один момент чудо послушно явилось: она почувствовала на шее муравьиное щекотание, и игра Валерика резко оборвалась. Когда он заиграл снова, это было не «хорошо» и не «очень хорошо», а гениально.
Вечером Ирина Михайловна позвонила Алине. Они поговорили об Алининых делах – она теперь заканчивала аспирантуру и писала диссертацию по физиологии.
– А скажи, – спросила Ирина Михайловна, – как по-вашему, когда человек умирает, душа его просто исчезает?
– Исчезает, конечно, – ответила Алина. – Если ты под душой подразумеваешь совокупность психических процессов.
– Так имей в виду. Если и исчезает, то не сразу. А сначала она остается там, где привыкла. Где ей было хорошо. Приходи к нам завтра утром, я тебя смогу убедить.
Назавтра Алина еще до работы открыла калитку и вошла в любимый двор. Этому невозможно было поверить – цвело все! Сирень, фиалки, ландыши, розы, хризантемы, бархатцы и петуньи, миндальные деревья, яблони, сливы, персики и старая акация. Дед пил чай на кухне и читал журнал «Знание-сила».
– А бабушка где? – замирая спросила Алина.
– Еще не вставала, – ответил Виктор Степанович. – Что-то она поздно сегодня. Ну, пусть отдохнет…
Анна Семеновна понимала, что она очень счастливый человек. Она была хорошей женой и матерью, вырастила двоих детей, которые теперь имели свои семьи и поддерживали с матерью теплые неформальные отношения. Муж ее умер от тяжелой болезни, и тоска по нему уже почти угомонилась, она привыкла жить одна. Всю жизнь она работала врачом, пациенты любили ее, и частенько она встречала незнакомых людей, которые уверяли, что она вылечила их и ей они обязаны своей жизнью и здоровьем.
Много лет после наступления пенсионного возраста она продолжала работать в больнице, и начальство охотно продлевало и продлевало разрешение на работу. Наконец, в возрасте семидесяти шести она решила оставить работу и полностью предаться своей тайной страсти.
Дело в том, что пару лет назад Анна Семеновна начала писать книги. У нее уже был готов один роман о жизни двух богатых купеческих семей, на которые обрушился Гранадский эдикт, изгоняющий из Испании всех евреев, отказавшихся креститься. Роман она писала вечерами. Он заменил ей все развлечения, встречи с друзьями и поездки за границу. Она даже отложила ремонт, который грозил своими хлопотами, шумом и неудобствами отвлечь от событий, происходящих с героями. Даже вечерние телефонные разговоры с детьми были теперь не очень приятны. Она иногда останавливалась на полуслове и бежала к компьютеру, записывая удачную фразу или только что придуманный эпизод. Трубка терпеливо молчала. Дети уже привыкли к ее странностям. Записав, она продолжала разговор. Но расспросы о внуках и о работе были довольно принужденными – мысли Анны Семеновны крутились возле ее героев, и ей хотелось поскорее положить трубку. Готовый роман она послала в издательство и через неделю получила ответ. Роман понравился, и издательство приняло его к печати.
Анна Семеновна ушла с работы и погрузилась в свою новую жизнь. Она писала вторую книгу, ожидала выхода первого романа. Потом читала на него отзывы в интернете и литературных журналах. Роман разошелся тиражом в двадцать тысяч экземпляров, что для нынешних дней было серьезным коммерческим успехом. Интернет принес ей массу поклонников, которые стали ее сетевыми друзьями. Почти все отзывы были благоприятными, а некоторые – восторженными.
Здоровье Анны Семеновны было для ее возраста очень хорошим. Ее не беспокоило сердце, давление оставалось нормальным, суставы не болели. Только память ослабла, так что она иногда забывала про визиты к стоматологу. Или не забирала вовремя вещи из химчистки. А пароли вообще не запоминала – записала их все на розовую бумажку и сунула в маленькую яшмовую вазочку на письменном столе. Но мучали головные боли, и они сильно мешали работать. Старший сын Анны Семеновны Давид к этому времени уже заведовал неврологическим отделением в областной больнице. Он настоял, чтобы мать прошла разные исследования. Сам водил ее на МРТ и консультировался со своим другом, тоже видным врачом. Отчего-то их эти головные боли сильно беспокоили. Она начала принимать лекарство, прописанное этим другом.
Недели через три голова стала ясной и безболезненной. Ей захотелось выйти на улицу, побродить в парке, полюбоваться на лебедей. Нагулявшись, она села на скамеечку и решила прояснить, что за лекарство принимает от мигрени. Название было ей незнакомо, а полюбопытствовать раньше и в голову не приходило. Она написала название лекарства в строке поисковика и углубилась в его описание. Это было сильное психотропное средство. Анна Семеновна удивилась. Еще не понимая, почему она это делает, она запросила в Гугле название своего романа и не нашла ни самого текста, ни отзывов. Похолодев, Анна Семеновна набрала свою фамилию, и Гугл немедленно выдал список статей по лечению рака гортани, которые она написала в соавторстве с коллегами много лет назад. Были какие-то конференции, в которых она принимала участие, она фигурировала среди сотрудников своей больницы, кто-то писал ей в Фейсбуке благодарности за высокий профессионализм и чуткое отношение, она имела аккаунт в Одноклассниках… И больше ничего. Никаких романов. Никаких критических разборов. Никаких читательских восторгов.
Анна Семеновна стала медленно осознавать случившееся. Так вот почему дети никогда не читали ее книгу. А дочь ненавидела даже упоминания о ней. Вот оно что… Оттого и тираж такой огромный… какое хорошее лекарство…
Анна Семеновна вынула из сумочки книжечку рецептов. Выписала четыре на свое имя. Прошлась по ближайшим аптекам. Потом заглянула в кондитерскую. Заказала любимое пирожное. Съела его с удовольствием. Выпила чашечку отличного кофе и вернулась домой. Она была спокойна.
Когда назавтра сын заехал к ней после работы, он обнаружил, что мама лежит в постели в ночной рубашке. Она умерла во сне часов восемь назад. На тумбочке остались пульт от телевизора, пустой стакан и четыре коробочки из-под снотворного.
Давид набрал номер своего друга психиатра, и тот ужасно огорчился. «Суицидальных наклонностей мы совершенно не заметили, – сказал он. – Эх, надо было госпитализировать и обследовать как следует! А ты со своими нежностями… вот и результат!»
Письмо княжне Орбелиани в Тифлис из Тебриза
Дорогая моя Кэтино! Прости, что с самого отъезда не написала тебе ни строки. Мне было так плохо! Ужасная тошнота, и слабость, и головокружения… Иногда я думала, что умираю, а иногда боялась, что не умру и буду мучиться дальше. Я изгнала из кареты Тамрико и почти всю дорогу лежала. Саша сидел напротив и смотрел на меня с жалостью, но мне не было дела даже до него. Только Метичара лежала рядом со мной, засунув голову под мою ладонь, и вторила моим стонам слабым поскуливанием. Я всех замучила своей болезнью. Но,
