то, что нечестно забыть.
Три дня любви, и нас уже не спасти,
Спрячем за занавески все то, что не остановить [2].
Внезапно кто-то осторожно взял меня под локоть и повел в противоположную от выхода сторону, в самую гущу танцующих. Я, уставшая от танцев, запротестовала. Мелькали разукрашенные смеющиеся лица, мигали огни, сладко пахло чужими духами. А когда я обнаружила, что мой похититель Йован, внутри будто что-то оборвалось. Этот дурак разрисовал себе лицо салатовой краской, не оставив чистого места. Только белозубая улыбка и светлые волосы выдавали Гарбича.
– Ты Шрек? – спросила я.
– Я герой Джима Керри, – возразил Йован. – Ты что, «Маску» не смотрела?
– Смотрела, – улыбнулась я.
Йован взял мое лицо в ладони и осторожно чмокнул в лоб.
– Привет, – сказал он.
И от его приветствия дыхание перехватило.
– Теперь у тебя осталась краска на лбу, – засмеялся Йован, – салатовое пятно…
Я так рада была его видеть, что просто стояла, задрав голову, и улыбалась как идиотка. И плевать на салатовые пятна на лбу!
Йован умело повел меня в танце. Мне казалось, что я не умею танцевать, но с Гарбичем получилось как-то легко и само собой, и я вдруг подумала, что со стороны мы, наверное, классно смотримся.
В танце мы были так же близки друг к другу, как на занятии по теннису, и мое сердце гремело в такт громким басам. Я испачкала своей щекой белую футболку Йована. Теперь он был в розово-оранжевых пятнах от моих «красочных» румян. Йован взял со своей скулы немного салатовой краски и провел пальцами по моим щекам, сделав камуфляжный раскрас. А я, вспомнив про Лику, пририсовала себе еще и усы. Только не маленькие, а большие, как у гусара. Мой неожиданный поступок вызвал у Йована смех. Мы танцевали, а я думала, почему мы не поддерживаем связь, ведь обменялись номерами телефонов. Первой писать Йовану я не решалась, а Йован, как назло, сам не писал. В универе встретить кого-то, когда учишься на разных факультетах и в разных корпусах, просто нереально. Значит, сама судьба за нас… На дачу у меня больше не было надежды, хоть мы и соседи, я знала от бабушки, что Йован, как и я, дачу не особо жалует. Внезапно, неожиданно для себя, я прокричала Йовану на ухо:
– В эти выходные я буду на даче!
Я смотрела ему в глаза, и сердце громко колотилось. Йован был близко-близко. Я чувствовала запах мятной жвачки и мужского парфюма.
– Я приеду на дачу! – снова громко повторила я. И уже одними губами добавила: – А ты?
Вместо ответа Йован засмеялся и прижал меня к груди. Вдвоем мы просто молча качались, словно под медляк, хотя музыка была по-прежнему быстрой. Но для меня звук замедлился… Мелодия в голове играла тягуче и сладостно. И плевать, что все вокруг прыгали и активно двигались.
Неожиданно кто-то дернул меня за рукав. Я обернулась и увидела смущенную Лику. Подруга громко проговорила:
– Не хочется прерывать вашу идиллию, но тебя ждут у входа!
– Кто? – растерялась я.
Подруга бросила на меня красноречивый взгляд. Тогда я чертыхнулась. Йован, конечно, все понял. Склонился ко мне, и его теплое дыхание защекотало кожу.
– Твой Тарзан тебя вызывает?
– Да! Мне нужно идти…
Лика взяла меня за руку и потащила к выходу. Я оглянулась и виновато пожала плечами. Йован провожал нас взглядом. Напоследок, когда я должна была вот-вот скрыться из виду, он отсалютовал мне на прощание.
Леня ходил из стороны в сторону у входа и нервно оглядывался по сторонам. Заметив нарисованные на наших лицах усы, выразительно посмотрел как на двух полоумных. Я сама только что вспомнила о краске. Лика поспешно достала из сумочки влажные салфетки и протянула мне.
– Вот, держи. Не пойдешь же ты с такими усищами по улице? А вообще не ожидала от тебя, – хихикнула подруга.
Я, на ходу стирая краску, направилась к Лене. Вспомнила, как он ревниво расспрашивал меня, где будет проходить вечеринка. Что ж, у нас с Йованом случились такие близкие танцы, что, возможно, Ленечка и не зря беспокоился. Подумав об этом, я почувствовала, как вспыхнули мои щеки. Что со мной происходит? Нужно как можно скорее разобраться в себе и поставить все точки над i. Совершенно ясно, что к Гарбичу меня тянет со страшной силой, а Леню я больше не понимаю и испытываю лишь раздражение рядом с ним. Но я все время забывала об одной весомой детали – девушке Йована Арине. А вспоминая ее, ощущала себя виноватой уже по всем фронтам. Еще и на дачу Гарбича позвала, какая молодец. Где моя совесть? Но, с другой стороны, я не делала ничего предосудительного – просто потанцевала с симпатичным парнем. В любом случае с Ленечкой нужно рвать. Только я подумала об этом, как Леня меня окликнул.
– Ну, ты что, уснула? – спросил он недовольно. – И что за усы у вас? Детский сад какой-то!
– Зачем ты приехал?
– Захотел тебя встретить. Проводить до дома, а то уже темно, поздно, да мало ли…
– Я могла вызвать такси.
– Бери пальто, я тебя жду! – приказным тоном распорядился Леня.
У меня уже не было сил что-то ему доказывать, и я молча побрела в сторону гардероба.
Весь путь до машины мы молчали. Пока я была в клубе, на улице прошел дождь. В черном блестящем асфальте и лужах отражались здания с горящими окнами. В такси я думала, как сказать Лене, что больше не испытываю к нему таких чувств, как летом, что теперь он меня пугает и расстраивает. Между нами не осталось ничего, что было раньше.
Но я растеряла все слова, когда Леня, напустив на себя жалкий вид, осторожно обнял меня у подъезда. Я втягивала в себя холодный воздух и трусливо молчала.
– А твоя мама дома? – спросил Леня, посмотрев на наши окна.
– Зачем она тебе? – насторожилась я. Еще свежи воспоминания нашего первого и последнего вечера у меня дома, когда матушка вовсю флиртовала с моим парнем. К тому же в голову полезли дурацкие мысли, что мама больше похожа на Ольгу, чем я. Вдруг она была такой же женственной и манкой, а не угловатой и несуразной пацанкой, как я? С тех пор как я узнала о погибшей невесте Лени, точнее, насколько он на ней помешан, мне все время было не по себе. Казалось, что Ольга присутствует при каждом нашем разговоре. Вот сейчас мы стоим на крыльце, изо рта идет пар, с козырька капает дождевая вода,
