из папки документ и протянула его Асе.
– Что это? – взяла она бумагу.
– Читайте.
– Я не могу, у меня все п-перед глазами прыгает.
– Мы закрываем ваше дело. Мазидуровой сообщим через две недели, чтобы у нее не осталось времени на обжалование.
Ася стояла и не могла понять, о чем ей говорят.
– Вы что, меня отпускаете?
Женщина рассмеялась в голос.
– Да. Вы свободны.
– И что? Я могу идти?
– Конечно.
Ася задом стала продвигаться к дверям. Она еще не верила в это чудо, боялась, что вот сейчас откроет дверь, а там ее возьмут под белы рученьки и уведут в камеру.
Ася взялась за ручку и обернулась.
– Хочу вас предупредить, что Мазидурова – ваш постоянный клиент.
Дознаватель вновь рассмеялась в голос.
– Мы это поняли.
Глава 10
Белый клатч с пайетками
В двухтысячном году, под февральский праздник защитников Отечества, был морозный солнечный день. Ася вышла из дома, села в автобус и поехала на рынок. Там зашла на склад, в сумраке долго грузила коробку с обувью на тележку. В морозной пустоте склада слабо мерцала круглая лампочка, а Ася боялась лишний раз вздохнуть, чтобы сохранить остатки домашнего тепла. А впереди еще целый день. Выйдя со склада, потащила тележку к палатке. Замерзшие колеса тихо поскрипывали на снегу и от тяжести отказывались вращаться, пришлось тащить тележку волоком. Идти недалеко – сто двадцать четыре шага. Она тянула тележку, не замечая людей, машинально обходила, здоровалась, иногда натыкалась на кого-то.
Натянув тент на палатку, Ася расчистила стол от снега, раскрыла коробку и стала выставлять обувь. Обувь на морозе задубела и потеряла свой товарный вид. Это ничего. Она сегодня у всех продавцов такая.
Ася давно разложила товар, и уже стали подходить покупатели. Один раз даже померили сапоги, но не сошлись в цене. Вроде недорого запросила, но, видимо, кто-то сбрасывал цену. Верка, наверное, из второго ряда, у нее такая же модель.
Ближе к обеду пришли соседи напротив, семейная пара Виктор и Лена. Лена ранее учительствовала, но, когда зарплату стали задерживать, вышла на рынок. Виктор был отличным мебельщиком, но совершенно не мог договариваться об оплате, и выходило, что он все время работал вхолостую, правда, иногда его кормили и давали бутылочку. Но это никак не помогало семейному бюджету.
Лена была упитанная, невысокая, с веснушками на щеках, особенно высвечивающимися на морозном румянце. Двигалась она медленно и лениво. Она ходила взад и вперед по некрытой палатке из металлических прутьев и ровно укладывала черные ремни на раскладном столе. Она что-то шептала, кажется, пересчитывала, всячески сдерживалась, чтобы не показать плохого настроения, и своими большими темными глазами со страхом следила за мужем. Виктор, скорчившись, пытался удержаться на ногах. Это давалось ему с большим трудом. Вцепившись голыми руками в прутья палатки, он, казалось, мечтал намертво к ней приморозиться и упасть разве что вместе с ней. Неустойчивая палатка колыхалась под его весом и, если бы не снег, в которую палатка была вморожена, давно бы опрокинулась вместе с Виктором. Пока Лена раскладывала ремни на столе, он все время перед ней извинялся, иногда оборачивался к Асе и зычно кричал:
– Аська, я люблю тебя! – В эту секунду глаза его блестели, как трепещущий огонь угасающей свечи.
В другой ситуации, в другое время она бы взвизгнула от восторга. Хотя ей далеко за тридцать, она стройная и еще красивая, но это там, далеко, под тяжелой шубой, тонкой курткой, толстой кофтой. Когда она раздевалась в гостях, снимала валенки с двумя вязаными носками, шапку, Асе давали двадцать пять. Но она понимала, что ей льстили, чтобы не обидеть, что с ее обветренным лицом, с потрескавшимися губами и черными незаживающими блямбами герпеса она выглядела не девочкой, а грубой уродиной.
В восемнадцать Ася была симпатичной пышечкой – щеки, как две милые булочки, глаза, аккуратно подведенные черным карандашом. Краска с ресниц обязательно оставляли следы на веках. Оказывается, нависшие веки были не модны в современном мире, а она не знала и обожала подчеркивать их голубыми тенями. Еще она не знала, что парни смотрят не на веки, а исключительно на другие места. Вообще-то, у нее никогда не было пышных форм, иначе бы развился комплекс неполноценности. А может быть, и догадывалась, но не потворствовала чужому мнению. «Вот я такая, какая есть. Хотите, любите, хотите, нет». В общем, никто к Асиным формам не стремился.
– Люблю тебя, Аська. И тебя, Ленка, люблю. – Виктор падал на колени, с трудом поднимался и вновь примораживался к палатке.
Ася вздыхала, ей больно было это видеть, а Лена словно не слышала и не замечала его окриков. Сама виновата, когда-то пожалела его, смирного и послушного. Он долго за Леной ухаживал, приносил жиденькие цветочки и боялся дотронуться даже до ее руки. Так бы и ходил, если бы однажды, выпив стопарик, не набрался храбрости и не сделал предложение. Лена предложение приняла, непонятно почему – то ли по душевной доброте, то ли понравилась его смелость. А может, и любила. Но то, что была любовь, она с каждым днем все больше сомневалась.
Согласие Лены было первой победой Виктора. С тех пор он все чаще и чаще в ответственные минуты жизни принимал на грудь. Сначала оправдывал себя тем, что якобы для смелости, а потом это просто вошло в привычку.
Лена, казалось, была готова преодолеть любые трудности, лишь бы Виктор выстоял весь день на рынке, при этом что-то продал, не пропил, не потерял. Даже если продаст пару ремней, уже хорошо.
– Ась, присмотришь? – Лена прижала замерзшие руки к губам, стала отогревать пальцы неровным, прерывистым дыханием. – Деньги сама забирай. Ладно?
«Куда я денусь? – кивнула Ася и в сотый раз пожалела Ленку. – Зачем, спрашивается, мучается?»
Подошла женщина в норковой шубе, не торгуясь, купила четыре самых дорогих ремня. Настроение Лены моментально улучшилось. Благодаря бога торговли, она уже принялась все складывать обратно.
Виктор, увидев хорошее начало дня, мгновенно протрезвел и, как бы соображая, что неплохо бы еще продать парочку на бутылочку, отлип от палатки и стал выталкивать Лену наружу.
– Иди к себе. Я сам тут.
Лена послушно вышла, сунула руки в варежки и понесла сумку со столом к продуктовому павильону, около которого торговала сама. В какой-то момент она обернулась к Асе.
– Ась?
Ася кивнула: «Понимаю: денег на водку не давать, следить за товаром, покормить». Все как всегда за последние три года.
Когда Виктор был трезв, а это случалось крайне редко, он
