с книгой на коленях и хмурился.
Был ли Себастьян таким же честным, как Нико? К сожалению, нет. Он лгал о повседневных вещах: о том, почистил ли зубы, брал ли мелочь из папиного комода, не витал ли в облаках на богослужении в синагоге, а потом, по достижении подросткового возраста, и о причинах, по которым он стал так долго принимать душ.
И всё же старший мальчик был крепко привязан к своей семье – к матери Танне, к отцу Льву, к бабушке Еве и дедушке Лазарю, к маленьким сёстрам-близняшкам Элизабет и Анне и, да, пусть он и не хотел этого признавать, даже к младшему брату Нико, который становился его соперником в гонках по рынку оливкового масла или в плавании на пляжах в восточной части города.
Но самую большую преданность Себастьян испытывал к девочке по имени Фанни.
Фанни – третий человек в истории о маленьком лжеце. До той поездки на поезде, навсегда изменившей её жизнь, Фанни была стеснительной двенадцатилетней девочкой, стоявшей на пороге отрочества, женские черты уже начинали расцветать, у неё были сияющие глаза оливкового цвета, пышные губы, скромная улыбка, худая, едва обретшая первые изгибы фигура. Пышные кудрявые волосы цвета вороного крыла спускались на узкие плечи.
Отец Фанни, вдовец по имени Шимон Намиас, владел аптекой на улице Эгнатия, и Фанни, единственный ребёнок в семье, помогала отцу расставлять товары на полках. Себастьян частенько наведывался в аптеку под предлогом покупки чего-нибудь для своей матери, но втайне надеялся улучить момент наедине с Фанни. Хотя они были знакомы всю жизнь и вместе играли в детстве, в последние месяцы всё изменилось. У Себастьяна урчало в животе каждый раз, когда он ловил её взгляд. И начинали потеть ладони.
К несчастью, Фанни не разделяла его чувств. Когда она была помладше, то училась в одном классе с Нико и сидела прямо за ним. На следующий день после своего двенадцатилетия Фанни надела подаренное отцом новое платье, и Нико, из своей обыденной честности, улыбнулся ей и сказал: «Хорошо выглядишь сегодня, Фанни».
С того момента её сердце принадлежало лишь ему.
Как я говорила, у меня особые черты.
Но продолжу свой рассказ. Чтобы познакомиться с последним из действующих лиц, давайте вернёмся в тот поезд, который нёсся из Салоников на север через Центральную Европу летом 1943 года. Сегодня многие не знают, что, намереваясь завоевать весь континент, нацисты вторглись в Грецию и захватили эту жаркую страну. Или что до войны Салоники были единственным европейским городом, где бо́льшую часть населения составляли евреи, из-за чего город моментально стал мишенью для нацистов и их Schutzstaffel, «отрядов охраны», – СС. Там они сделали то же, что делали в Польше, Венгрии, Франции и других странах: собрали еврейских граждан и отправили их на убой.
Пунктом назначения, куда направлялся тот поезд из Салоников, был лагерь смерти под названием Аушвиц-Биркенау. Крупный мужчина был прав. Но чем это могло помочь?
– СТОЯТЬ! – повторял немецкий офицер, проталкиваясь через пассажиров к окну. Он был приземистым, с толстыми губами и острыми чертами лица, словно кожи едва хватило на то, чтобы обтянуть его выступающие подбородок и скулы. Офицер указал пистолетом на лежащую на полу решётку.
– Чьих рук дело? – спросил он.
Головы опустились. Все молчали. Немец поднял решётку и осмотрел острые края, потом перевёл взгляд и вгляделся в лицо бородатого мужчины, того, что сказал Фанни «быть хорошим человеком» и «рассказать миру о том, что здесь случилось».
– Это были вы, сэр? – прошипел немец.
Прежде чем тот успел ответить, офицер с размаху ударил его решёткой по лицу, ободрав нос и щёки. Бородатый мужчина вскрикнул от боли.
– Спрашиваю ещё раз. Это ты сделал?
– Это не он! – закричала женщина.
Немец проследил за её взглядом, направленным на здоровяка, который тихо стоял рядом с дырой в стене вагона.
– Благодарю, – произнес немецкий офицер, направил пистолет и выстрелил мужчине в голову.
Кровь брызнула на стену вагона, здоровяк рухнул на пол. Эхо от выстрела заставило пассажиров замереть на месте. Правда заключалась в том (и я точно знаю, о чём говорю), что в вагоне было достаточно людей, чтобы наброситься на убийцу и повалить его. Но в тот момент они не видели меня. Они видели лишь то, в чём хотел их убедить немец. Что не они, а он распоряжается их судьбами.
– Хотите вылезти через окно? – громко сказал он. – Отлично. Я отпущу одного из вас. Кого бы выбрать?
Повертел головой, разглядывая измождённые лица толпы. Его взгляд остановился на молодой женщине, прижимающей к груди ребёнка.
– Ты. Иди.
Взгляд женщины метнулся к решётке и обратно. Она подступила к отверстию в стене.
– Стой. Сначала отдай мне ребёнка.
Молодая мать замерла. Крепче прижала к себе младенца.
– Ты слышала, что я сказал?
Он направил пистолет прямо ей в лицо и другой рукой схватил ребёнка.
– Теперь ты свободна. Быстро. Лезь в окно.
– Нет, нет, пожалуйста, пожалуйста, – забормотала мать. – Я не хочу лезть, я не хочу…
– Я даю тебе шанс убежать. Разве вы не для этого выломали решётку?
– Пожалуйста, нет, пожалуйста, прошу, мой малыш, мой малыш.
Женщина рухнула на пол, к ногам заключённых.
Офицер покачал головой.
– И что не так с вами, евреями? То хотите чего-то, то уже не хотите.
Он вздохнул.
– Что ж. Я сказал, что отпущу одного из вас. Я сдержу слово.
Он подошёл к окну и быстрым движением руки бросил младенца в дыру. Мать взвыла, пленники затряслись, и только Себастьян посмотрел в глаза офицеру, смотрел достаточно долго, чтобы тот улыбнулся.
Его звали Удо Граф.
И он четвёртое действующее лицо в этой истории.
Когда Бог захотел создать человека, он собрал всех высших ангелов, чтобы обсудить с ними разумность этой идеи. Стоит ли это делать? Да или нет?
Ангел милосердия молвил: «Да, пусть будет создан человек, ведь будет он совершать милосердные поступки».
Ангел справедливости молвил: «Да, пусть будет создан человек, ведь будет он поступать справедливо».
Лишь ангел правды воспротивился: «Нет, пусть не будет создан человек, ведь будет он притворствовать и лгать».
Как же поступил Господь? Он обдумал всё, что было сказано. А потом изгнал Правду из рая и низверг её в глубины земли.
* * *
Как иногда говорят ваши молодые люди: обидно.
Эта история правдива. А иначе была бы я сейчас здесь и говорила бы с вами?
Но ошиблась ли я, когда предупредила Господа о том, что человек будет лжив? Очевидно, нет. Люди постоянно лгут, особенно
