В качестве оправдания Крупп называл Бессемера свиньей. Причина катастрофы, по его мнению, заключалась в том, что некоторые части орудия были изготовлены из "неподходящего материала, каковой не производился лично мной и на моих заводах".
Послание заканчивалось уверением в том, что Крупп обязуется бесплатно заменить все пушки на новые с полной гарантией качества.
Затем в конец расстроенный неудачей Альфред отправился в добровольное изгнание и пробыл целый год в Берне. Тоска по жене вновь завладела его сердцем. В своем отчаянном положении он нуждался в женском тепле и понимании. Приняв спонтанное решение, Альфред совершенно неожиданно появился в Ницце, где в это время и лечилась неизвестно от чего его обожаемая Берта. Доктор Кюнстар, который и следил за драгоценным здоровьем жены Круппа, оставил нам очень интересные записи, в которых дается описание внешнего вида Альфреда в период его депрессивного состояния: "Он был неуклюж и привлекал всеобщее внимание благодаря своему необычно высокому росту и бросающейся в глаза худобе. Черты лица его, некогда правильные и даже привлекательные, преждевременно состарились и как-то высохли. Это лицо было безжизненным, необычайно бледным и испещренным морщинами. Часть поседевших волос ещё была видна на висках в то время. Как большую лысину прикрывал нелепый парик. Крупп почти не улыбался. Зачастую это в высшей степени странное лицо напоминало окаменевшую маску, лишенную всяческих эмоций".
Неожиданный приезд в Ниццу в поисках понимания и сочувствия не оправдал себя. Здесь Альфреду не с кем было переброситься даже словом. Жена встретила мужа необычайно холодно. Казалось, его неожиданный приезд нарушил кое-какие планы супруги. По курорту поползли слухи, что парик Круппа оттого так плохо сидит на голове, что у незадачливого мужа активно поползли вверх рога. Судя по всему, фрау Крупп не собиралась терять зря время и ждать, когда её молодость окончательно увянет. С фотографий, сделанных приблизительно в это время, на нас смотрит зрелая женщина тридцати лет. Во всем её облике дает знать о себе неожиданно проснувшаяся в этой некогда скромной девушке чувственность, которая словно удивила саму Берту своим резким проявлением.
Берта окончательно отдалилась от стареющего любящего и одинокого мужа, как это сделала Эмма Бовари, которая решила жить своей независимой женской жизнью в знаменитом романе Г. Флобера, завоевавшим скандальную славу в парижских салонах приблизительно в это же самое время. Читала ли Берта Крупп этот роман или нет - неизвестно, но её поведение мало чем отличалось от поведения знаменитой героини.
Но и сын, Фриц, был также чужд Альфреду. Мальчик оказался болезненным и замкнутым, не желавшим никого впускать в свой обособленный мир. Альфред обречен был бродить по цветущей Ницце, как по пустыне. Иногда он вступал в злобные стычки с одним из "родственников" Берты, с неким Максом Брухом.
Доктор Кюнстер так описал эти споры: "Круппа, бесспорно, можно отнести к разряду технических гениев... но если дело не касается техники, то он проявляет себя как человек весьма узкого мировоззрения. Ему неинтересно ничего, кроме собственного дела. Как следствие он заключил, что родственник его жены, некто Макс Брух, который в дальнейшем стал замечательным дерижором, лишь понапрасну теряет время, занимаясь музыкой. Если бы Брух оказался технарем, то Крупп отнесся бы к нему с полной серьезностью, решив, что этот человек способен принести реальную пользу людям. Но в качестве музыканта, по мнению Круппа, родственник жены вел абсолютно бессмысленное существование".
Замечания доктора оказались очень точны. В записках Альфреда мы находим следующие суждения: "Я не собираюсь спрашивать у Гете или у кого-нибудь еще, что правда, а что ложь. Ответ мне известен самому,, и я не уверен, что кто-то знает о жизни лучше меня".
Работа была для этого человека единственным спасением от самого себя. Но сейчас именно работа и доставляла больше всего беспокойства. Через газеты Крупп пытался восстановить репутацию фирмы, но эти попытки оказались тщетными. Пушечного короля, похоже, скинули с трона. Время от времени неожиданными наездами Альфред все-таки появлялся на фабрике в Эссене, чтобы затем вновь уехать в Ниццу. Его нынешнее поведение было похоже на то, как в отрочестве и ранней юности будущий промышленный магнат в минуты депрессии любил запираться на чердаке отцовского дома, чтобы подолгу, тупо уставившись в потолок, думать о чем-то, погружаясь в мутные глубины своего непростого, своего необычного и по существу очень больного "я".
После сорока лет безупречного плавания по морю жизненных невзгод, после того, как в течение всего этого долгого периода капитан ни разу не покинул свой мостик вдруг - неожиданное и позорное бегство как проявление непростительно женской слабости.
Может быть, в глубине души Альфреда беспокоила не столько его подвергшаяся сомнению слава пушечного короля, сколько тайное желание вернуть во что бы то ни стало Берту домой, в их закопченый Садовый домик, вместо которого он подумывал возвести новый грандиозный замок?
Между тем в родном Эссене началась эпидемия холеры, которая унесла немало жизней. Но вот болезнь миновала так же неожиданно, как и началась. Постепенно стали выправляться и дела фирмы, хотя вопрос с бессемеровской сталью так и не был решен окончательно. Но, несмотря ни на что, Альфред, подобно рыцарю Тангейзеру, продолжал пребывать в состоянии некой спячки. Своим управляющим на фабрику он писал: "состояние моего здоровья настолько критическое, что мне не только не надо возвращаться к активной деятельности, но стоит всерьез задуматься о ждущей всех нас жизни вечной".
Решение пришло совершенно неожиданно. За дело взялись братья Сименс, предприниматели, которые занимались использованием электричества в промышленных целях.
Так, Фридрих Сименс ещё в 1856 году изобрел в Англии регенеративную печь и получил на неё патент. В результате поисков сбыта своего изобретения Фридрих обратился в Саксонию, поскольку там принцип регенеративного нагрева мог быть использован в стекловаренных печах.
Между тем Вильям Сименс в Англии стал использовать это изобретение, затем несколько усовершенствовал его и проверил на практике в сталелитейном процессе. Занимаясь вопросами, связанными с металлургией, Сименс увидел широкие возможности, которые открывались в новом способе изготовления бесшовных стальных труб, что могло стать прообразом идеального орудийного ствола.
Сименс сам предложил свое изобретение Альфреду Круппу как "нашему ведущему промышленнику", и жизнь после такого сказочного подарка приобрела новый смысл. Пушечный король покинул свое добровольное изгнание, дабы с новым приливом сил окунуться с головой в работу.
А в это время прусская армия продолжала зализывать раны, полученных в результате взрывов нескольких крупповских пушек. В среде высшего командования появилось устойчивое предубеждение против орудий из стали, да ещё заряжавшихся с казенной части.
После всего случившегося Круппу следовало напрямую обратиться за помощью к Бисмарку, что он незамедлительно и сделал. Альфред обещал за свой счет поставить в прусскую армию 400 новых четырехфунтовых пушки вместо бракованных. Он прекрасно понимал, что идет на большие жертвы, что этот расточительный жест сильно ударит его по карману. Однако реабилитация доброго имени фирмы того стоила. После подобного широкого жеста скандал должен был навсегда уйти в прошлое. Король Пруссии милостиво согласился принять сей дар. Альфред держал руку на пульсе и постоянно списывался со своим инженерами, заставляя их работать как можно быстрее и качественнее.
На полигоне в Тегеле было решено устроить стрельбища и испытать новые орудия. Испытания к нескрываемому удовольствию короля, Бисмарка и Мольтке прошли на славу: ни одно орудие не подвело своего хозяина. Пушки Круппа, заряжающиеся исключительно казенной части, были приняты на вооружение прусской армии. Альфред сумед вернуть себе было влияние и отныне ему даже удалось назначить в Военный Департамент в качестве эксперта талантливого инженера Альберта Пейпера, который до этого прекрасно зарекомендовал себя на заводах в Эссене. Отныне преданный Альфреду человек помогал ему лобировать любую инициативу, касающуюся новых видов вооружения.
Описываемый нами период истории можно охарактеризовать как время оголтелого милитаризма, поэтому любой промышленник, занимающийся вооружением, был обласкан сильными мира сего и осыпан наградами. Но Альфред Крупп и здесь отличался ото всех. Его успешная торговля смертью после недавнего скандала стала ещё популярнее. Отныне в Петербурге Круппа величали не иначе, как "величайшим из всех, кто делает пушки". Благодаря своей безупречной работе Альфред был отмечен многими монархами мира, с которыми сам король Пруссии не всегда находился в дружеских отношениях. Так, император Японии, шведский король посылали членов своих августейших семей в закопченый Эссен. Россия, Турция, Бразилия и Бельгия награждали Альфреда. А Португалия посвятила промышленника в священный Орден Христа, наградив при этом Командорским крестом.
