class="p1">– Вы двое сели в Филли? – спросил контролер, нависая над ними.
– Да, сэр, – ответил Джеймс. Он взял билет у Серены и протянул его контролеру вместе со своим. – Мама все силы бросила на обед, – продолжил он, когда контролер отошел. – Этот цыпленок – ее гордость. Она подает его только особым гостям.
– О, было очень вкусно.
– А папа уже в машине спросил, у нас это серьезно или как.
– Серьезно… ой.
– Я ему сказал: «Посмотрим, почему бы и нет!»
Еще один игривый тычок под ребра и лукавый взгляд.
За десертом его мать вытащила семейный альбом и показала Серене детские фото Джеймса (он был очаровательным малышом). Джеймс за спиной матери корчил виноватые рожицы, но потом и сам завис над альбомом, волнуясь, что там о нем рассказывают.
– До самого подросткового возраста он ел почти исключительно мучное, – сказала его мать.
– Ты преувеличиваешь, – возразил Джеймс.
– Даже удивительно, что у него не случилось цинги.
– Сейчас он выглядит вполне здоровым, – заметила Серена.
Они с Дорой оглядели его с головы до ног и улыбнулись.
Поезд несся сквозь пустоши, поросшие пожухлыми сорняками и усеянные ржавыми кухонными раковинами, тракторными шинами и голубыми пластиковыми пакетами, бесконечными голубыми пластиковыми пакетами.
– Будь ты иностранцем, – обратилась Серена к Джеймсу, – который только прилетел в эту страну и сел в поезд, идущий на юг, ты бы воскликнул: «И это и есть Америка? Это Земля обетованная?»
– Кто бы говорил, – отозвался Джеймс. – Да и Балтимор не такой уж живописный рай.
– Нет, я имела в виду… Я про железные дороги вообще. Северо-Восточный коридор.
– Ах, вот как.
– Я не предполагала, что мы соревнуемся, – шутливо добавила она.
– Ну, известно, какие вы, балтиморцы, спесивые, – сказал Джеймс. – Я знаю, как вы сортируете людей в зависимости от того, кто какую школу окончил. А потом в итоге женитесь на тех, кто из вашей школы.
Серена принялась демонстративно оглядываться по сторонам.
– Ты видишь рядом кого-то из моей школы?
– Не прямо сейчас, – признал он.
– Давай, продолжай!
Она ждала, что же он скажет дальше, но он не стал развивать тему, и некоторое время они ехали молча. Позади них женщина с мягким умиротворяющим голосом говорила по телефону. «Как ты сейчас? – услышала Серена. И затем, после паузы: – Нет-нет. Сейчас, дорогая. Расскажи мне, что случилось. Я же слышу, что-то произошло».
– Взять, к примеру, бедного Николаса, – внезапно заговорил Джеймс. – Отец увез его из Балтимора, и остальная семья перестала с ним общаться.
– Это не мы! – возразила Серена. – Это они. Вообще-то, дядя Дэвид. Мама не понимает, в чем дело. Говорит, в детстве он был таким компанейским. Тетя Элис была немножко брюзгой, но дядя Дэвид – такой жизнерадостный общительный малыш, сплошная радость и ликование. А сейчас – поспешил сбежать с похорон собственного отца.
Похороны деда, сказал Николас, «похороны деда Гарретта». Но дедуля никогда не был «дедом»! Как мог Николас этого не знать?
– А твоя тетка, – продолжал Джеймс. – Она переехала всего лишь в округ Балтимор, но – о нет. О нет. Больше никогда с ней не общаемся.
– Не говори глупостей, мы все время с ней общаемся, – возразила Серена, лишь немного преувеличив.
Непонятно, с чего вдруг она начала защищаться. Это стресс, решила Серена. Стресс от встречи с его родителями.
Когда впервые возникла идея этой поездки, планировалось, что они проведут там выходные. Джеймс все рассуждал, где они должны попробовать лучшие чиз-стейки Филадельфии и захочет ли она посетить художественный музей.
– Тебе наверняка понравится Комната ужасов, – сказал он.
– Комната ужасов?
– Так родители называют мою спальню.
– Смешно.
– По всем стенам постеры «Иглз». И крошки от сэндвичей под кроватью, аж с 1998 года.
– Но… мы же не будем там останавливаться, правда? – спросила она.
– Останавливаться?
– В смысле… не будем ночевать в Комнате ужасов?
– Эй, я пошутил. Ну, по крайней мере, насчет крошек. Уверен, мама прошлась там пылесосом хоть раз с тех пор, как я уехал.
– Но я же буду спать в гостевой комнате, – вопросительным тоном уточнила она.
– Ты хочешь спать в гостевой?
– Ну да.
– Ты не хочешь ночевать со мной в моей комнате?
– Не в присутствии твоих родителей.
– В присутствии… – Он запнулся. – Слушай, уверяю тебя, они догадываются, что мы спим вместе. Думаешь, они переполошатся по этому поводу?
– Мне все равно, догадываются они или нет. Я просто не хочу подобной демонстративности при первом же знакомстве.
Джеймс задумчиво разглядывал ее.
– У них же есть гостевая комната? – спросила Серена.
– Ну… да.
– Так в чем проблема?
– Это выглядит как-то… неестественно: пожелать друг другу спокойной ночи и разойтись по разным комнатам, – пояснил он.
– Ну прости, – сухо проговорила Серена.
– И потом, я буду скучать по тебе! И папа с мамой расстроятся. «Боже правый, – скажут они, – эти дети ничего не знают о сексе?»
– Тсс! – шикнула Серена, потому что в тот момент они сидели в библиотеке, где любой мог их услышать. Она оглядела зал, потом наклонилась к нему через стол. – Тогда поедем только на воскресенье, – прошептала она.
– И как ты себе это представляешь?
– Мы скажем, что заняты по субботам и приедем в воскресенье, а поскольку у меня занятия в понедельник утром, то сможем побыть у них только один день.
– Господи, Серена. Ехать в такую даль всего на несколько часов? Лишь бы прикинуться, что мы не так уж близки?
Но в итоге они именно так и сделали. Серена настояла на своем.
Она понимала, что разочаровала его. Возможно, он даже счел ее лицемеркой. Но она все равно считала, что поступила правильно.
Поезд подъезжал к Вилмингтону. Разбросанные там и сям заброшенные с виду домишки постепенно уступали место сияющим белым офисным зданиям. Контролер прошел по проходу, собирая отрывные талоны, торчащие над некоторыми креслами.
– Вот, к примеру, как твоя мать сказала про моего зятя, – внезапно выдал Джеймс.
– Что? О чем это ты?
– Когда я в первый раз пришел на ужин, помнишь? Я рассказал твоей матери, что один из моих зятьев из Балтимора, и она тут же: «Ой, а как его зовут?» Джейкоб Розенбаум, говорю, но все зовут его Джей. «О, – хмыкнула тогда она, – Розенбаум. Он, наверное, из Пайксвилля. Большинство евреев там живут».
– Ну, мама немножко старомодная, – хмыкнула Серена.
Джеймс многозначительно посмотрел на нее.
– В чем дело? – рассердилась Серена. – Ты хочешь сказать, что она антисемитка?
– Я просто говорю, что Балтимор – это такая история про мы-и-они, вот и все.
– Ты все еще говоришь о Балтиморе?
– Просто смотрю на это с другой стороны, – уточнил он.
– Семейство твоего зятя, может, и вправду живет в Пайксвилле, – рассуждала Серена. – Но они запросто могли бы жить и
