долга, чем из тоски. Я потеряла его так резко, что не успела этого понять. Воспоминания о нём стёрлись, стали пыльными, как скатерть. Текст был коротким: «начинается». Но я не стала отвечать, хотя вопросов к этому сообщению было много. Видимо, я переживала не только утрату, но и обиду.
Он написал мне на следующий день после исчезновения, что всё в порядке, что мы скоро встретимся, но это не прозвучало правдиво. Я мечтала увидеть его на улице, мечтала пройтись с ним по снежной Москве. Разве я недостаточно хорошо хранила все его тайны, чтобы рассказать мне ещё одну?
Он не предлагал увидеться, вообще ничего не предлагал, вместо этого каждый день спрашивал, пью ли я йод, есть ли у меня шапочка из фольги, собрала ли я тревожный чемоданчик. Много ли у меня запасов продуктов, умею ли я водить машину, есть ли у меня загранпаспорт. Я терпеливо отвечала, потому что иначе он игнорировал мои вопросы. А так получался обмен: я рассказывала про свою готовность к концу света, он рассказывал про своё питание и состояние. Он никогда не говорил, где он и с кем.
Было жаль нашу дружбу, вся эта тревога сводила меня с ума, вызывала желание купить палатку и уйти жить в леса. Может быть, жизнь отшельницы помогла бы мне забыть про Антона.
1
Работать в таких условиях было сложно, даже думать было сложно. Я делала самые простые задачи, а остальное откладывала на потом. Лингвистка пассивно-агрессивно ругалась на меня и обещала рассказать обо всех проколах Владиславу. Наш разработчик меня жалел и старался защищать. Я только улыбалась и молча злилась на его внимание.
Какая-то часть чата уже была готова. Нейросеть умела отвечать на вопросы про любовь и про работу. Училась адаптировать ответы. Получалось не всегда успешно, но мы всё равно ей гордились.
Когда нейросеть перестала выдавать странные мысли, мы сказали Владиславу, что проект пора питчить – демоверсия готова. Возможно, Владислав уже занимался питчингом, мы не знали. Мы только знали, что хорошо поработали. Владислав пригласил нас на звонок, чтобы мы рассказали о чат-боте подробнее. Пока мы рассказывали, Владислав вяло улыбался. Я надеялась, это от усталости. Он протестировал наш чат с нейросетью на себе, и мне показалось, что-то расстроило его. Я испугалась, что дело было в стилизации. Владислав никак не прокомментировал своё лицо, всех поблагодарил, но неискренне. Звонок закончился, мы сидели растерянные.
Через неделю Владислав поставил новый звонок с командой. Мы надеялись, что пришло предложение от инвесторов. Владислав был весь лохматый и щетинистый, он сказал, что проект закрывается, нам выплатят три зарплаты, чтобы мы успели найти новую работу. Владислав со всеми попрощался. Он был расстроен и невнимателен, не сказал никому добрых слов на прощание.
Это было неожиданно, мне даже написала лингвистка, предложила созвониться. Она звучала потерянно и печально, как будто недавно плакала. «Что же делать», – повторяла она. Я тоже не знала, что делать дальше, поэтому её причитания меня раздражали. Разработчик не сказал ни слова, вышел из всех чатов, как будто его и не было. Его поведение задело меня, я ведь думала, что нравлюсь ему. Так закончилась история нашего стартапа.
Я много размышляла, развалился ли стартап из-за меня, ведь Владислав был недоволен чем-то, когда проверял чат. Или всё-таки дело было в нём: вдруг он плохо питчил или не питчил вовсе. Проще было думать про вину Владислава, и я так думала.
Стартап многому меня научил: действовать слаженно, быстро писать тексты, редактировать, совмещать творческое с аналитическим. А ещё я поверила, что могу работать и трудиться. И что бывает приятная работа, на которой не страшно облажаться. Госпожа Пчела и Ангелина были для меня плохими начальницами и ничему не научили. Вина была на их плечах, а на моих была лебединая шуба.
2
Я не помнила, как провела январь. Кажется, потратила на еду всю зарплату, жевала что-то вкусное и гладила Окрошку. Квартира Лены была утеплённой, кирпичной, центральное отопление жгло нас с Окрошкой, и мы еле терпели. Нужно было искать новую работу, но я лежала в кресле из ковра и вспоминала, как год назад гуляла с собаками и собиралась делать ноготочки. Жизнь определённо стала лучше.
Мне предложили подработку – писать коротенькие тексты о новостях в сфере культуры (концерты, выставки, спектакли). Я писала и получала небольшие деньги. Этих денег хватало на простую жизнь, на аренду я не тратилась. Я лежала в кресле из ковра, и мне ничего не было нужно.
Один раз пришлось выйти из дома – сдать контрольные анализы на хельветика пилоны бактерий. Когда анализы были готовы, я влетела ко врачу в кабинет. Врач, всё та же флегматичная жаба, сказала мне:
– Анализы в норме. Вас беспокоит что-то ещё?
Меня беспокоил больной живот, он всё равно иногда ныл, и пищал, и закручивался. Врач подвела итог:
– Синдром раздражённого кишечника.
Даже мой кишечник был с характером.
Этот синдром оказался неизлечим, потому что зависел от нервов, а не от хеликоптер-бактерий или каких-то других бактерий. Врач-жаба прописала мне не волноваться и пить таблетки. Мало кто безработный может позволить себе не волноваться.
Единственное усилие, которое я сделала для поиска работы, – попросила друзей присылать мне вакансии. Я надеялась что-то найти через сарафанное радио. Но вместо новых вакансий я получила сплетню: Ангелину с моей первой работы уволили. То ли из-за непродуктивности, то ли из-за её ужасного характера. Эта сплетня меня обрадовала, я даже написала бывшей коллеге Ане поздравления.
Аня ответила тепло, чего я не ожидала, и пригласила на кофе, чего я не ожидала ещё больше. Из дома выходить не хотелось, хотелось бездвижно лежать, но я заставила себя подняться. Приехала в одну из кофеен с неудобными стульями и грубыми работниками. Я опоздала, но совсем на чуть-чуть. Аня сидела с ноутбуком, морщила лоб, подняла голову, увидела меня. Она, как всегда, была идеально накрашена, строго и стильно одета. Мы раскланялись, поговорили о погоде в Москве. Я рассказала, что неспешно ищу работу, поделилась историей про стартап, так как ей был грех не поделиться. Аня в ответ рассказала новости об изменениях в агентстве: отдел маркетинга переформировали, теперь Аня будет его главой. Эти слова были сахар для ушей, самая вкусная медовуха. Конец страшным воплям Ангелины.
Аня сказала, что ей нужен помощник – человек, который будет знать всё о делах, подменять её и делить с ней ответственность. Я попыталась вспомнить своих знакомых, которые бы
