где искать Элен. Путь к ней лежал строго на юг, и определить направление мне удалось неожиданно легко. Расстояние определялось намного дольше, и у меня похолодело внутри от мысли, что дом Элен может быть в сотнях миль отсюда. Я взглянул на свои изящные лапки в белых «носочках» и нервно пошевелил длинными усами. Путешествие в сотню миль – нелегкое испытание для последыша. Эта характеристика настолько меня разозлила, что я решил действовать. Я затрусил по дороге без оглядки, взяв курс на юг.
Вот так я оказался в капоте грузовика.
Уже много часов у меня и крошки во рту не было. Боясь уснуть, я напрягал все силы, чтобы удержаться на дрожащей пластине. Иначе я либо свалился бы на бегущий асфальт, либо был бы на куски изрублен шестеренками. От испарений и шума жутко болела голова. Череп казался яичной скорлупой. Я замерз и проголодался.
Шуршащие колеса поднимали фонтан грязных брызг, которые залетали под капот, так что вскоре я насквозь промок, и слипшаяся шерсть встала торчком. Элен не возьмет меня к себе, думал я в отчаянии. Меня с трудом можно было назвать привлекательным.
Уже стемнело, когда я почувствовал, что грузовик сбавляет скорость. Изможденный, я безвольно лежал, покорно принимая каждую выбоину на дороге, и когда грузовик наконец остановился, я остался лежать, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Все тело ныло.
Я выполз наружу. Лапы подкашивались, дождь никак не заканчивался. Грузовик припарковался у магазина, рядом были какие-то дома. Я втянул ноздрями воздух. Почуял восхитительный аромат пекущегося пирога. С помощью пси-приемника я определил, что он исходит из кухни Элен.
Рысью перебегая от одного дома к другому, я добрался до железной калитки, спрятанной в густой изгороди. Я учуял воробьев, жавшихся друг к дружке, – счастливчики, подумал я. Они спали, а мне было не до сна – я стоял весь вымазанный машинным маслом, дрожащий, бездомный. Теперь полило как из ведра, на дороге стали расплываться лужи. Мои лапки вымокли и промерзли. Вспышки молнии и раскатистые удары грома напугали меня, и я, съежившись, залез под изгородь. Прохода нигде не было, так что я протиснулся под калиткой. Я понимал, что должен, несмотря на дождь, выйти на середину лужайки, чтобы привлечь внимание Элен, и встал прямо перед четырьмя ярко освещенными окнами и большой коричневой дверью.
– Мяукай что есть мочи. Давай! – велела мой ангел.
И я дал. Ощущая себя маленьким, грязным и взъерошенным, я устроил такой ор, что чертям тошно стало. Я бы сам не поверил, что измученный маленький котенок может поднять такой шум. Мой голос звенел на весь двор, и вскоре наверху открылось окно, в котором показалось чье-то лицо. Это была она. Моя дорогая Элен.
– Да что же тут творится? – Элен высунулась из окна и увидела меня. Ужасно стыдясь своего вида, я поднял хвост трубой – кошки так улыбаются.
– Ой, смотри, там крошечный котенок! Я спущусь.
Элен подобрала меня и прижала к сердцу, я почувствовал сквозь шкуру его успокаивающий ритм, а она, очевидно, услышала биение моего сердца и воскликнула: «У тебя сердечко так колотится! Откуда ты взялся?»
Я поднял на нее желто-зеленые глаза, и наши взгляды встретились. В темноте летнего вечера ее глаза были серо-голубыми. У Элен по-прежнему были длинные волосы пшеничного цвета, какими я их и помнил. Я потрогал их лапкой, с удивлением отметив, что они стали виться, как пружинки. Ее глаза светились любовью, но щеки исхудали, а прикосновение рук ощущалось не так, как раньше. Она гладила меня быстро, скупыми движениями, не задерживаясь подолгу, и целительный свет, который раньше исходил от ее рук, был словно закрыт тучами. Она казалась напряженной, как будто ей было некогда применить свой дар исцеления. Я знал, что надвигается гроза и гроза эта собирается внутри самой Элен. Она была в беде. А я пришел ей на помощь.
С этого момента моя обязанность – защищать Элен и быть рядом с ней, что бы ни случилось. Это была моя первая возможность попытаться облегчить ее боль, поэтому я с грациозной неторопливостью поднес свой нос к ее носу и поводил головой из стороны в сторону.
– Ах ты, моя крошка!
Так мы подружились. Часы пробили полночь, дождь посыпался длинными серебряными иглами. Я потом не раз слышал, как Элен рассказывала, что нашла меня летним вечером в грозу.
– Что это за комок грязи?
Надо мной, изображая негодование, но где-то в глубине души спрятав веселый нрав, навис мужчина. Ему не удалось меня обмануть.
– С Джо тебе тоже нужно подружиться, – велела ангел.
Я замешкался, испугавшись огромного красного носа на лице Джо. А вдруг он чихнет? Но мне удалось поймать его взгляд и потереться носами. Он любил кошек и осторожно погладил меня. Но мне было неуютно под взглядом этих рыжих глаз. Они были слишком яркими. Яркими, но неулыбчивыми.
– Он весь в чем-то черном!
Элен поспешно опустила меня на землю, но ее бледно-голубую футболку уже покрывали пятна машинного масла. Я прошествовал на кухню, оставляя маленькие черные следы и продолжая держать вертикально хвост со слипшейся на кончике шерстью.
– Какой тощенький хвостик, – сказал Джо.
– Бедняжка, у него такой жалкий вид. – Элен чуть не расплакалась, увидев, в каком я состоянии. – Пусть сначала поест. Потом я устрою ему горячую ванну и вытру насухо.
Джо простонал:
– Ну, началось. Да ты с ним полночи пронянчишься. Выпью еще пива и пойду спать.
Он открыл холодильник и достал черную с золотом банку. Я мяукнул, решив, что это молоко для меня. А он сказал кое-что, меня насторожившее:
– Не подпускай к нему Джессику. Она его слопает на завтрак.
Интересно, кто такая Джессика? Собака? Злая соседка? Другая кошка?
Ощущение измены окатило меня, как холодный душ. На кухне стояла миска с надписью «КИС-КИС» и остатками еды. Я рухнул на пол, сердце затрепетало на бело-голубой плитке. Мои косточки болели, а намокшая шерсть казалась свинцовой. Язык горел от привкуса машинного масла. Я был готов сдаться.
Проделав весь этот путь, я узнал, что у Элен уже есть кошка.
Другая кошка добралась сюда первой!
Вторая глава. Другая кошка добралась сюда первой
После противной ванны и большой порции молока я хорошо выспался, и мое настроение улучшилось. Особенно когда обнаружил себя лежащим на желтой бархатной подушке.
– Кошки обожают эту подушку, – сказала Элен, вытерев меня пушистым полотенцем и нежно уложив на нее. – Она досталась мне от мамы. Спи, котёныш, а утром разберемся, чей ты.
Но сначала о Джессике.
Более шкодливой кошки я в жизни не встречал. У нее была прелестная шелковистая шерсть, наполовину черная, наполовину белая, и лапы с розовыми подушечками, которые она с удовольствием выставляла напоказ, притворяясь, что вылизывает их. Посмотрев в ее манящие лютиковые глаза, я сразу влюбился.
