две глубоких затяжки и положил сигарету в чашу из черного мрамора.
— Кстати, — он указал глазами на курившуюся «Житан», — владелец «Сатира» всех уверяет, что пепельницы вырезаны из колонны античного храма. Что кусок от нее ему якобы доставили со Средиземного моря. Я думаю — врет. Ты случайно не знаешь, в те времена колонны из черного мрамора резали?
Я закрыл папку с меню и дернул плечами. Нет, я не знал.
В следующую минуту возле нашего столика появился официант. Он неподвижно застыл, сухо напрягшись, и приготовился взять наш заказ.
— Что-нибудь выбрал? — поинтересовался Прокофьев.
— Нет. Решай лучше сам. О большинстве блюд я не имею ни малейшего представления. Будет смешно, если закажу что-нибудь невпопад, — сознался я.
— Хорошо, — согласился Вадим. — Тогда не будем выдумывать лишнего.
Через четверть часа нам принесли салат из кальмаров и холодную водку в изящном хрустальном графине. Позже — второе, закуски и сладкое.
Прокофьев ел с большим аппетитом, даже, скорее, с жадностью. Время от времени мы с ним чокались и, перед тем как опрокинуть в себя спиртное, обменивались несколькими ничего не значившими словами. С непривычки я быстро пьянел. Водка ударила и разморила. Боясь совсем осоветь, я налегал на горячее и усиленно ел лимоны.
— Ну вот, — наконец проговорил Прокофьев довольно. Он отодвинул от себя пустую тарелку из-под запеченной на углях свинины и развалился на стуле. — Все просто как в институтской столовой.
— Ну да, — с усмешкою хмыкнул я. — Только я не припомню, чтобы нам в ней подавали вот это.
Я ткнул вилкой в фаршированные черной икрой перепелиные яйца и оранжевую нарезку из семги и форели.
— Точно, — согласился Прокофьев, — к сожалению, этого нам в то время не предлагали.
Выудив из густой снежной сметаны масляный чернослив, начиненный грецким орехом, он замолчал и принялся старательно пережевывать ягоду. Я тоже не говорил. Я вглядывался в полумрак ресторана и прислушивался к звукам гитары: на эстраде — круглой низкой площадке, расположенной в центре, — импровизировал парень лет двадцати. Гитарист был одет в голубую сорочку со стойкой, высокий черный жилет и такие же черные узкие брюки. Его прямые длинные волосы свободно ниспадали на лоб, а на левой кисти виднелась татуировка. Музыкант сидел на барном стуле изящно, свободно, и, поставив ногу на перекладину, сомнамбулически покачивался в такт переборам.
— Ах да, пока не забыл, — Прокофьев в очередной раз налил в стопки водку. — Рассказывай, сколько в эти дни денег потратил? Я должен возместить тебе все расходы. Как договаривались — все траты мои.
— Пустяки, практически никаких расходов не было. Лучше ты мне скажи, как за рулем после водки поедешь? Может, тебе больше не пить?
Я пристально посмотрел на него. Я задал этот вопрос, потому что все явственней ощущал, как спиртное разбредается по моему организму, затапливая сознание приятным согревающим маревом, как оно делает мысли тягучими, неуклюжими, вязкими.
— Как всегда. Ты забыл? Трезвым поеду. На меня алкоголь ведь не действует. Разве только в качестве аперитива… А ты шлюху не приглашал?
— Нет.
— Нет? Зря. Я на твоем месте штук пять бы девок купил. Тем более, платят другие.
Прокофьев широко улыбнулся и отправил в рот еще один чернослив.
Я промолчал. Он опять налил водки. Мы выпили.
— Ты женат? — спросил я, машинально размышляя над тем, сколько может стоить ночь с пятью проститутками.
— Нет. Зачем? — он по-барски вальяжно поманил пальцем гарсона. — Этого опыта у меня пока нет. И я, признаться, не вижу надобности в его обретении. Все это не для меня. Отношения эти, игры в любовь… Женщин навалом. Всяких, каких только хочешь. По мне дак лучше купить, чем подпускать кого-то к себе, кто потом при случае больно укусит.
Мне нечего было сказать. Я сидел, вертел в руках нож и размышлял над словами Вадима.
Через подскочившего официанта, попутно забравшего у нас использованные приборы, Прокофьев пригласил к столу управляющего.
— Сейчас мы исправим наше холостяцкое положение, — заявил мне Вадим. Он легко поднялся со стула, кинул на скатерть салфетку и пошел навстречу Вениамину Андреевичу.
Коротко переговорив с управителем, Прокофьев снова вернулся за стол и принялся ловко цеплять вилкой пластики янтарной семги. Водка и вправду действовала на его аппетит возбуждающе. Он ел все подряд, совершенно не соблюдая вкусовую последовательность.
Я придвинул к себе пепельницу и стал ее изучать. В этот момент у Прокофьева зазвонил телефон. Вадим с неохотой отвлекся от пищи, лениво промокнул рот салфеткой и взял сотовый со стола. Я заметил — как только он прочитал имя звонившего, все его движения, до этого небыстрые и величавые, стали вдруг какими-то мелкими и неверными. Он резко поднялся со своего места и, поспешно отвернувшись к окну, торопливо, переменившимся голосом произнес в трубку: «Здравствуйте».
Все время разговора он почти не говорил: мял салфетку в руке, избегал смотреть в мою сторону и внимательно слушал. Прошло минуты три или четыре, прежде чем он сказал прощальное «Хорошо, я постараюсь» и выключил телефон. Потом Прокофьев вернулся на прежнее место, задумчиво закурил сигарету и принялся вертеть зажигалку.
— Попробуй чернослив, очень вкусно, — посоветовал он мне отстраненно, видимо, все еще оставаясь под действием разговора.
Прокофьев превосходно владел собою, но от меня все равно не укрылось, что после телефонной беседы его лицо обрело едва различимый налет озабоченности. Линия губ стала скупой, несколько напряженной, а глаза изменили свое настроение. И тон голоса поменялся.
Из учтивости я взял со стола ложку, зачерпнул из салатницы чернильную ягоду и надкусил. Оказалось действительно вкусно.
Мы долгое время не говорили. Я молча ел чернослив, а Прокофьев курил и, как казалось, с интересом следил за игрой гитариста.
Внезапно он оживился.
— А, вот они, наши принцессы! — воскликнул он уже с прежними интонациями и, щелкнув крышечкой зажигалки, выдохнул на меня через стол сигаретный дым.
Я поморщился от запаха табака, показавшегося мне отчего-то горьким и неприятным, и обернулся в направлении его взгляда. К нашему столику подходил управитель в сопровождении двух стройных, модно одетых девушек.
— Алёна…, Кристина… — представил Вениамин Андреевич девушек.
Он помог им сесть, галантно придвинув за каждой стул, и тотчас же скрылся за круглой площадкой.
Алёна была блондинкой, Кристина — с темно-русыми волосами. Алёна расположилась рядом с Прокофьевым, а Кристина опустилась на свободное место с моей стороны. Действительно, постоянные клиенты могут получить в ресторане особые услуги, отметил я, припомнив слова Вадима. «Их только две будет или еще три проказницы позже придут?» — нетрезво скользнуло в моем мозгу.
На вид девушкам было немногим более двадцати. Обе среднего роста, с замечательными фигурами и очень красивые. Красивые по-настоящему. Не с искусно
