голову – попрощался. Увели от меня Валентина.
Моя ученица-красавица Вика Адилова укоризненно покачала головой.
Певица Валя. Валю приодела ее подруга Алла: она дала ей свое пальто-разлетайку. А Валя до 5 курса носила свое школьное пальтишко. Вернулась Валя из хлебного магазина важная и сияющая:
– Представляете, какая я была! Не отличишь от других взрослых симпатичных девчат!
Всего лишь пальто, да и то, данное на часок так преобразило Валю и подняло ей настроение.
Кстати, о моем пальто. Свекровь спросила у меня озабоченно, есть ли у меня зимнее пальто. Конечно, оно у меня было – погордилась я. Его купили еще год назад: простое коричневое сукно и кроличий воротник. Лучше бы, без воротника, уж очень некрасиво был он выкроен. Я сначала недоумевала: что-то непонятное творится с этой обновкой, непонятное ощущение. Потом я поняла: это же спине моей непривычно тепло! До 24 лет я не носила одежды на вате, донашивала длинные осенние пальтишки сестер.
Так вот: слава Богу, Валя вышла замуж за прапорщика, которого послали служить в ГДР. Прапорщик не капитан или майор, зарплата не ахти какая. Но она сумела, видно, там продеться. Я рада за нее.
В институте я наломала кучу дров. «С дурного ума», сказала бы мама. Мне было мало учебы, и я придумала « учебную комиссию» с моими такими же « активистками», как и я. Ненавижу это слово. Намного позже я даже исповедывалась в церкви за свой грех-глупось. Единственное доброе дело я сделала в институте – надумала, как победить физмат доселе долгие годы неприступный. Физмат всегда побеждал на смотрах художественной самодеятельности. Кто помнит, какие жаркие споры велись в 60х годах: кто значительнее, физики или лирики. Тут и думать нечего, физики, конечно. Если возле меня был большой шум вокруг этого вопроса, то я тоже шла в бой и орала, что мы только в литературе что-то соображаем, а физики и нашу литературу знают, и свое дело, до которого нам никогда не добраться. Доказательство моей правоты пришло в нашей Ералиевской школе на Мангышлаке: наш физик Батыр Дамдинович был умницей из умниц!
Не могу без отступлений… На нашем факультете уже чувствовалось волнение даже среди преподавателей – опять второе или последнее место. Великий наш преподаватель современной литературы Харчевников даже подошел к нашей группе « деятелей». И, слава Богу, отвлек наши усилия загонять прогульщиков на лекции и настроил на победу над физматом. Жаль, что я не записала подробности нашей подготовки. И думали, и репетировали, и убегали из института к ночи, пока не захлопнут перед нами двери в общежитие. Главной была Валя. Чтобы не только она одна пела, включали ее и в дуэт, и в трио, и в квартет. Но вытягивал ее голос всех помощников.
Алла мастерски танцевала. Особенно красив был гопак в маминой украинской одежде. А стихи читали, конечно, лучше физиков. Первое место – наконец- то за филологами!
Надо продолжать писать о Валином пении. Но сделать бы еще одно отступление. «Старшие товарищи» решили неугомонную студентку сделать секретарем комсомольской организации всего огромного филологического факультета. Это еще до подготовки к смотру. И на обычном комсомольском собрании решили сделать и какие-то перевыборы или выборы кого-то куда-то. Я никогда не знала, о чем говорили на таких собраниях:
читала что-то нужное, доучивала немецкий, проводила время с пользой. В конце собрания поставили ящик для голосования, раздали бюллетени с фамилиями, и я с этой бумажкой выскочила из актового зала, чтобы найти Харчевникова и спросить что-то о моей курсовой работе. Прибежала в зал, когда заканчивалось голосование. Что-то зажатое в руке мне мешало, а, так это же бюллетень с фамилиями! Немного разгладила помятый листок, бросила его в ящик и уселась читать стихи Вознесенского, который тоже должен был присутствовать в курсовой. Услышала свою фамилию и поздравление с чем-то: оказывается, за Расторгуеву проголосовали единогласно и теперь я тот секретарь, кого мы выбирали. Щекам стало жарко: я же не вычеркнула свою фамилию, значит, и я сама за себя голосовала! А почему же не вычеркнули мою фамилию те студентки, которых я с такими же дурами предлагала менять свободу на лекцию? Ясно было по нашему поведению, что мы ненавидели даже слово « карьера», но все же… Откуда появилось это знакомое по газетам и ТВ слово «единогласно»? Все в стране знали, откуда это единогласие и поднятые вверх руки все до одной. Теперь и я узнала, как это делается на своем опыте. Ладно, уж, годик потерплю…
Помню два случая из своей секретарской работы. Мне дали ребят – это называлось «бюро». Мы жили – не тужили до подготовки победы над физматом. Однажды я написала объявление: собраться на заседание бюро в кабинет философии. Появились ребята, знакомые лица. А в конце этого узкого кабинета уселась девушка, явно, не с нашего факультета. Полусидя на столе, я попросила студентов поискать по группам ребят с талантами для выступления на сцене. Все, на этом наше заседание закончилось. А тут подскочила ко мне та дамочка и чуть ли не с оскорбленными слезами стала мне выговаривать: а где протокол, а кто «за» и кто «против» и другие подобные глупости, которых народ насмотрелся по ТВ, когда обязательно показывают какие-то значительные пленумы компартии.
– Зачем писать, работать надо, – прервала я возмущение формалистки, быстро уходя от нее. Но этим выговором на ходу дело не закончилось. Меня разыскал секретарь комсомола всего института и серьезно доложил, что меня вызывают для проработки в горком Грозного.
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Что ты! Не боюсь я никаких горкомов! Вот нечего им делать, придется время терять…
Нашла я это величественное здание, нашла среди уймы кабинетов табличку «Первый секретарь…».
– Здравствуйте! Меня, наверное, вызывали: «кто, «за?», кто «против?»
Этот молодой секретарь был нормальным человеком. Посмеялся и отпустил с миром.
Вот и вся моя секретарская работа. Да, еще был случай. В Экажево, ингушском селе наш факультет поработал недели две на уборке урожая, мы ломали кукурузу. Уже закончили работу, но нас не отпускали, потому что колхоз не мог найти транспорт, чтобы отвезти студентов к поезду. Надоело ждать, сколько можно бездельничать! Кто-то предложил идти большой группой к председателю колхоза – жаловаться. Кто-то составил речь. Примерную.
– Лина, пойдем!
Я вдохнула. Нашли командира, а что я смогу сделать? Пришли и всей гурьбой встали около двери. А меня подтолкнули вперед. За столом сидел и наш декан. Он понял наш протест и видел, как меня выставили для… чего?
– Лина, – хмуро сказал он. – Идите, еще один вечер пойте
