кинотеатрах несколькими месяцами ранее.
— Видел, — ответил Марк. — Так это были вы? А я думал…. — Он назвал имя молодого британского композитора, сочинявшего для кино и фонотек, и известность его росла.
— Кое-что сделал он. Я была лишь аранжировщиком, теоретически. Помните проигрыш на маримбе, он звучал всякий раз, когда они ехали в машине? — Я напела мелодию.
— Конечно, — ответил Марк. — Он был там главным. Все только это и запомнили.
— Так вот, это мое.
— И однако на «Оскара» номинировали его, — покачал головой Марк, разочарованный, и далеко не впервые, тем, как устроен мир. — Вы невероятно талантливы, Калли. Напишете музыку для моего фильма? Соглашайтесь. Мне нужны вы и никто другой.
Разумеется, я согласилась, но всерьез предложение не рассматривала. Точно так же я отреагировала бы, предложи Марк выплатить мою ипотеку, когда он выиграет в лотерею. Хотя с его стороны было очень мило предложить мне сотрудничество, и он не лукавил, и не его вина, что всю ту малость, что осталась от его профессиональной жизни, он проведет, продвигая обреченный проект.
— Знаете, я заинтересовал командора Джуди [3], — сказал Марк, словно прочтя мои мысли и решив доказать, что он вовсе не рехнувшийся старикан с бредовыми идеями.
— Я думала, она уже в команде. — Мне вспомнился разговор на эту тему, состоявшийся десятки лет назад.
— Была, а потом выбыла, но теперь она опять в деле, — объяснил Марк. — Правда, теперь она сыграет бабушку, а не мать.
«Кто бы сомневался», — подумала я. В голове Марка актерский состав фильма оставался почти без изменений, разве что актеры перемещались в следующее поколение. Если фильм когда-нибудь снимут, то молодой красавец, назначенный на главную роль, закончит тем, что сыграет дедулю, разъезжая в инвалидной коляске по съемочной площадке.
— И между прочим, — сказала я с некоторым вызовом, поскольку не хотелось, чтобы он думал, будто я день и ночь сижу дома, грызя ногти в ожидании телефонного звонка из киностудии (пусть даже так оно и было на самом деле), — я сейчас пишу музыку для себя.
— Концертную музыку? — спросил Марк с интересом.
— Вроде того. К кино эта музыка имеет отношение, но для фильма не предназначена. Небольшая сюита для камерного оркестра. Я собираюсь назвать ее «Билли». — И добавила в ответ на его вопросительный взгляд. — Так звали Уайлдера.
— Замечательная идея. Я и не знал, что вы его поклонница.
— Обожаю его фильмы. А кто нет?
— Ну конечно. Ведь, если подумать, один шедевр за другим. Уму непостижимо, честное слово. То есть как ему удавалось такое в этой индустрии? «Двойная страховка» — шедевр. «Бульвар Сансет» — шедевр. Он выдавал их один за другим, без передышки. «В джазе только девушки», «Квартира»…
— А что было потом? — спросила я в возникшей паузе.
— Запамятовал… — Марк нахмурил лоб. — Потом он еще много фильмов снял?
— Немало. Около десятка.
— Что-то о Шерлоке Холмсе? — старательно припоминал Марк.
— Неужели вы не смотрели «Федору»? — подсказала я.
Марк покачал головой:
— Кажется, нет. А если и смотрел, то забыл.
— Зато я помню, и очень хорошо, потому что я была там, на съемках.
— Правда? — Марк вытаращил глаза. И снова нахмурил лоб, бормоча: — «Федора, Федора»… о чем это?
Боюсь, я не устояла перед искушением:
— О многом и разном. Но, пожалуй, главным образом… главным образом о стареющем кинематографисте, который пытается снять фильм, безнадежно устаревший задолго до выхода на экран.
Думаю, эта фраза положила конец нашей беседе. Почти сразу после этого Марк собрал свои вещички и ушел. Глядя в окно, я наблюдала, как он пересекает Пикадилли и направляется в сторону Риджент-стрит. Небо потемнело, начинался дождь.
* * *
Я человек противоречивый, не отрицаю, что есть, то есть. Наш последний семейный ужин в полном составе прошел в исключительно приятной атмосфере, все были улыбчивы и добродушны, но именно это и угнетало меня. «Когда еще мы соберемся все вместе?» — мысленно вопрошала я, загружая грязные тарелки в посудомойку. Девочки разбрелись по своим комнатам наверху, где им всегда есть чем заняться. Я решила посмотреть кино, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Сезон раздачи наград близился, и поскольку мы с Джеффри были в числе выборщиков от Киноакадемии, нам предстояло отсмотреть около тридцати фильмов. Начали мы с американского боевика с какофонической звуковой дорожкой: взрывы, стрельба, разбивающиеся автомобили — и этот грохот конкурировал с громоподобным оркестром. Уже минут через десять Джеффри крепко спал на диване, и его храп заглушал даже шумовое сопровождение фильма. Сделано было это кино точно по лекалам, и зачем, спрашивается, понадобилось тратить время, силы и деньги на то, о чем месяца через два никто и не вспомнит, а зрители забудут этот фильм сразу же, как выйдут из кинотеатра. Я переключилась на следующий фильм — британскую комедию о двух симпатичных неунывающих пенсионерах, что сели в машину и отправились на юг Франции, и, конечно, они то и дело попадали в передряги. Фильм задумывался как эксцентричный и жизнеутверждающий, но меня он поверг в глубокое экзистенциальное отчаяние. Всякий раз, когда должно было случиться нечто забавное, композитор пихал нас в бок струнным пиццикато. (В 1950-е и 60-е функцию подзадоривать зрителей исполнял фагот.) Через полчаса я была готова убить этих двух седовласых миляг, валявших дурака в Провансе. Выключила телевизор и вернулась на кухню, настроение было мрачнее некуда.
В обстоятельствах, до такой степени отчаянных, лишь одно способно облегчить мои страдания. Я всегда держу про запас по меньшей мере три сорта бри на случай чрезвычайной ситуации. Другие пьют, чтобы забыться; я ем бри. На данный момент в моем холодильнике, кроме прочих сыров, лежал добротный «Куломье» — не совсем бри, но почти, к тому же отменного качества, хотя и массового производства для продажи в супермаркетах, но сейчас мне было не до компромиссов: только несравненный «Бри де Мо» сгодится нынешним вечером.
Конечно, сыр следовало бы подержать при комнатной температуре часок-другой, но на это не
