своей магистерской работой. Оставалось выбрать предмет изучения. У неё было несколько вариантов, но тянуло больше к исчезнувшей коллекции Ивана Леопольдовича Ямановского. Проблема, понятно, была в том, что коллекция исчезла. Зато о ней никто ничего не знал, а найти утраченное собрание и описать его историю – это было бы сенсацией. Проведя небольшое расследование, Полина раздобыла письма Ямановского к одному ленинградскому филокартисту.
В советское время центрами коллекционирования открыток были две столицы – Москва и Ленинград. Там были клубы филокартистов, на встречах которых читались доклады, проводились обмены и выставки. Ямановский жил в городке под Вологдой. Иногда он садился в автобус и ехал в Вологду на эти встречи. С некоторыми коллекционерами вёл бумажную переписку.
Из писем Полина узнала адрес Ямановского и предположительное содержание его коллекции. Он собирал открытки, посвящённые вологодским памятникам природы и архитектуры, а особый интерес питал к карточкам с уничтоженными храмами, о чём приходилось помалкивать и искать дореволюционные открытки с осторожностью. Он был учителем истории, что помогало ему оправдывать свои визиты в идеологически чуждые власти места вроде поповских домов.
Ямановский любил свою работу и часто писал о том, как он с учениками устраивает любительские археологические раскопки, реставрирует дореволюционные предметы, а в начале семидесятых он сообщал, что открыл с учениками краеведческий музей.
* * *
Было скучное лето. Полина взвесила все «за» и «против» и через неделю уже сидела в поезде. В наушниках неведомый американец с брутальной нежностью пел про кантри-роудс и хат-битинг, что было к месту, так как Полина чувствовала примерно то же самое. Ей предстояло добраться до города под названием Кадников. Таким захолустным, как в двадцать первом веке, он был не всегда. Раньше стоял на единственной дороге на север – Архангельском тракте. Шла бойкая торговля. А ещё раньше, в смутные времена, Кадников даже подвергался набегам разбойников.
Сидя в купе и проезжая Мытищи, Полина вспомнила одну книгу, историю дач ярославского направления. Она была иллюстрирована репродукциями открыток и выдержками из дореволюционных газет. В репортаже о посещении этих мест автор описывал уединённые дома с пышными садами; обед в ресторане театра, где подавали пети-буше, цыплят а-ля англез и земляничное парфе. Полина, закрыв глаза, слышала шелест шёлковых платьев, запах дорогих духов и трепетание веера.
Полина изучила карту в интернете: вокруг Кадникова распластались болота – Семизерская Чисть, Большие Мхи, Белая Вельга; дремали урочища; затерялся заброшенный монастырь в диком северном лесу. Лесопилки. Крупный завод по изготовлению чипсов и быстрорастворимых супов дымил на северо-западной окраине города.
Сосед по купе спросил:
– Вам не душно? Может, приоткрыть? – и указал на окно.
Полина согласно кивнула.
Задрёмывая, она представляла, как могла бы выглядеть её героиня в компьютерном квесте. Её зовут агент Polina, она идёт с железнодорожной станции по тропинке вдоль живописной реки под инди-рок, по-советски скромно одетая, в очках, с сумкой на длинном ремне, направляется в город, чтобы познакомиться со знаменитым собирателем открыток. Её, конечно, прислал из будущего специальный Филокартический Корпус. Если нажать Escape, можно посмотреть или достать вещи из багажа – удостоверение, распечатки статей, блокнот, смартфон, деньги, шоколад, запасную одежду, перцовый баллончик. Двойной щелчок мыши по дороге – и агент Polina побежит; на человека – заведёт беседу; сочетание клавиш Ctrl и Alt – возьмёт предмет. Чем ближе к городу, тем становится темнее от надвигающихся туч. Значит, скоро нужно будет искать укрытие от дождя…
Разбудил Полину какой-то парень. Наклонился к ней и сказал:
– Позвольте поделиться с вами одной мыслью из Священного Писания…
– Пожалуйста, не надо… – попросила она.
Он ушёл.
* * *
В Ярославле – пересадка. Таксист взял с Полины пятьсот рублей, хотя местные ездят за сто пятьдесят. Чтобы скоротать время до автобуса, она пошла гулять в Ярославский кремль. По мощёным дорожкам бегала такса с мешочком на шее – для денег. Мёртвые бабочки в энтомологическом зале вывели Полину из состояния душевного спокойствия, пришлось отпиваться кофе и заедать стресс тремя шоколадными эклерами.
Наконец автобус до Вологды подъехал и открыл свои полуавтоматические двери страждущим. Спустя пятнадцать минут он тронулся и неспешно двинулся по шоссе. Лес за окном постепенно редел и темнел. Деревья выглядели измождёнными и почему-то напоминали Полине об узниках сталинских, постсталинских и современных лагерей, которых в этих краях немало. До Полины доносился непривычный, гнилой запах болот.
* * *
В сонной, светлой Вологде Полина пересела в автобус до Кадникова. Маленький мальчик с переднего сиденья громко спросил:
– Баб, а зачем воду покупать? Её же можно дома пить!
У пассажиров сделались задумчивые лица. Рядом сел крупный дед с длинной бородой и в зелёном пиджаке.
– Добрый вечер, – сказал он.
– Добрый, – ответила Полина.
Автобус тронулся.
Обивка сидений была местами порвана и запачкана. Колени упирались в спинку переднего места. Под окном было написано маркером: «1948 лет после конца света – рождение новой эпохи».
В Кадникове Полина собиралась жить в доме, который нашла через интернет среди местных объявлений. Поговорив по телефону с владельцем, узнала, что он писатель из Вологды, родился в кадниковском доме, стал сдавать его после смерти отца, который там жил.
Дед спросил:
– Вам не душно? – и указал на форточку.
– Душно. А вы не из Кадникова? – спросила его Полина.
– Оттудова, да.
– Как вам там живётся?
– Мне-то хорошо, а вот многим не очень.
– Почему?
– Здесь синяя дыра.
– Синяя? Как это?
– Ну, алкогольная. Народ без работы буха́ет.
– А вы где работаете?
– В краеведческом музее здешнем.
– Который Ямановский основал?
– Да-да. Он был моим учителем когда-то.
Полина даже вспотела от волнения.
– А вы помните… его коллекцию открыток?
– Коллекцию? – замешкался дед. – Ну да, ну да…
– Он вам её показывал?
– Показывал, да.
– Вологодские места?
– Да-да…
– Она случайно не в музее?
– Нет, к сожалению.
– Ну а в музее есть другие вещи Ямановского?
– Есть. Мебель в основном – он из купеческой семьи, у них было много красивой резной мебели. И книг.
– А завтра музей работает?
– Все дни, кроме понедельника.
– Я приду, – сообщила Полина.
– Приходите, приходите, – ответил дед.
Полина услышала разговор впереди сидящих:
– Грибов набрали белых мало, а вот лисичек много попадается…
– Да, лисичек хоть косой коси…
* * *
В Кадникове Полина дошла до нужного дома на Октябрьской улице по навигатору в телефоне. Следуя инструкциям, она нашла в поленнице ключ и вошла в дом.
Сырость, оборванные обои в прихожей, оголённая электропроводка. Когда созванивались, хозяин сказал Полине, что жить лучше в маленькой комнате. Посмотрела – комната оказалась уютной и относительно неразрушенной. Два оконца, разложен диван, рядом старый резной книжный шкафчик с томами советских классиков, стол и два шатких стула. На стене картина с медвежатами в лесу. На столе – приёмник «Океан-209», настроенный на международное китайское радио, видимо ещё с эпохи коммунистического братства. В общем, комната была настолько вне времени, что Полине даже не пришлось к ней привыкать. В соседней комнате – раковина, но чтобы к ней подобраться и умыться или набрать
