своего мужа». Тавля поцеловал у печки богом данную ему сожительницу. После того поезд направился опять в Камчатку, где и начался великий пир и столованье. Здесь гостям подавались леденцы, пряники, толокно, моченый горох и даже часть украденного Аксюткою хлеба шла в угощение поезжан и молодых. Поднялись пляски и пенье. В конец занятных часов появилась и святая мать-сивуха. На другой день через фискалов все известно было инспектору, и последовало румяненье тех мест, откуда у бурсаков растут ноги.
На другой день у Васенды, Азинуса и Аксютки были действительные смотрины.
Васенда, как человек положительный и практический, нашел невыгодным закрепленное место, приданое и обязательства, а невесту чересчур заматеревшею во днех своих, на вид рябою, длинною и черствою. Он решился остаться в Камчатке до лучшей суженой.
Азинус, по безалаберности своего характера, а отчасти потому, что ему надоела и опротивела бурса, махнув на все рукою, решился вступить в законный брак с дамою, которая была старше его по крайне мере десятью годами. Впоследствии из него вышел мерзейший муж, а из его супруги того же достоинства баба.
Аксютка вовсе и не думал жениться. Он отправился на смотрины единственно из желанья потешиться, поесть у невесты, стянуть что-нибудь и погулять вне училища, на свободе. Он украл у «нареченной» шелковый платок и три медных гривны.
Один из женихов, как мы уже видели, удрал из училища и теперь состоял в бегах.
Пятый жених на другой день получил от инспектора румяны, то есть блистательную порку.
1863
БЕГУНЫ И СПАСЕННЫЕ БУРСЫ
Очерк четвертый
Главное действующее лицо настоящего очерка – Карась. Что это за рыба?
Карась был довольно самолюбивая рыба. Два его брата, уже бурсаки, смотрели на него как на маленького, не допускали его не только в сериозные, по их понятию, предприятия, но даже и в простые игры, и именно на том основании, что он не ел еще семинарской каши, а между тем он слышал иногда от них рассказы о разного рода играх бурсаков, о бурсацких богатырях, их похождениях, проделках с начальством, – рассказы, которые казались ему очень привлекательны: все это породило в нем страстное желание как можно скорее, всецело, по самые уши окунуться в болото бурсацкой жизни.
Настал давно ожидаемый им день. Сняли с Карася детскую рубашонку и вместо ее надели сюртучок – с той минуты он почувствовал себя годом старше; он имел уже свою кровать, свой сундук, свои книжки – это еще прибавило ему росту; дали ему на булки двадцать копеек, капитал, редко бывавший в его руках, – тогда Карасиная гордость сделалась непомерна. Пришел час расставания с родным домом: помолились богу, благословили Карася, у матери слезы на глазах, отец сериозен, сестренки задумались, – лишь Карась радуется и скачет как сумасшедший, он блаженствует от той мысли, что еще несколько минут – и он будет бурсак, бурсак с головы до ног, вдоль и поперек.
Карася отвели в бурсу. Здесь он простился с отцом очень невнимательно. Ему хотелось поскорее присоединиться к ученикам, которые играли на большом дворе бурсы в лапту, касло, отскок, свайку, рай и ад, казаки-разбойники, краденую палочку и т. п. Долго не думая, он по уходе отца отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных ее отделений камешек…
«Это очень весело», – подумал Карась.
Но в то же время он услышал насмешливый голос:
– Новичок!
– Городской! – прибавил кто-то.
– Маменькин сынок!
«О ком это?» – думал Карась.
Его щипнули.
«Обо мне», – решил он. Сердце его замерло от предчувствия чего-то нехорошего…
– Смазь новичку!
«Это что такое?» – подумал Карась.
На него налетел довольно взрослый бурсак и схватил его лицо в свою грязную пясть. Карась вовсе не ожидал такого приветствия. Он озлился, но не ему, поступившему в училище на десятом году, было бороться с здоровыми бурсаками. Однако Карась не обратил внимания на свое слабосилие. Он размахнулся ногою и ударил ею своего обидчика в живот. Бурсак застонал и хотел дать трепку Карасю, но Карась ударился в беги.
– Ай да новичок! – слышал он сзади себя одобрение.
«Вона – еще хвалят!» – думал утекающий Карась.
В пять часов вечера братья отвели Карася во второй приходский класс, где он и водворился на задней парте и скоро познакомился со своим соседом, которого звали Жирбасом.
– Ты будешь учить урок? – спросил Жирбас.
– Буду.
– Зачем?
– А учитель спросит?
– Быть может, и не спросит.
– Так разве не учить?
– Не стоит.
– И не буду же учить.
Так Карась начал свое духовное образование. Однако же чем развлечься? – впереди предстояли еще три учебных часа.
– Что же мы будем делать? – спросил Карась.
– Давай играть в трубочисты.
– Ладно.
Но лишь только Жирбас стал загадывать, пряча грифель, подходит к Карасю какая-то каналья и, показывая ему небольшую склянку, говорит:
– Хочешь, посажу тебя в эту бутылочку?
– В эту?.. Каким образом?..
– Да уж будешь сидеть… хочешь?
– Шутишь, брат!.. Ну-ка, сади!
– Вот тебе шапка – трись ею…
– И буду сидеть в бутылочке?
– Будешь.
Карась берет поданную шапку и начинает очень усердно тереться тою шапкой.
– Входишь в бутылочку, лезешь, – говорили окружающие Карася товарищи, а сами хохотали.
– Чего вам смешно? – спрашивал глупый Карась.
– Довольно! – говорят ему. – Сел в бутылочку.
– Как так? – спрашивает Карась, отнимая от лица шапку.
Раздался дружный веселый смех…
– Где ж я в бутылочке?
– Дайте ему зеркальце.
Подали зеркало. Заглянув в него, Карась не узнал своей рожицы: вся она была черна, как у трубочиста. Только тут Карась смекнул, что шапка, которою он терся, была вымазана сажею и ее трудно было приметить на черном сукне. Карасю было досадно и стыдно.
– Сам выпачкался, – говорили ему.
– Не на кого и жаловаться…
– Фискалить? да мы его вздуем!
– Не буду я фискалить, – ответил Карась, – а вы все-таки подлецы!
Карасю пришлось выносить насмешки своих товарищей. Вымыв рожицу из ведра, стоявшего в углу класса, Карась обратился к Жирбасу, надеясь на его сочувствие…
– Черти этакие! – сказал он…
Но Жирбас, услышав такие слова, отвечал на них оскорбительным для Карасиного уха смехом.
– Жирная скотина! – проворчал Карась…
Это было началом его раздора с Жирбасом.
