кораблекрушении, – то есть всё то, что поднимает её стоимость. Полина осуждала такую позицию, но понимала её как учёный. Вот и сейчас она на всякий случай сфотографировала открытки, чтобы проверить, представляют ли они особую ценность.
Полина поймала себя ещё на одной остроумной мысли и решила додумать её до конца. Для этого она оперлась на шкаф и стала наблюдать за пылинками, которые парили вокруг неё. Мысль была такая: коллекционирование сближает человека с другими такими же чудаками, но при этом отдаляет от остальных, тех, кто не понимает важности и красоты его коллекции. Напрашивался вопрос: делает ли это коллекционера одиноким? Удивительно, но нет – все коллекционеры, которых она встречала, были увлечёнными и жизнерадостными. Может, не имея возможности говорить о своём увлечении со всеми, они учатся слушать других? Тоже нет. Скорее интерес к открыткам, спичечным коробкам и бирдекелям учит радоваться мелочам…
Полина поднялась наверх и зашла в зал музея. Висели портреты местных художников, стояли искусственные цветы в пластиковой вазе и кресло, в которое так и хотелось погрузиться. У входа – пустые книжные шкафы. На полу горы книг, над ними нависла тётушка в шали. За шкафами располагалось рабочее место научных работников музея – два заваленных бумагами стола, на каждом – по старенькому компьютеру.
– Вам помочь? – спросила Полина.
Тётушка в шали выпрямилась, посмотрела на Полину и, подумав пару секунд, ответила:
– Помочь! – и дала ей список и задание расставить книги на полках в алфавитном порядке, а сама тут же куда-то убежала.
Здесь были сплошь вологодские авторы – писатели-деревенщики, классики, жившие неподалёку, краеведы; имелась внушительная подборка современного литературного вологодского журнала «ЛАД». На книжных обложках непременно белела колокольня на берегу извилистой реки или же лежал снег, на который падали розовые лучи заката.
Когда Полина перешла к писателям на «Я», в зал вошёл дед-краевед. У него был бы страшно деловой вид, если бы он не сжимал в руке прозрачный пакетик с пряниками. Заметив Полину, он остановился, дружелюбно улыбнулся и сказал:
– Барышня, вы тут как тут!
– Здравствуйте! Я вот помогаю. Почти закончила.
– Знаете, я вспомнил кое-что. Про Ямановского.
– Как хорошо! Что же?
– Да вот… Расскажу, если пыль протрёте на втором этаже…
– Это можно! – пожала плечами Полина.
Экспозиция в зале на втором этаже была посвящена исчезнувшим церквям. В центре стоял макет окрестностей. Тут и там крестики, символизирующие храмы. «Ямановскому бы понравилось», – подумала Полина.
В окно время от времени стучали ветви рябины.
– Что вы вспомнили? – подошла Полина к деду-краеведу.
– Была у Леопольдовича сестра… У неё сын… Да?
– Да, – кивнула Полина. – Так?
– Вот он, может, чего знает? Живёт на Октябрьской улице, дом пятнадцать.
– Ой, спасибо вам!
– Вы, девушка, приходите завтра… Глядишь, ещё чего припомню.
* * *
Полина нашла дом пятнадцать на Октябрьской улице, который оказался просторной избой, выкрашенной в зелёный и жёлтый цвета, с подсолнухами под окнами. Полина потопталась у калитки, отворила её, вошла. На крыльце, не обращая внимания на Полину, сидел полосатый кот. Открыла девушка немногим старше Полины. На руках она держала малыша, который норовил схватить её за нос.
– Привет! – сказала она. – Ты кто?
– Добрый вечер, я ищу… – Полина напрягла память, – сына сестры Ивана Леопольдовича Ямановского. Мне сказали, он тут живёт…
Девица перестала вежливо улыбаться.
– А чего тебе от него нужно?
– Спросить про коллекцию открыток, которую собирал его дядя.
– Так он тебе уже ничего не расскажет. Альцгеймер.
– Что?
– Он ничего не помнит. Никого не узнаёт. С трудом ест. Понимаешь?
– Понимаю. Простите. Совсем ничего не помнит?
– Совсем. Ему кажется, что сейчас всё ещё война и голод.
– Мне так жаль… А я ему конфеты принесла. Возьмите, пожалуйста, – протянула Полина коробку конфет, купленную накануне.
– О, шоколадные! За это спасибо! – обрадовалась и смягчилась девица. – А что там за коллекция-то? Шибко ценная? Я никогда о ней не слыхала…
– Не то что ценная, но интересная. Просто коллекционеры в основном в столицах жили, а Иван Леопольдович собрал уникальную коллекцию, живя здесь, в Кадникове.
– Раз уникальная, значит, ценная, а?
– Не могу сказать наверняка, она исчезла после его смерти.
– А откуда ты знаешь, что она уникальная?
– Остались письменные свидетельства… Письма…
– Ну, ничего я не знаю… А ты у бабы Марфы спрашивала?
– Нет! А кто это?
– Старушка древняя, но ещё в своём уме. Живёт в доме напротив музея на первом этаже. У неё всё время окошко открыто, она у него сидит, на улицу смотрит. Может, помнит чего.
– Может быть! Спасибо!
– Да не за что, – сказала девица и обратилась к сыну: – Помаши тёте, пусик, она нам конфетки принесла… Скажи тёте «пока-пока!»…
Полина помахала карапузу и пошла к калитке.
– Девушка! Подожди! – позвала её девица.
– Да?
– Приходи сегодня в клуб! В девять часов будет дискотека!
Полина от неожиданности рассмеялась. Ей и в голову не приходило, что в Кадникове можно по вечерам развлекаться.
– Ладно! А где он?
– В центре. Такое древнее здание. Там церковь когда-то была.
– Спасибо! Обязательно!
Полина, погрузившись в размышления о том, что надеть на деревенскую вечеринку, не заметила, как дошла до дома. В большой нежилой комнате почему-то горел свет. «Может, хозяин приехал?» – подумала она. Зайдя в дом, она на всякий случай погромче хлопнула дверью. Из комнаты послышался женский голос:
– Полина! Полина! Это вы?
Полина заглянула в комнату и увидела невысокую кудрявую даму, у которой были весёлые зелёные глаза и выдающиеся пухлые щёки. На ней были резиновые перчатки, в руке она держала валик.
– Я тут обои клею, – радостно сообщила она. – Володя давно собирался, вот, позвонил сегодня, говорит, начинай!
– А вы…
– Со строительными работами подсобляю… Лену-маляршу все знают! Вот это я и есть!
Полина поболтала с Леной и даже договорилась на следующий день зайти к ней помыться. Вскоре Лена собралась и ушла домой. Полина перекусила, надела сарафан в бело-красную полоску и, поразившись собственной смелости, отправилась на дискотеку.
* * *
Клуб действительно располагался в бывшей церкви – точнее, в городском соборе. Никаких фресок, разумеется, не сохранилось, всё было густо покрыто белой краской, которая светилась под лучом ультрафиолетового прожектора. В лучших традициях пионерских дискотек под потолком крутился дискотечный шар, покрывая всё вокруг разноцветными бликами. Гремела давно устаревшая танцевальная музыка. В зал набились в основном молодые люди лет до тридцати. Вид у них был крайне жизнерадостный. Танцевали самозабвенно. На стулья, стоявшие вдоль стен, садились только на минуту, отдышаться.
Полина тоже села на стул, внимательно наблюдая за происходящим. Люди продолжали радостно танцевать. Она заметила невысокого парня, похожего на цыгана: он что-то положил в ладонь девушке, которой на вид было не больше пятнадцати. Затем к цыгану подошёл какой-то юноша, протянул деньги и тоже что-то получил взамен.
Полина вышла из здания клуба, спросила у прохожего, где отделение полиции, и направилась туда.
* * *
В комнате, которая зелёной краской на стенах и плохим освещением напоминала подъезд многоквартирного дома, сидели двое дежурных. Они играли в карты.
Полина рассказала им,
