- Видали, какая у меня баба широкая? - издалека начал Турка. - Пятерых принесла, и все парни.
Трое в Красной Армии, а двое в училище бегают. А вот соседу моему, Гришке Попову, не повезло: одна дочь и та дура - от рождения полоумная. Хлопот с ней!
Девке двадцать с лишним годов, здоровенная, замуж захотела, а кто на дуре женится? В старое время, может, на хорошее приданое кто ни то позарился бы, а ныне-шалишь, женихи не те! Вот. Гришка и приспособил к ней парня еще несовершенных лет, Митькой звать, а Пелагея - Гришкина баба укладывает парня спать в одной горнице с Манькой. Вконец испортили парня. И так-то был невоспитанный, а теперь-ни стыда, ни совести. На днях позвала меня Пелагея и дает почти новые Гришкины штаны переделать для Митьки, укоротить. Исполнил я заказ и приношу. Хозяина дома нет. Ладно. Митька пьяный над Пелагеей куражится: то подай, другое принеси, а та, на что занозистая баба, слушается. Мне Митька, словно хозяин, подносит стопочку. Только Пелагея из избы, я ему и говорю: "Фартовое житье у тебя, парень, знать, ко двору пришелся?" А он бахвалится: "Я их еще не так плясать заставлю - слово знаю". Какое такое слово знает щенок против матерого волка?
IV
Киреев остановился у старой дуплистой ветлы.
Сквозь тонкие облака пробивалась луна и скупо освещала конец деревенской улицы, стирая очертания приземистых строений. Из полумрака надвигалась высокая фигура с огромной дубиной: Сжимая в кармане рукоятку нагана, Киреев вышел навстречу и узнал кладовщика Попова.
- Григорий Федулович! Что это вам не спится?
- Товарищ Киреев? Вот не ожидал, что вы по ночам бродите, а то спал бы спокойно за таким сторожем.
- Служба. Ничего не поделаешь: враги-то в потемках орудуют.
- А я за склад беспокоюсь, как бы чего не вышло: время тревожное.
- Вам нечего беспокоиться. Симочкин обо всем позаботился. Он где-то вычитал, что как начнется ревизия, так склады поджигают, если, конечно, кладовщик на руку нечист. Вот и. проявил бдительность: из комсомольцев посты организовал и у вашего склада двух здоровенных парней поставил. Можете спать спокойно.
Иван Петрович говорил простодушным, шутливодоверительным тоном, будто^бы не разделял опасений Симочкина. И потянул носом, принюхиваясь.
- При вашем деле без этого, без бдительности, нельзя. - Попов пристроился рядом, прилаживаясь к шагу. Киреева, усмехнулся: - Ну и нюх же у вас, не меня ли в поджигатели определили? И ведь верно, керосином от меня воняет. Хотел с фонарем идти, заправил, руки вымарал, а тут, гляжу, месяц... Ну бывайте здоровы, в таком разе домой пойду спать.
Только он скрылся, как перед Киреевым вырос Турка и зашептал:
- Я следом за вами крался. Думал, не случилось бы чего. Ведь Гришка теперь как волк затравленный.
- Я сам хотел сейчас идти к вам. Не придется нам спать сегодня. Надо за Поповым следить, не смыкая глаз. Если он вздумает удирать, задержите любой ценой, только живого. Поняли?
- Как не понять! Будьте спокойны. Не прокараулю. В случае чего подыму всю деревню, а уж Гришку не выпущу.
Симочкин подошел к окну и, чем-то заинтересованный, пальцем поманил Киреева. По непросохшей дороге, бросаясь из стороны в сторону, бежал Митька.
Напротив сельсовета упал, попытался встать и не смог.
Растянулся в грязи, положил руки под голову и затих.
Пьяный был подобран и доставлен в сельсовет. Он кричал:
- Стреляй, все равно Гришка придушит...
Из бессвязных слов, грязных выкриков пьяного было ясно, что он знает об убийце Белова. Симочкин схватился за бумагу, но Киреев остановил его:
- Пусть проспится - потом и допросим. Заприте его в чулан.
Попов был арестован. При обыске у него нашли большие запасы хлеба и самогонный аппарат, но ничего уличающего в убийстве Белова не обнаружено.
Сам он ни в чем не признался.
Утром на допросах Митька стал отпираться ото всего, о чем болтал вчера, а когда узнал, что Попов арестован, попросил закурить. Жадно затягиваясь, проговорил:
- Крышка! Все скажу!
И рассказал, как он украдкой, будучи в избе Беловых, прочитал письмо в газету и предупредил Попова.
Тот стал запугивать тюрьмой: "Ведь и о тебе написано, хлеб-то вместе таскали, самогонку тоже вместе".
- Напоил меня Гришка до бессознания. Под утро разбудил и еще поднес целый стакан. Ну, снова я и окосел. Было темно. Гришка повел меня в лес. Сунул в руки наган и предупредил, что патрон только один, не промахнись. Подкараулили мы Илюшку на дороге.
Я выстрелил ему в спину, он упал, но был еще ж и - вои - Гришка его прикончил, придушил. Забрали письмо и денег рублей двадцать. Домой шли поодиночке, и никто нам не встретился. В избе Гришка прочитал письмо и велел мне бросить в печку. Пришел я на кухню, а там Манька. При ней не стал жечь, еще, дура, ляпнет где-нибудь. Вышел в сени и спрятал письмо под половицей. А потом, когда пьяный, Гришку стращал.
Забавно, как они ко мне подлизывались. Ну и ухаживали же за мной! А вчера потребовал от меня письмо, я ни в какую, и посмеялся еще над ним. Он принялся меня душить. Я кое-как вырвался и убежал.
Правда, Манька пособила: вцепилась в руку отца зубами, а я вырвался... Больше ничего не помню.
Попов, уличенный фактами, признался в убийстве Ильи Белова и ^показал, что стреляли в Илью из того нагана, который им был отобран у семилетнего мальчика в восемнадцатом году.
