уличить меня во лжи, если бы он там был, но истина заключается как раз в обратном: его там не было. (Аладдин перестает плыть и тяжело дышит, злорадно поглядывая на Синдбада.)
ШЕХЕРЕЗАДА. В чем же его мастерство обмана?
ГОЛОС. Это его мастерство настолько велико (Аладдин хвастливо оглядывается), что никто, кроме него самого, не знает, в чем оно заключается я же знаю его потому, что я должен знать все. Но в конце концов он всего лишь жалкий мошенник (Аладдин стыдливо втягивает голову в плечи), настоящий же злодей - это Али-Баба, который был сорок первым в числе тех знаменитых сорока, которых он убил, чтобы одному владеть всем тем, что было ими награблено из денег и драгоценностей, о Шехерезада, он хотел присвоить и то, что прежде присвоено было Синдбадом и что почти присвоил себе этот мошенник Аладдин.
ШЕХЕРЕЗАДА. Сорок первый!
(Али-Баба срывается с места и убегает, Шехерезада выхватывает у одного из разбойников-воинов-моряков лук со стрелой, но не может натянуть тетиву, один из сорока подставляет ножку Али-Бабе, и он падает с разбегу.)
ГОЛОС. Воистину так, моя милосердная красавица, сорок первый, сорок второй и сорок третий - стража, закуйте их и отведите в темницу!(Сорок сбрасывают с себя морские костюмы, и под ними оказываются еще одни воинские доспехи, затем вытягивают из-за сцены длинную цепь и заковывают Синдбада, Аладдина и Али-Бабу в том порядке, в каком они появлялись вначале. Шехерезада лихорадочно перебирает пресловутые дары. Враз падает полог внизу пирамиды, открывая пустую темницу, куда уводят Синдбада, Аладдина и Али-Бабу в цепях; Шехерезада, вздрагивая, наблюдает это; полог поднимается опять, скрывая узников и сорок воинов.) Не горюй о них, ведь благодаря им, вернее, благодаря их нечестно нажитому имуществу, которое по всем законам перешло в государственную казну, мы осуществим дела государственной важности, особенно если учесть, во сколько обошелся нашей казне вчерашний пир, а мы ведь должны быть рачительны и беречь то, что вверено нам Всевышним до дня Страшного Суда, знаешь ли ты, где волшебная лампа Аладдина, Шехерезада?
ШЕХЕРЕЗАДА (вздрогнув). Объяснит ли мой повелитель, что он разумеет под этим вопросом?
ГОЛОС. Воистину, я разумею только то, что разумею, ибо не могут разуметь чего-либо другого, итак: знаешь ли ты...
ШЕХЕРЕЗАДА (восклицая). Я не знаю, но как же я хочу знать!
ГОЛОС. Так знай же - она суть один из этих кувшинов.
