Глава VII
Война и замок
Между тем здоровье Альфреда становилось все хуже и хуже. Он на себе стал ощущать влияние токсинов, которыми был пропитан воздух родного Эссена. Крупп ничего не имел против шума и тряски, но воздух - совсем другое дело: он затрагивал его старинную фобию. Альфред даже собственное дыхание считал отравленным. Крупп пришел к выводу, что сельский воздух ему стал просто необходим. "Если это поможет продлить мою жизнь хотя бы на год, - писал по этому поводу Крупп, - то и год я смогу прожить с большой пользой".
С этой целью верному Пейперу было приказано подыскать подходящее место для будущего замка. Задача оказалась не из легких. Свежий воздух стал большим дефицитом в Эссене. Лучшие места можно было найти лишь на склонах реки Рур, но и эти склоны уже давно были изрыты шахтерами. Задача, данная Пейперу, казалась просто невыполнимой. Дело осложнялось ещё и тем, что Альфреду не просто нужен был маленький уголок, "без угольной пыли и дыма". Этот уголок должен был быть весьма внушительных размеров, где "могли бы спокойно пастись лошади, стоять конюшни, находиться дорожки для прогулок верхом, а также здесь должен был поместиться большой парк с колодцами, фонтанами, прудами для рыбной ловли, виадук, мостики и фруктовый сад". Причем все эти угодья обязательно должны были располагаться на холме и в уединении. Альфред терпеть не мог никаких соседей, "воров всех мастей и назойливых бродяг". Власть возвышала над людьми и обязывала быть другим. Крупп словно забыл, как ещё совсем недавно его самого можно было отнести к разряду назойливых бродяг, когда он колесил по всей Германии в поисках новых заказов и новых покупателей для своих ложек и вилок. Но Власть меняет человека, меняет до неузнаваемости, заставляя строить башни и неприступные замки. Отчужденность богатых проявляется, прежде всего, в отчужденности камня, в его неприступности. Томас Манн сказал как-то: "Построивший дом умрет". И чем величественнее хотел возвести свой замок Крупп, тем все больше и больше он отдалялся от мира живых. Альфред хвалился, что если понадобится самому возвести необходимый холм, то он готов насыпать его из чистого золота, лишь бы осуществить свою мечту и построить нечто такое, чего никогда и нигде не было. Но как не старался Крупп быть оригинальным, ему удалось лишь повторить в своей грандиозной и амбициозной постройке знаменитый Мемориал Альберта.
Расторопный Пейпер принялся за дело. Ему удалось-таки отыскать подходящее местечко, а к концу года соорудить временное пристанище для своего необычного хозяина. Но сама постройка замка на холме продолжалась без малого долгих десять лет.
Альфреду хотелось, на самом доле, соорудить нечто большее, чем простое жилище, пусть и роскошное. Он хотел, во-первых, привлечь своим грандиозным проектом внимание Берты и попытаться вернуть её. К тому же и единственный сын Франц жил "в непозволительном удалении от своего отца". Во-вторых, это грандиозное сооружение призвано было удовлетворить вкусы даже самых взыскательных знатоков, дабы в этом замке не стыдно было принять королевских особ. В-третьих, дом на холме со временем должен был стать вечным памятником своему хозяину. Создающий Смерть как никто другой знал, что жизнь мимолетна и поэтому старался получить хоть какие-то гарантии.
Перед началом строительства Крупп заказал сделать первоначальный проект ведущим архитекторам Европы. Это был довольно своеобразный конкурс, завершившийся тем, что все проекты оказались смешанными воедино, а прихотливая фантазия хозяина проявилась почти в каждом нюансе. Только на работу с чертежами ушло долгих пять лет. Эти черновики до сих пор хранятся в семейном архиве. Они почти все перечеркнуты беспокойным красным карандашом хозяина. И почти каждое исправление говорит нам, какая очередная фобия в тот или иной момент владела душой Круппа, разрываемой на части всевозможными противоречиями.
Так, фобия огня и открытого пламени незамедлительно сказалась в том, что из проекта были удалены все деревянные конструкции. Гигантское сооружение было возведено из стекла и камня. Газовое освещение по этой же причине также не допускалось. Сейчас, когда Альфред научился выводить буквы в ночи без света в газовых лампах не было никакой надобности, а короны царственных особ будут смотреться куда романтичнее в отблеске свечей.
Жилая часть замка подверглась особой критике Альфреда. Его личная спальня должна была запираться сразу тремя рядами массивных дверей. Так как хозяин ненавидел сквозняки, все окна дома должны были быть наглухо заколочены. Вентиляция же осуществлялась благодаря весьма оригинальному проекту.
Что же касается любви к запаху конского навоза, который, по мнению хозяина, так стимулирует творческую активность, то и она не осталась незамеченной в общем замысле. После долгих колебаний рабочий кабинет решено было возвести непосредственно над конюшней. С помощью все той же хитроумной вентиляции будоражащий душу аромат в нужный момент мог поступать туда, где магнат размышлял над своими грандиозными планами. По сути дела, из стекла и камня Крупп соорудил себе весьма оригинальную навозную кучу.
Вилла Хёгель, что в переводе означает "вилла на Холме", стала на долгие годы родовым гнездом для целой династии. В соответствии с замыслом Альфреда, она должна была стать воплощением какого-то устрашения, неким архитектурным кошмаром. Но в реальности этот первоначальный хозяйский замысел даже превзошел себя. Так, фасад в общем и целом должен был быть выдержан в ренессансном стиле, однако то там, то здесь этот стиль разрушался появлением каких-то нелепых фигур из известняка. Эти фигуры точные копии дешевого декора типичных немецких железнодорожных вокзалов, а нависаемая над фасадом крыша напоминает дебаркадер вокзала в Кельне. И везде видны фигуры львиц с огромными, как многотонные авиационные бомбы, женскими грудями. Скорее всего, это должны были быть сфинксы, у которых человеческие лица почему-то заменили звериным оскалом. Для герра Фрейда этот замок мог бы стать прекрасным материалом в области психоанализа.
Но внутреннее убранство Хёгеля казалось ещё более нелепым и мрачным. Например, толком так никто и не смог сосчитать, сколько же здесь комнат. По одним данным их 216, а по другим - 300. Все зависело от того, что считать комнатой, а что нет. Вообще, интерьер замка напоминает какой-то бесконечный лабиринт, состоящий из залов, потайных дверей и скрытых переходов. В Хёгеле гостям было смертельно опасно выпивать за обедом лишнего. В противном случае они рисковали потеряться среди всех этих тайных и явных комнат. Говорили даже, что в этом странном архитектурном сооружении были места, куда никогда не ступала нога человека, кроме, может быть, самого хозяина и кого-то еще, пострашнее...
Строительство виллы Хёгель пришлось как раз на период франко-прусской войны и в этом смысле грандиозную постройку Круппа следует рассматривать как аллегорию всей Германии. Рейх вставал из руин под знаменем объединения, и также из небытия, камень за камнем, воздвигалось монументальное сооружение Альфреда на самой вершине холма. Но холм Величия оказался абсолютно лысым. И хотя хозяин ненавидел древесину, когда речь заходила о внутреннем убранстве комнат, лес все-таки, по его замыслу, должен был украшать склоны. Круппу скоро должно было исполниться шестьдесят, и он прекрасно понимал, что у него уже нет времени ждать, когда расцветут молодые саженцы. Решено было привести и посадить на холме готовые рощи из соседних Кетвинга и Гельсенкирхена. Делу могла помешать лишь суровая зима: корни деревьев были обнажены во время жестоких морозов. Однако весной всем стало ясно, что операция удалась. В апреле 1870 года Альфред сам положил первый камень в основание своего будущего замка.
Между тем за пределами Эссена мир жил в предвкушении войны. 19 июня принц Леопольд Гогенцоллерн при поддержке короля Пруссии Вильгельма заявил о своих претензиях на испанскую корону. Париж нашел это заявление оскорбительным для себя.
Трудно понять, чем руководствовался император Наполеон III, когда добившись явной дипломатической победы - снятие кандидатуры принца Леопольда Гогенцоллерна-Зигмарингена, которую помимо Вильгельма поддержал ещё и Бисмарк, потребовал от Пруссии дополнительных, заведомо унизительных для неё гарантий; или когда принял на веру знаменитую фальшивку Бисмарка так называемую "эмскую депешу".
В сложившейся ситуации Бисмарк, которому война казалась необходимым условием в деле объединения Германии, увидел свой единственный шанс и решил спровоцировать две державы на войну. 13 июля вместе с Молтке и Руном он отправил от лица Вильгельма телеграмму, в которой в резких выражениях отказывал в предоставлении французскому императору требуемых гарантий. "Эмская депеша" заканчивалась, например, следующим образом: "Его Королевское Величество отказывается отныне принимать у себя посла Франции, и через своего адъютанта Его Королевское Величество дало знать посланнику, что отныне никакие встречи с ним невозможны".
