ответил тот.
– Отравление угарным газом? – сразу предположила та. – Ну нестрашно, если вовремя…
– Ожоги третьей степени, – перебил ее Протасов.
Она по-прежнему не пыталась вступать в разговор, словно оцепенев и перестав воспринимать происходящее. Елисей и какие-то травмы категорически не монтировались. Она против воли представила его спящим в своей постели, по привычке откинув одеяло. Это тело и ожоги…
Кажется, ее затошнило. Вот и токсикоз не заставил себя ждать. Если Арина сейчас станет уточнять подробности… Но та взглянула на нее, все поняла без слов и спросила о другом:
– Когда это произошло?
– Позавчера ночью. Короткое замыкание, старая проводка вспыхнула. Все спали… Пожарную сигнализацию тоже замкнуло, и она не сразу сработала. Потом началась паника…
– Елисей не успел вовремя выйти?
– Елисей спасал сослуживцев, – замороженно пояснил Протасов. – До последнего, пока наконец не прибыли пожарные и его самого не вытащили… В санчасти пытались справиться своими силами, чтобы шум не поднимать, но быстро поняли: нужна более квалифицированная помощь. Перевезли сюда, в городскую больницу, и сообщили нам…
Повисло молчание. Вокруг разговаривали люди, хлопали двери, проходили посетители, сновали медработники, что-то громко объяснял охранник, мелькали пациенты в спортивных костюмах или халатах, а их будто отгородило от не слишком приятной, но в целом обыденной больничной жизни невидимой стеной.
– А к нему не пускают, потому что он военнослужащий? – сдавленным голосом уточнила Арина.
– К нему не пускают, потому что он в реанимации, – мертвым голосом проговорил Протасов.
– Без сознания?
Зря Арина это спросила. Она почувствовала, что окончательно теряет связь с реальностью, и поспешно впилась ногтями в ладонь. Хорошо, коротко постричь не успела, хотя и не собиралась делать маникюр, – боль на время привела ее в чувство. Но в голове все равно предательски зашумело, во рту пересохло, а ноги перестали держать. Надо бы присесть и глотнуть воды, но кто она такая, чтобы сейчас отвлекать внимание на себя? Впрочем, если грохнется в обморок, никому лучше не станет, еще и с ней придется возиться… Вот и проявились симптомы в самый неподходящий момент, правда, совсем не такие, каких опасалась Арина.
– Его ввели в искусственную кому, чтобы снизить последствия болевого шока, – сказал Протасов по-прежнему без всяких эмоций, словно говорил не о собственном сыне, а отвечал на экзамене по вытащенному билету. – После той истории наркотические анальгетики ему противопоказаны, поэтому кома стала единственным выходом.
– Может, его в специальный ожоговый центр надо?
Тот покачал головой:
– В таком состоянии нельзя перевозить.
– И… что дальше?
– Мать врача ждет.
Поняв, что больше ничего важного пока не услышит, она отошла к стене и опустилась на банкетку. Сразу стало полегче, но муть перед глазами до конца не рассеялась, да и голова по-прежнему кружилась. Зря она не имеет привычки носить с собой воду, кажется, пора ею обзавестись…
– Василис, ты как? – Арина подошла и опустилась рядом с ней.
Хотела ответить, что все нормально, но вместо этого честно призналась:
– Не очень.
– Наверно, от голода, – догадалась та. – Я во время беременности ела, как не в себя, а стоило проголодаться, чуть в обморок не падала…
– Мы же перекусывали на заправке, – вяло напомнила она и решилась попросить: – У тебя водички нет с собой?
Арина подхватилась:
– Сейчас.
Вскоре она вернулась с бутылкой:
– Здесь буфет есть. Ничего, что холодная?
Это было даже хорошо – после пары глотков в голове немного прояснилось. Но лучше бы оставаться в полуобморочном состоянии: своего рода анестезия. Чувства обнажились, и она пугающе отчетливо осознала то, что услышала. Елисей в реанимации! В искусственной коме, чтобы меньше страдал от болевого шока…
Нельзя было его отпускать! Стоило им расстаться даже на такой короткий срок, как с ним случилось несчастье. Даже месяца не прошло! Она чувствовала это, но малодушно думала: лучше ему уехать, чтобы можно было пока не признаваться и сохранять иллюзию, будто ничего не изменилось и они еще вместе…
Впрочем, разве могла она его остановить? Когда робко попыталась, Елисей сразу заткнул ей рот, ясно дав понять: он сам решил, как поступить, и ни с кем советоваться не собирается. Если бы она вылезла со своими дурными предчувствиями, он бы только высмеял ее за суеверия, стал считать глупой дремучей теткой… Хотела выиграть время, дотянуть хотя бы до присяги, а вот как все повернулось: придется встретиться гораздо раньше. Если придется…
Она машинально отметила: появилась мать Елисея, приблизилась к мужу и стала что-то рассказывать, но встать и подойти не было сил. Вместо нее вскочила Арина и направилась к родственникам.
Галина сначала устало посмотрела на племянницу, потом перевела измученный взгляд на нее, по-прежнему сидевшую на банкетке, и вдруг вспыхнула.
– А эта что здесь делает? – почти выкрикнула она. – Хватило же наглости явиться! Пока наш сын не связался с этой… – Галина не смогла подобрать цензурного слова, – он был нормальным подростком. А когда познакомился с ней, все пошло наперекосяк…
На нее стали оглядываться – в больничном холле вряд ли часто разыгрывались подобные драмы. Обычно она остро реагировала на чрезмерное внимание окружающих, но сейчас ей было все равно. Обвинения звучали настолько абсурдно, что даже не получалось применить их к себе.
– Галя! – Протасов схватил жену за локоть, но та не унималась.
– Конечно, она во всем виновата! Соблазнила мальчика, воспользовалась его переходным возрастом и привязала к себе так, что он готов был бежать куда угодно! За армию ухватился, только чтобы от нее избавиться… Запомни: если он не выживет, это будет на твоей совести!
Логики в ее словах было немного, но она удивилась не этому. О чем вещает Галина? Вроде бы об угрозе для жизни речь не шла. Знать бы, что такое ожоги третьей степени и сколько их всего бывает…
Протасов что-то тихо и жестко выговаривал жене, отведя ее в сторонку. К ней подошла Арина и сказала без привычной самоуверенности в голосе:
– Извини. Это она от переживаний. И еще ночь не спала…
Она поморщилась:
– Да пофиг. С Елисеем что?
– Не пустили ее к нему. Врач говорит, пока необходимые манипуляции не проделают, из искусственной комы выводить не будут.
– И сколько на это нужно времени?
– Не сказали. Надо смотреть по состоянию.
– Понятно…
– Да что тебе понятно? – вспылила Арина. – То, что случилось с Елисеем, ужасно, но ты тут совершенно ни при чем.
– Я ни в чем не виновата, – устало напомнила она.
– И все это знают, – не стала спорить та. – Не обращай внимания. О себе лучше подумай. Елисей молодой и сильный. Он поправится, а ты, если будешь так изводиться, можешь ребенка потерять…
– Он никому не нужен.
– И тебе?